Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

Доктор сообщил ему план, который решено было привести в исполнение завтра.

— Отлично!… Прекрасная идея! Но надо подумать обо всем.

— Разве мы что-нибудь позабыли?

— Да.

— Что?

— Жалобу, поданную мною в префектуру. Вы нашли девушку, полиция в конце концов может сделать то же, и тогда, без сомнения, покажется странным, что особа, которую увозили в фиакре, найдена, а между тем об этом их не известили, и они, без сомнения, расстроят все ваши планы и наделают вам неприятностей.

— Не можете ли вы сказать, дядя, что нашли ваш бумажник у себя дома?

— Ну, это была бы хитрость, шитая белыми нитками. Оставим ее до последней минуты, если не выдумаем ничего лучшего. Вернемся к вашей идее… Вы решили взять оттуда девушку и устроить так, чтобы ее следов не могли найти?

— Да, это кажется нам необходимым для того, чтобы избавить ее от новых опасностей. И мы рассчитываем на вашу помощь, дорогой дядя.

— Мы поговорим… А теперь скажите: взяв барышню из госпиталя, вы сказали, что отвезете ее в безопасное место…

— Да.

— В таком случае, хорошо. Я пойду в префектуру как бы для того, чтобы узнать, как идет дело, и если полиция проследит девушку до госпиталя, то ее исчезновение будет новым осложнением, — вот и все. Ваше дело знать, можно ли ее проследить оттуда.

— Положительно невозможно.

— В таком случае, отлично. Я делаю вид, что не знаю вас. Мое дело — само по себе, а ваше — само по себе. Я ищу вора — вы ищете женщину. Я знаю, что мне надо отвечать, если меня станут спрашивать, главное, что мы не знакомы.

— Если полиция бросится на розыски, то я беру на себя сбить ее с толку, — сказал Рене.

— Хорошо. Но каким образом вы отвезете девушку в ее новое жилище?

— Нам нужен удобный фиакр, чтобы перевезти ее лежа.

Пьер Лорио сделал гримасу.

— Фиакр! — воскликнул он. — Это не годится. На всех фиакрах номера. К тому же кучер узнает, куда вы едете, и может сказать…

— Но если кучером будете вы, дядя!…

— Отлично! Нечего сказать, хороший способ доказать, что мы друг друга не знаем.

— Да, правда, — прошептал, подумав, Рене.

— Как же быть?

— Потерпите немного, сейчас придумаем. Скажите, дом, в который вы отвезете девушку, стоит во дворе?

— Среди сада, что одно и то же, — сказал Этьен.

— Экипаж может туда въехать?

— Да.

— В таком случае, мы возьмем экипаж…

— Но, дядя, — заметил Этьен, — вы только сию минуту противились такому способу перевозки.

— Да, но экипажи бывают разные.

— У нас нет в распоряжении собственного…

— Э! Кто вам говорит о собственном экипаже? Но что вы скажете о деревенской тележке на ремнях?

— Да, это хорошо.

— Она так же спокойна, как восьмирессорный экипаж. Вниз мы положим солому, на солому — хороший матрас, на матрас — одеяло, а на него или под него — девушку.

— Отлично! — воскликнул Рене. — Тем более что это будет выглядеть, как будто мы отвозим Берту в деревню, и еще больше собьет с толку розыски.

— Отлично, но где найти такую телегу?

— Это мои проблемы.

— А кто будет править?

— Конечно, я, только не в костюме парижского кучера, а настоящего крестьянина, в толстых башмаках.

— Отлично придумано, дядя!…

— К которому часу надо приехать к госпиталю? — перебил Пьер.

— Ровно в час.

— Хорошо. Теперь налей мне еще рюмку твоего старого коньяка и чокнемся за успех нашего предприятия.

Рене Мулен в эту ночь, как накануне, ночевал у доктора.

Этьен, оставшись один, вместо того чтобы лечь спать, прочел и снова перечел процесс «Дело моста Нельи».

Рано утром он разбудил механика.

— Мы едем на Университетскую улицу? — спросил последний.

— Да, надо отвезти туда белье.

— Хорошо, но не забудем одну необходимую вещь…

— Какую?

— Перевезя Берту в павильон, нам нельзя оставить ее там одну, а я, несмотря на все мое желание, не могу быть ее сиделкой…

— Я подумал об этом. Моя служанка — честная девушка, вполне преданная, отправится туда вместе с нами приготовить все и потом будет ухаживать за Бертой. Я же возьму себе на время другую служанку.

— Отлично! Когда мы едем?

— Сейчас же, так как мне необходимо заехать в Шарантонский госпиталь. Вы же вернетесь и подождете меня здесь.

Через полчаса они выходили на углу улиц Бак и Университетской и, щедро заплатив кучеру, пешком дошли до павильона герцога.

Доктор знал этот павильон, так как уже был в нем однажды с Анри, поэтому вынул ключ и сразу отворил маленькую калитку.

— Великолепно! — воскликнул Рене, любуясь на большой сад, деревья которого уже начали желтеть. — Мадемуазель Берта будет здесь жить, как принцесса.

— Да, только бы она жила… — печально прошептал доктор.

Этьен вошел в павильон в сопровождении Рене и Франсуазы, которой приказали открыть окна.

Павильон состоял, кроме подвала, из двух этажей. В первом была прихожая, две гостиные, спальня, столовая и комната для прислуги; во втором — три спальни с уборными, библиотека, будуар и ванная. Вся обстановка — в стиле XVIII века и содержалась в отличном состоянии.

— Мы поместим Берту в спальне первого этажа, — сказал Этьен, — для того, чтобы, когда она начнет ходить, ей легче было перемещаться в сад.

— А где прикажете мне разместиться? — спросила служанка.

— Это зависит от состояния больной. Если ей будут необходимы посторонние услуги, вы устроите себе постель на этом диване; в противном же случае разместитесь в одной из комнат второго этажа.

— Слушаюсь, господин доктор.

— А теперь я дам вам еще одно приказание, которое вы должны в точности исполнить. Когда вы будете выходить из дома, очень возможно, что вас станут расспрашивать…

— Даже наверное, — перебила Франсуаза, — люди так любопытны!

— Тогда вы ответите самым естественным тоном, что служите у старой, больной дамы, приехавшей из провинции…

— Слушаюсь, господин доктор.

— И не забывайте, что никто, кроме Рене и меня, не должен ни под каким предлогом входить не только в павильон, но и в сад. А теперь приведите все в порядок и ждите нас.

Тефер спешил за новым инспектором Плантадом, чтобы узнать его адрес. Хотя он был уверен, что принял все предосторожности, тем не менее случившееся внушало ему сильнейшее беспокойство и даже страх.

Необыкновенная проницательность Плантада была, без сомнения, опасна: раз тот сумел найти место, где останавливался фиакр номер 13, то мог узнать о тех людях, которые ехали в нем, и о цели, которая ими руководила.

Подобное предположение не было невероятным.

Одним словом, Плантад опасен, и, в крайнем случае, его надо уничтожить.

Тефер решил ничего не говорить герцогу и мистрисс Дик-Торн.

Его новые обязанности оставляли ему много свободного времени, и он мог спокойно присматривать за Плантадом и искать Жана Жеди.

Весь вечер он осматривал разные подозрительные места, где надеялся найти старого вора или, по крайней мере, узнать его адрес.

«Может быть, — думал Тефер, — Жан Жеди, украв сто тысяч франков, отправился за границу? В таком случае, его нечего больше бояться. Но как это узнать?»

Тефер горько сожалел о своем прежнем положении, так как раньше имел возможность связаться с заграничными агентами и требовать от них справки.

Рано утром, переодетый и загримированный мелким буржуа, он отправился на улицу Жи-ле-Кер.

Против дома, где жил Плантад, находилось кафе. Тефер зашел туда, спросил завтрак и, усевшись у окна, приподнял угол кисейной занавески, пожелтевшей от времени. Таким образом он мог наблюдать за дверью нового инспектора.

Плантад был холост и жил более чем просто. Он занимал на третьем этаже маленькую квартиру из двух комнат, окнами во двор. Первая, которая выходила прямо на лестницу, без малейшего следа передней, служила ему столовой, вторая была спальней, гостиной и кабинетом. Обстановка — самая простая, но блестела чистотой; железная кровать, стол, покрытый старой салфеткой, книжный шкаф под черное дерево, старое кресло, маленький туалетный столик и четыре стула — вот и вся мебель.

Книжный шкаф был наполнен юридическими книгами и знаменитыми процессами.

На столе были разложены бумаги, все пронумерованные.

Плантад, сидя в старом кресле, работал. Обложка дела, которым он занимался в эту минуту, носила название «Дело фиакра № 13».

В этом деле заключалось довольно много бумаг. Плантад перечитывал каждую и делал пометки.

— Нет, — прошептал он, — я не ошибся. Двое людей, укравших фиакр и похитивших женщину — старую или молодую, — действовали не для себя. Они, без сомнения, были только исполнителями. Но каковы причины похищения? Если женщина молода, то причиной могла быть любовь. Если же она старуха, то, наверное, интерес или ненависть.