Отрезок пути - Iris Black

Мерлин, она серьезно, что ли? Впрочем, следовало ожидать, что рано или поздно они опустятся до того, чтобы заставлять нас пытать друг друга. Я перевожу взгляд на Лаванду. Вид у нее такой спокойный, как будто она результатов экзамена по прорицаниям ждет, а не темного заклятия. Естественно, ей даже в голову не приходит, что я могу это сделать. Да и кому вообще такое может прийти в голову?

Я поднимаю палочку. Медленно обвожу взглядом притихший класс. Едва заметно улыбаюсь Лаванде. Поворачиваюсь к Кэрроу. И мысленно произношу оглушающее заклинание, направив на нее палочку. Все свое раздражение, все эмоции, сдерживаемые в течение целой недели, я вкладываю в это заклинание. Алекто перелетает через стол и со страшным грохотом падает на пол. Сверху на нее сваливается картина, изображающая пытки магглов.

Несколько секунд царит молчание, а потом на другом конце класса поднимает свою тушу Крэбб и орет, размахивая палочкой:

– Тебе не жить, Лонгботтом! – тридцать четыре… или уже тридцать пять? В общем, часто он мне угрожает. – Как ты посмел напасть на профессора Кэрроу? Да я тебя!..

– Не надо, Винсент, – раздается вкрадчивый голос позади меня, и я резко оборачиваюсь.

Кэрроу на удивление быстро пришла в себя и теперь стоит в порванной мантии и с расцарапанной щекой. Несмотря на пыльное растрепанное гнездо на голове, вид у нее такой угрожающий, что в горле появляется противный комок, и я нервно сглатываю.

– Не надо, мой дорогой, – повторяет она. – С Лонгботтомом я разберусь сама.

Крэбб кивает и с омерзительной ухмылкой засовывает палочку в карман.

– Все могут быть свободны, – говорит Алекто, и, словно в подтверждение ее слов, звенит звонок. – Ты тоже убирайся, Браун. Все вон!

Слизеринцы послушно хватают сумки и тянутся к выходу, но Симус, Парвати и Лаванда медлят.

– Сегодня ваш друг вряд ли вернется, – мрачно обещает Кэрроу. – Возможно, завтра… А если вы сейчас же не отправитесь на ужин, то пожалеете, что вообще на свет родились!

– Все будет в порядке, уходите! – прошу я. Не хватало, чтобы кто-то еще пострадал. Я, в конце концов, сам виноват – мог просто отказаться, а не оглушать ее.

Медленно и неохотно, постоянно оборачиваясь, они уходят, и мы остаемся одни.

– Ну что, Лонгботтом, ты готов к веселью? – зловеще осведомляется Алекто.

Можно было бы ответить что-нибудь язвительное – теперь уже все равно, но я молчу. Потому что мне, как ни стыдно в этом признаваться, чертовски страшно. Нутром чую, что очередной болезненной темномагической гадостью сегодня дело не ограничится. И ведь я даже Лауди не могу вызвать, чтобы Снейпа предупредить.

Есть, конечно, такой вариант: оглушить ее и сбежать, но это мне вряд ли сойдет с рук, а бросить ребят я не могу. Что бы она ни придумала, надо выдержать.

Поэтому я покорно топаю по коридорам под прицелом палочки и даже не пытаюсь сопротивляться. Очень скоро я понимаю, куда она меня ведет. Каким-то чудом я до сих пор не попадал на ночевку в подземелье в компании крыс и орудий пыток, и, судя по всему, именно она мне сейчас предстоит. В лучшем случае.

В подземельях сыро, холодно и мрачно. Ну, на территории Снейпа тоже, конечно, не Африка, но все-таки здесь гораздо хуже… Сильно пахнет плесенью, с низкого потолка капает вода, стены покрывает паутина трещин. Обычная паутина тоже в наличии, а такие здоровые пауки даже у меня дома не водятся. Факелы на стенах дают слишком мало света, а Кэрроу все еще держит меня на прицеле палочки, поэтому я постоянно спотыкаюсь. Несколько раз по моим ногам кто-то пробегает – очевидно, те самые крысы, что подтверждает доносящийся из-под плинтусов противный писк.

Возле одной из обшарпанных дверей Кэрроу грубо толкает меня и приказывает остановиться.

Затем она открывает дверь, и мы оказываемся в маленьком, неуютном и пропахшем какой-то тухлятиной помещении с еще более низким потолком, чем в коридоре. С потолка свисают цепи, а на полу и стенах расставлены и развешаны непонятные металлические приспособления – наверное, орудия пыток. Ох, что сейчас будет…

– Снимай мантию! – командует она. – Живо!

Чуть помедлив, я подчиняюсь. Я не имею права с ней драться. Я ребятам нужен. И его подставлять не могу.

После того, как я избавляюсь от мантии и бросаю ее на пол, она приказывает мне подойти к стене, поднять руки и расставить ноги. Как только я это делаю, запястья и лодыжки обхватывают металлические обручи, от которых змеятся тяжелые цепи. Кажется, я начинаю понимать, что меня ждет. Странно, что она не потребовала снять рубашку. Это было бы логично.

– Тебе страшно, Лонгботтом? – глумливо спрашивает Кэрроу.

– Очень. Нос чешется, а мне до него никак не дотянуться – просто кошмар, – говорю я, не придумав ничего умнее.

– А ты шутник, как я погляжу. Ничего, скоро заплачешь.

За моей спиной что-то со свистом рассекает воздух, я не выдерживаю и оборачиваюсь. Никакой плетки в руках у Кэрроу нет – только волшебная палочка, из кончика которой исходят переплетающиеся серебристые нити. Значит, магическая плеть, или Флагелло. Об этой гадости я в учебнике читал. В том самом, который «Путь к свободе». Странное все-таки название для подобной литературы.

– Нервничаешь? – продолжает издеваться Кэрроу.

Конечно, нервничаю, но ей об этом знать не обязательно. Снова свистит плеть – на сей раз буквально у меня над ухом – и за звуком следует удар. Я вздрагиваю и инстинктивно отшатываюсь, громыхая цепями. Кэрроу хохочет у меня за спиной. И тут же я понимаю, что никакой боли пока нет. Зато спину обдает холодом. Значит, первым ударом она просто рассекла ткань рубашки, не задев кожу… Видимо, это заклятие она практикует часто, раз добилась такого профессионализма. Было бы чем гордиться…

Еще один свист – на сей раз спину пронзает резкая боль. Я закусываю губу и перевожу дыхание. Это еще терпимо.

– Ну что, Лонгботтом, тебе больно? – осведомляется Алекто.

– Нет пока. Просто щекотки боюсь, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Недолго тебе шутить! – заявляет она, и наносит еще один удар – гораздо сильнее, у меня даже в глазах на мгновение темнеет.

Ничего, справлюсь. Не маленький. Подумаешь, плетка какая-то, пусть и магическая. От Круциатуса боль все-таки сильнее, поэтому если она надеется, что я сломаюсь после этого, ее ждет большое разочарование.

После шестого удара я даже усмехаюсь. Это выводит Кэрроу из себя, поэтому седьмой, восьмой и девятый удары сливаются воедино и приходятся, судя по ощущениям, по одному и тому же месту. Муховертку ей в задницу! Это уже серьезно. И чертовски больно. Я смаргиваю непрошенные слезы и с трудом сдерживаю стон. Не дождется.

– И этого тебе мало, Лонгботтом? – вкрадчиво спрашивает эта сука. – Хочешь еще?

Я в рожу твою гнусную хочу вцепиться, глаза тебе выцарапать, и чтоб ты их потом сожрала!.. Нет. Она меня специально злит, чтобы повод появился еще больнее сделать. Не поддамся. Поэтому молчу.

Ей, впрочем, особого повода и не требуется. Плеть свистит вновь, и на меня обрушивается еще один удар. Десятый. А следом за ним и одиннадцатый. Кэрроу мерзко хохочет, а мне уже даже шевелиться больно. Не шевелиться тоже больно. Терпи, черт возьми, не доставляй ей такой радости!

Двенадцатый удар захватывает и плечо, а тринадцатый приходится ниже спины. Или она просто хочет посмотреть на мою задницу? Я нервно усмехаюсь и тут же получаю еще один удар, четырнадцатый, который, судя по ощущениям, окончательно уничтожает мои брюки. Ну, а от рубашки уже точно ничего не осталось.

Следующие десять ударов следуют друг за другом. Плечи, спина, задница – ей уже наплевать, куда бить, по-моему. Я только шиплю сквозь стиснутые зубы и чувствую, как рот наполняется кровью из прокушенной губы.

– Ты закричишь, Лонгботтом, – уверенно говорит Кэрроу, подходя ко мне вплотную. – Ты будешь умолять меня о пощаде!

Я сплевываю кровь ей на ботинки. Она злобно усмехается и, вернувшись на место, обрушивает на мою спину новую череду сильных ударов. Мне удается насчитать двадцать два. Возможно, их было больше. Но этого я уже не знаю – без сознания считать сложно.

Прихожу в себя я от того, что меня окатывает ледяной водой.

– Не время спать, Лонгботтом, – хихикает Кэрроу, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как я трясу головой и отплевываюсь.

На вкус это обычная вода, а по ощущениям – какое-то едкое зелье. То есть как будто мою спину смазали едким зельем, и сейчас оно стремительно уничтожает кожный покров. Стоять на ногах уже не получается – держат с трудом, поэтому я буквально болтаюсь на цепях. Кандалы впиваются в запястья, но этой боли я не чувствую. Чувствовал бы, наверное, если бы не все остальное.

Убедившись, что я в сознании, тварь снова возвращается к прерванному занятию, и на спину обрушиваются еще пять ударов. Пять… Да зачем их считать теперь? Я ведь сбился уже, когда отключался. Она ведь наверняка не только водой меня в чувства привести пыталась. И до этого сколько было, я не помню… Двадцать?.. Нет, точно больше… Может, тридцать?.. Ох, да какая разница?!..