Русалка - Шеннон Дрейк

— Тогда все нужно сделать быстро. Лорд, который заплатил за нес, очень скоро приедет. Приложи к ее щекам снег, чтобы синяк не казался таким ярким.

— Лучше я еще раз ударю ее…

— Не смей этого делать! Черт тебя побери, хотя ты мое собственное отродье! Ты разрушаешь все, что я строю! Уходи сейчас же! Иди в дом! Я сам приведу ее. Иди прямо к ней в комнаты и придумай слова, которые ты ей скажешь, чтобы разбудить в ней страсть и сделать из нее чудесную любовницу!

Рауль с недоверием посмотрел на отца. Терпение Вильяма иссякло.

— Убирайся немедленно! И не трать время, если вообще хочешь ее получить!

Ондайн как сквозь пелену густого тумана увидела, что Джем спрятался за дверь, чтобы Рауль его не заметил. Вильям Дуво склонился над ней и приложил холодное лезвие своего ножа к ее щеке. Ее глаза наполнились слезами, и она тихо засмеялась:

— Чем быстрее ты воткнешь в меня этот нож, дядя, тем больше будет моя благодарность!

Он улыбнулся, проведя ножом от ее горла к груди и еще ниже — к животу.

— Ты что-то путаешь, моя дорогая племянница! Ведь в животе у тебя последняя надежда на продолжение жизни человека, которого ты звала любовником и лордом. И ты так легко готова умереть? Возможно, ты и умрешь, но неужели ты вместе с собой предашь смерти нерожденного ребенка?

Она презирала себя, поскольку его изуверская насмешка дала ей понять, что она жестом или взглядом выдала свой страх. Да, это была правда. Уорик лежал мертвый, но его ребенок жил внутри нее. Если она любила его — да, любила, хотя и наделала глупостей, которые стоили ему жизни! — разве не обязана теперь во что бы то ни стало сохранить жизнь его маленькой крошки?

Отчаяние снова захлестнуло ее. Теперь она всего лишь пленница. Ее отдадут Хардгрейву, у которого нет ни капли милости — он не пожалеет ни ее, ни ребенка.

Казалось, Вильям прочел ее мысли, потому что вдруг сказал:

— Надежда умирает последней, моя дорогая.

Нет, ей не на что надеяться. В этой жизни ничего хорошего уже не случится…

— Вставай. Вставай немедленно и вместе со мной потихоньку двигайся к дому. Если ты сейчас же не встанешь, Ондайн, я убью тебя прямо здесь. Но не простым и быстрым способом. Сначала я разрежу тебе живот и вытащу ребенка, а потом и твои кишки. Я постараюсь действовать очень медленно, чтобы показать тебе твоего отпрыска, прежде чем ты испустишь последний вздох.

Она смотрела на дядю и знала, что он не преувеличивает. Он способен на такое преступление.

Вильям снова заговорил:

— Неужели ты позволишь убить свою плоть и кровь, его плоть и кровь? Тогда ведь ты будешь повинна в смерти ребенка!

Она заставила себя встать, но чуть не упала, так что Вильяму пришлось ее поддержать. Заметив, что Ондайн дрожит всем телом, он набросил ей на плечи серебристое манто и вывел из коттеджа. Она даже не взглянула назад. Вид мертвого Уорика, лежащего на полу, заставил бы ее вновь молить о смерти.

Джем все еще топтался снаружи, прячась от Вильяма. Ондайн улыбнулась ему на прощание полной отчаяния улыбкой, ведь бедный Джем старается изо всех сил.

Они пошли назад к дому. Ондайн почти не замечала морозного воздуха, освежавшего лицо, поскрипывания снега под туфлями, Вильяма, который крепко держал ее за руку.

Вдруг дядя вполголоса выругался, и Ондайн увидела, что на дворе перед домом стоит карста и из нее выпрыгивает человек.

Приехал Хардгрейв.

Переваливающейся походкой он пошел по снегу к ним навстречу. Вильям не переставал цедить сквозь зубы проклятия. Хардгрейв же разразился проклятиями в полный голос, нарушив тишину закутанного снегом пространства.

Ондайн тупо смотрела на них обоих, не изменившись в лице, даже когда Хардгрейв схватил ее за подбородок, изучая синяки.

— Черт бы вас побрал, Дуво! Что здесь происходит? Я говорил, чтобы вы не прикасались к ней и пальцем.

— Это всего лишь маленький синячок…

— Где Четхэм?

— Боюсь, уже мертв. Я…

— Черт бы вас побрал, Дуво! — злобно повторил Хардгрейв. — Я же говорил, что я…

— Возникла небольшая трудность, и нам пришлось его убить.

— Вы забыли об условиях нашего договора. Вильям издал нетерпеливый звук.

— Какая разница? Он мертв, а девчонка — ваша. Синяк совсем небольшой. Приложить к нему немного холодного снега — и все быстро пройдет, даже следов не останется.

Хардгрейв заглянул внимательно в глаза Ондайн.

— Что с ней такое? Она выглядит безумной.

— Шок, наверное. Но она обязательно придет в себя. Нужно только помочь ей выйти из этого состояния.

Хардрейв снова выругался.

— Если Четхэм мертв, какой мне смысл похищать его жену? Дуво, желаю вам сгнить на морской веревке! Вы просто набитый дурак. Теперь я буду звать вас именно так. Можете оставить себе труп и забавляться с вашей герцогиней по своему усмотрению.

— Но я уже получил ваше золото, — напомнил ему холодно Дуво. — Мне все равно, убить ее или отдать в ваше распоряжение. Так вы возьмете ее или нет?

Лил Хардгрейв задумался, переминаясь с ноги на ногу. Его бесцветные глаза внимательно осмотрели Ондайн.

— Где Четхэм? Я хочу увидеть его тело.

— Там, в небольшом поселке для слуг. Первый домик. Он убит выстрелом в голову и лежит около двери. Идите посмотрите на него сами.

Хардгрейв уничтожающе взглянул на Дуво, сжал свои огромные ручищи в кулаки и помахал ими перед носом Вильяма.

— Я взгляну на Четхэма и вернусь за ней. Смотрите, как ВЫ разукрасили ее лицо. Оденьте ее в чистое платье, и если вы снова посмеете не выполнить мои приказания, я покончу с вашей мерзкой семьей разом!

Вильям вздрогнул, но ничего не ответил. Хардгрейв прошествовал мимо. Ондайн почувствовала, как Вильям сжал ее руку.

— Пойдемте, миледи. Кажется, у вас есть возможность бросить прощальный взгляд на дворец Дуво! Ах да! И сказать последнее прости вашему несостоявшемуся мужу.

Оставшись один, Джем торопливо вошел в домик, ругая себя за то, что, замешкавшись, потерял драгоценное время. Приди он всего на секунду раньше, он предупредил бы любовников, что Рауль рядом. И тогда лорд Четхэм, возможно, избежал бы пули и остался в живых.

Удерживая слезы, Джем наклонился над телом, чтобы убедиться, закрыты ли глаза умершего, если нет, то оказать ему хотя бы эту последнюю услугу. Старик перевернул тело и ужаснулся, когда увидел сочившуюся из головы кровь, а услышав слабый стон, слетевший с помертвелых губ, и вовсе затрясся, как заяц.

— Вы живы! — выдохнул он и оживился.

Джем проворно подбежал к кувшину с водой и намочил в нем лоскут, который нашел тут же. Затем он вернулся к раненому, опустился перед ним на колени и осторожно стал смывать кровь. Ее было много, но, по правде сказать, рана оказалась совсем пустячной»; только кожа поцарапана, а кость осталась нетронутой.