На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I) - Кирилл Москаленко

Но ведь и Красная Армия день ото дня становилась сильнее: прибывали направляемые Ставкой под Сталинград новые дивизии, да и ненависть к фашистским захватчикам удесятеряла силы. Войска Сталинградского и Юго-Восточного фронтов, в том числе и 1-я гвардейская армия, поклялись отстоять город на Волге и свято выполняли свою клятву. Они сражались, не зная ни сна, ни отдыха, не щадя своей крови и самой жизни. И все очевиднее становилось, что вражеский стратегический план на 1942 г. сорван, а отборные, самые боеспособные дивизии противника перемалывались советскими войсками под Сталинградом.

В конечном счете это неизбежно должно было подготовить почву для изменения в пользу Советского Союза стратегической обстановки на юге страны, а значит и на всем советско-германском фронте. Предстояла еще упорная, жестокая борьба: враг продолжал наступать на позиции защитников Сталинграда. Но силы его явно слабели, и в этом уже заметно сказывались непрерывно нараставшее сопротивление и ответные удары Красной Армии...

Обо всем это неотступно думалось в часы, когда самолет уносил меня в Москву. Думалось, конечно, и о причине вызова в Ставку. Быть может, я как командующий 1-й гвардейской армией не сделал все, что мог, и вот теперь мне укажут на это? Или речь идет о новом назначении? И не означает ли это в любом случае, что сюда, в Сталинград, я больше не вернусь?

Глава XI. Сороковая будет наступать!

I

Самолет прибыл в Москву ночью. А утром в Архангельское, где мне отвели небольшую комнатку, позвонил А. М. Василевский.

- Приезжай ко мне,- сказал он. - Отсюда отправимся к Верховному Главнокомандующему.

Я был наготове, и потому немедленно выехал. Александр Михайлович тоже не заставил себя ждать, и вскоре мы уже были в приемной Верховного Главнокомандующего. Здесь начальник Генерального штаба предложил мне подождать, а сам ушел в кабинет И. В. Сталина.

В приемной было тихо. Время от времени приглушенно звонили телефоны. Бесшумно открывались и закрывались двери, пропуская все новых и новых посетителей. Приемная заполнилась людьми. Многие беседовали между собой в ожидании вызова, иные просматривали какие-то бумаги, видимо, продолжая готовиться к докладу.

Готовился и я. Правда, безо всяких бумаг. Просто мысленно перебирал события последних недель к северу от Сталинграда, полагая, что, быть может, нужно будет рассказать о них. В общем готовился, как говорят, на всякий случай: ведь я все еще не знал причины вызова.

Через несколько минут после ухода А. М. Василевского в приемной появился Г. К. Жуков. Увидев меня, он удивился. Ответил на приветствие, потом спросил:

- Зачем вызван? - И узнав, что мне это неизвестно, сказал:- Ладно, сейчас выясним.

После этого Георгий Константинович тоже ушел в кабинет И. В. Сталина. Минут через 15 он возвратился и сообщил:

- Вопрос о тебе, оказывается, решен. Верховный Главнокомандующий назначил тебя командующим 40-й армией Воронежского фронта. Армия осталась без командующего. Генерал М. М. Попов находится в Москве и получит новое назначение. Отправляйся немедленно. На аэродром уже подана команда.

Так оправдалось мое предчувствие. Признаюсь, я был изрядно разочарован. Ведь в Сталинградской битве мне довелось участвовать с первых ее дней. Теперь же предстояло ехать за сотни километров от города на Волге. Мелькнула утешительная мысль: возможно, 40-ю армию готовят к активным действиям? Но было бы неуместно задавать подобные вопросы...

В тот же день я вылетел под Воронеж, так и не разглядев как следует Москву осени 1942 г. и не встретившись с Верховным Главнокомандующим.

Запомнилось лишь одно: Москва была совсем не такой, какой я увидел ее в свой последний приезд перед войной - в мае 1941 г. Тогда она была, как всегда, радостной, смеющейся. Залитая весенним солнцем, она купалась в его лучах и сама словно излучала счастливое сияние. Теперь это был город-воин, посуровевший в боях. Москва непреклонно ощетинилась стволами зенитных орудий, ее небо заполнил грозный гул патрульных истребителей.

В то же время она осталась городом-тружеником. Только еще гуще, энергичней дымили бесчисленные трубы заводов, переключившихся на изготовление оружия для фронта. И еще: отчетливее, чем когда-либо, ощущалось то главное, чем была тогда Москва для всех нас, советских людей,- боевым командным пунктом громадного фронта борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. И в Генеральном штабе, и в Ставке, где мне довелось побывать, да и во всей столице царила атмосфера твердости и уверенности в победе над врагом.

Было радостно сознавать, что сердце Родины работает размеренно и четко, наполняя живительной силой всю страну. И странно, за одни только сутки в Москве с меня, казалось, как рукой сняло свинцово-тяжелую усталость, копившуюся почти 500 дней и ночей, проведенных на фронте в непрерывных боях.

Почти 500 дней... Сначала приграничное сражение. Отступление и ожесточенные бои на северо-западных подступах к Киеву, на Днепре, в районе Чернигова, изнурительные бои в окружении. Потом наконец наши удары то на левом фланге войск в битве под Москвой, то в районе Харькова. И опять отход с тяжелыми, изнурительными боями - от Северного Донца к Осколу, оттуда в излучину Дона. А дальше контрудары 1-й танковой и 1-й гвардейской армий. Потом сентябрьское наступление в междуречье, к северу от Сталинграда. И все это непрерывной чередой, в веренице заполненных до краев дней и ночей.

После Сталинграда Воронежский фронт показался мне тихим, спокойным. И, увы, никаких активных действий в ближайшее время здесь не предвиделось. Зато вое определеннее вырисовывались перспективы готовившегося наступления в районе Сталинграда. Оно обещало стать грандиозным по масштабам.

Хочу оговориться: подготовка Сталинградской наступательной операции Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов велась настолько скрытно - и это явилось одной из предпосылок ее успеха,- что знал о ней только узкий круг людей, непосредственно участвовавший в ее организации. Да и они получали лишь устные распоряжения, так как Ставка запретила вести даже шифрованную переписку по вопросам, относившимся к предстоявшему наступлению.

В то время о планах и масштабах подготовляемых операций у нас на Воронежском фронте не было никаких сведений. Однако я не мог не знать тогда о необычайно интенсивных перевозках в ближайшем тылу, особенно по железнодорожной ветке Таловая - Калач (Воронежской области). Начиная с октября сюда непрерывно перебрасывались большие массы войск и боевой техники. Они выгружались на конечной станции и следовали дальше, к Среднему Дону, на вновь созданный Юго-Западный фронт. Это были многочисленные стрелковые, танковые соединения и части усиления, несомненно предназначавшиеся для создания ударной группировки. Другим признаком являлось откомандирование из состава наших войск большого числа командного состава, имеющего опыт боевых действий, для доукомплектования дивизий, сформированных в глубоком тылу.