Торговец отражений - Мария Валерьева

Она читала в кресле недолго. По шее пробежался прохладный сквозняк, и по коже пробежались ненавистные мурашки. Грейс встала, откинула окно, перебралась на широкий крепкий подоконник, поджала ноги и прислонилась головой к стеклу. Она смотрела на первые золотистые листья, упавшие с деревьев, которые качались на воде в мягком кругляшке отражения солнца. Через раскрытое окно в комнату влетал ароматный воздух. Пахло прелой землей и сладким тестом, долетавший от самого Ластвилля. В лесу осень приходила раньше. Грейс представляла, почему. Лес многое видел, лес натерпелся. Лес просто устал.

Грейс закрыла глаза и почувствовала привычный холод невидимых прикосновений. Даже в оживленной волей Осборна спальне они не могли оставить в покое.

Иногда ей слышались шорохи на первом этаже. Словно кто-то вставал с дивана, медленно шел к лестнице и, почти не касаясь ступеней, поднимался к их двери. Маленькие камни падали с голых ступней, стукались о паркет и падали со ступени на ступень. Тяжелое дыхание человека, чью шею словно связали шарфом. Хриплое тихое дыхание уставшего после бега дикого зверя. Грейс подходила к двери, прижималась ухом к прохладному дереву и вслушивалась. Казалось, за дверью рвано вздыхали.

Но каждый раз, стоило Грейс распахнуть дверь, за ней оставалась только пустота.

Вдруг на первом этаже послышались шаги. Грейс прислушалась, закрыла глаза. Шаги никуда не делись. Отворилась входная дверь, тяжелые стуки каблуков о дерево эхом отбились от стен.

— Грейс, ты наверху? — послышался с первого этажа голос Осборна.

Грейс улыбнулась.

— Да! Я сейчас приду! — крикнула она в ответ. Пустота отступила. Наконец-то Осборн был дома.

Грейс переоделась в домашний костюм. Осборн отапливал комнаты так сильно, что можно ходить голышом, но из-за других людей в доме приходилось ограничиться в легкими штанами и майкой. Грейс накинула поверх зеленой футболки кардиган и спустилась на первый этаж.

Осборн валялся на диване в гостиной и завороженно глядел на пожиравшие нарисованные поленья язычки пламени и покусывал ноготь на большом пальце. Длинные, сплетенные в косу, волосы лежали на спинке дивана, и кончик косы свисал, как крючок, который только подцепить — и поймать Осборна, как рыбку. На лице яркими пятнами плясали отражения огоньков.

Когда Грейс вошла в комнату и посмотрела на него, вдруг замерла, ноги онемели.

Осборн в белоснежной рубашке, только что из стирки, но где-то уже успел испачкать рукава. Пуговицы на груди расстегнуты и изящные полоски ключиц особенно хорошо проглядываются в полумраке комнаты. Осборн забросил ноги на кофейный столик. Голые ступни его, чуть пыльные, в мелких царапинках, большие и при этом аккуратные, с синими полосками вен, уходящими к коленям, под легкими серыми домашними штанами, покачивали пальцами в такт несуществующей в реальности музыке.

— Ты так быстро? Из окна спрыгнула? Заходи! — весело воскликнул Осборн и поспешно сбросил ноги.

Грейс не переживала за судьбу кофейного столика: его давно пора выбросить, еще с того дня, когда Осборн решил поджечь на нем неудавшиеся стихи и чуть было не спалил столик целиком. Черное пятно не отмылось, но это всего лишь рана.

Грейс же смотрела на него и вспоминала другого. Звездный свет, тонкой полосой спустившийся на землю и облачившийся в одежду. Тонкие руки, синие полосы вен, яркие красные точки на сгибе локтя и прозрачные глаза, отказывавшиеся верить всему, кроме искренности и самой веры.

Шелдон. Как же давно от него неслышно. Все надежды погибли еще в первый год, когда даже Джим не смог отыскать ни его, ни Сабрины. Они сверялись картами, обзванивали больницы и вокзалы. Ничего, будто бы исчезли, растворились в воздухе. Поисковая группа пожимала плечами. А они втроем понимали: не испарились, просто ушли на противоположную сторону. Как и собирались, как и было предначертано им. Они вдвоем, самые отчаянные и верные Джексону, ушли. Оставалось только надеяться, что там им, наконец, покойно.

— Что-то ты грустная. Опять Жаклин достала? Хочешь, я ей отправлю кексов набор с пауками? Она еще долго не придет.

— Да у меня что-то голова болит, милый. — Грейс улыбнулась.

— Тебе бы не на подоконнике сидеть, а на улицу сходить, погулять. Нам же такой парк забабахали во дворе, все французские короли в гробах от зависти вертятся.

— Я знаю. Но я только приехала, что-то очень для парка устала. — Грейс присела рядом.

— Ты слишком много времени тратишь на эту программу.

— Ты же знаешь, что я не могу тратить меньше.

— Грейс, они ведь не за один месяц пройдут все, что ты уже успела написать. Я бы год это проходил! У тебя ведь нет больше курсов, нет других лекций. Отдохни, тебе и книг-то совсем мало осталось прочитать.

— Прочитать мало, нужно еще понять.

— Я половину точно за тобой прочитал. Хочешь, я что-то подпишу?

— Побереги детей! — Улыбнулась Грейс, а Осборн засмеялся.

Смех Осборна. Его смех, кристальный, как вода в Калифорнии. Казалось, в комнате пахнет океаном, мокрым песком и выжженной на яростном южном солнце травой. В глазах Осборна искрился мир шестидесятых. Он хранил в себе надежду на безоблачное будущее, вечное лето, в которое каждый мог быть, кем больше всего хотел. Грейс улыбнулась ему в ответ. Он все-таки смог стать тем, кем и хотел всегда быть. Он — калифорнийский сон, зародившийся в загородных просторах Англии. Олицетворение исполнившейся мечты.

Немного они посидели молча. Осборн настукивал ногой ритм, а Грейс обдумывала предложение. Может, дать ему помочь? Он ответственный, он знает все, чем Грейс интересуется, читает за ней. Осборн напишет хорошую главу. Они всегда помогали друг другу. Осборн отводил поправкам Грейс более весомое значение, чем даже поправкам продюсера. Все альбомы они написали вдвоем, а менеджер мог только советовать, надеяться, что Осборн все-таки послушает. Он даже угрожал, что расторгнет контакт, но Осборн всегда оставался спокоен. Вера в себя спасала его. Несмотря на доверие Осборна почему-то Грейс все еще казалось, что свою работу она должна выполнять только в одиночку, хотя Осборн и следил, и читал каждую новую главу. Он знал тему, написал бы хорошую главу или две. Но Грейс не могла заставить себя согласиться.

— А Джим… приедет же сегодня?

— Да, он и Лиза обещали приехать. Но почему-то мне еще не звонили.