Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 3. С-Я - Павел Фокин

После ужина Шкловский тотчас же начал укладываться спать. Борис Михайлович ахнул: „Помилуй, ведь мы еще не успели двух слов сказать“ (Эйхенбаум уезжал на другой день). – „Нет, ты как знаешь, а я должен выспаться“. И улегся.

…Совершенно неверно, что Шкловский – веселый человек (как думают многие); Шкловский – грустный человек. Когда я для окончательного разрешения сомнений спросила его об этом, он дал мне честное слово, что грустный.

…Речь Шкловского эстетически значима, притом не кусками, а вся сплошь. Это специфическая система, функционирующая уже независимо от его воли – то есть своего рода диалект. Вот почему Шкловский не может заговорить непохоже; у него нет других слов. Он не может открыть люк в своем диалекте, через который собеседник увидал бы другой речевой пласт, домашний, хранимый про себя. Поэтому он нисколько не похож на салонного разговорщика или эстрадного речедержателя, а более всего похож на диалектический экспонат. Есть множество самых нейтральных слов и словосочетаний, которые никак не могли бы быть им произнесены» (Л. Гинзбург. Человек за письменным столом).

ШКОЛЬНИК Иосиф Соломонович

Живописец. Один из основателей и секретарь «Союза молодежи» (1910), участник его выставок, редактор изданий. В 1913 вместе с П. Филоновым оформлял трагедию «Владимир Маяковский» (1913). Вместе с О. Розановой иллюстрировал сборник «Союз молодежи» (№ 3, 1913). Участник выставки «Левые течения» (1915).

«Школьник был маленького роста, робкий человек, каждую свою фразу кончал вопросом: „что?“, подымая большие тяжелые веки; за эти веки прозвали его Вием, но какой он был Вий? – сам боялся всего и, когда говорил, разводил непрестанно маленькими ручками, прижимая локти к телу, как кукла. Шума не любил, любил чистоту и аккуратность: когда управлял декоративными мастерскими, то раза три в зиму обклеивал новыми обоями стены и белил потолок в своем кабинете. Около него всегда стояло несколько корзин для мусора; никогда не мог я понять, почему он бросал одни бумажки в одну, другие в другую, тихонько сомнет бумажку, посмотрит на корзинки и бросит, потом как будто испугается и спросит: „что?“ Чем мог я ему ответить на это „что?“. В хозяйстве Школьник был толков и исполнителен; любил дело – свои клеевые краски – и тихо вел порученное ему изохозяйство – Декоративный институт до самой смерти» (Н. Пунин. Квартира № 5).

ШЛЯПКИН Илья Александрович

Историк, библиофил, профессор Петербургского университета. Магистерская диссертация «Святой Димитрий Ростовский и его время» (СПб., 1891). Книга «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина» (СПб., 1903). Сборник изречений о книге и чтении «Похвала книге» (Пг., 1917).

«Крестьянин по происхождению, Илья Александрович родился в деревне на берегу реки Сестры. Его родители были из крепостных, принадлежавших дворянам Благово. Отец занимался извозом, мать работала кухаркой. Чтобы дать племяннику образование, его дядя записался в павловские купцы и учредил частный пансион Юргенса. Директором пансиона был немец, который очень дивился званию „купеческий племянник“. Вначале мальчики издевались над маленьким Шляпкиным, но он был настолько физически силен, что его вскоре стали уважать. По окончании пансиона Шляпкин поступил в университет, куда попасть было далеко не просто. Но Шляпкин давал уроки в богатых домах, в частности у князя Голицына, и ему помогли поступить в университет.

По окончании университета Шляпкин стал инспектором народных училищ. Кафедру ему долго не давали, поэтому он даже заявил начальству, что откроет сенную лавку напротив университета и назовет ее лавкой профессора Шляпкина. Мне рассказывали, что лекции Шляпкина по истории русской литературы студенты слушали с увлечением.

Библиотека Шляпкина состояла из 30 тысяч томов, и каждая книга имела какую-нибудь особенность: либо она была с автографом, либо это был корректурный экземпляр, либо веленевый – словом, библиотека была уникальная.

…Шляпкин неутомимо собирал всевозможные изречения о книге. Я предложил издать эти изречения, тем более что у меня была тряпичная бумага, и сборник мы напечатали под названием „Похвала книге“. „Похвала книге“ имела блестящий успех, издание быстро разошлось и сделалось библиографической редкостью. В него были включены изречения, афоризмы о книге и похвалы ей, от цитат из священного писания, мыслей книголюбов Древней Руси до изречений Чернышевского и Пирогова… На последней ее странице славянским шрифтом было напечатано, что книга издана „в годину войны с нечестивым германским и швабским родом трудами и тщанием дохтура слова Российского Илии Шляпкина, коштом книгокупца Федора Шилова…“» (Ф. Шилов. Записки старого книжника).

«Будущий историк б[ывшего] Императорского Санкт-Петербургского университета, так же как историк русской литературы и русской общественности, внимательно остановится на этой своеобразной и красочной фигуре. Сын крестьянина, до конца дней сидевший на своем „наделе“ в Белоострове, среди изумительных книжных сокровищ, окруженный предметами искусства, редкостями и просто вещами, каждая из которых имела свою „историю“ – Шляпкин пользовался неизменной симпатией молодежи, несмотря на свое „черносотенство“, как многие называли его лукаво-загадочную анархо-монархическую идеологию, пугавшую обывателей, покорных политической моде и злобе дня.

Он умел как-то душевно, интимно подойти к человеку, и это неизменно дружеская настроенность и терпимость к чужим мнениям, отзывчивость и жадная чуткость ко всем явлениям жизни – сказывались и в лекциях белоозерского отшельника, и в его хаотически-интересных семинарских занятиях» (А. Громов. В студенческие годы).

ШМАРОВИН Владимир Егорович

Московский коллекционер, меценат.

«Помимо литературной „среды“ Телешова, тихомировской „субботы“ и голоушевских „сред“, в Москве в конце прошлого и в начале текущего века существовал художественный кружок „Среда“, который организовал, возглавлял и содержал Владимир Егорович Шмаровин. Шмаровинские „среды“ были начинанием домашне-интимного порядка, цели были далеки от каких-либо общественных задач искусства. „Среда“ объединяла большой круг московских художников и давала возможность периодических товарищеских встреч и бесед, сочетая их с творческой работой для заработка.

Сам Шмаровин по профессии был бухгалтером на мануфактурной фабрике Полякова. Но он скоро стал богатым человеком, женившись на дочери своего хозяина. Шмаровин увлекся искусством и художниками, быстро развил вкус и стал меценатствовать. Вместе с тем он задался мыслью найти возможность путем организации художественного кружка дать дополнительный заработок работникам искусства. Так появились его „среды“.