Геносказка - Константин Соловьев

Плоть всегда говорит на языке обмана. Она изменчива, она лжива, она может скрывать в себе что угодно. Он не должен обращать на нее внимание. Ему надо стать холодным отстраненным наблюдателем, таким, каким должен быть настоящий судья.

— Прямо настоящее подземное королевство, — выдавил он из себя, делая вид, что восхищен. — Это поразительно.

— Так и есть, — ответила ему принцесса Бланко с невеселым смехом. — Правда, у меня осталось всего трое подданных, но это не беда. Главное — это самое спокойное, мирное и счастливое королевство на свете.

— Иногда здесь… мм… немного скучновато, нет?

— Возможно, — легко согласилась принцесса. — Но у него много других достоинств. Здесь никогда нет войн. Нет болезней. Нет жадных ростовщиков, льстивых придворных и опьяненных кровью военачальников. Здесь нет оброков, дани и церковной десятины. Нет суда — как нет и преступников, которых надо судить. А еще здесь нет измен, обмана, зависти, страха и лести. Неужели королевство, лишенное всего этого, может быть плохим?

— Возможно, оно и неплохо, — признал Гензель. — Да только, как мне кажется, кое-чего ему недостает. Например, других людей.

— У меня нет нужды в людях. Они — источник всего вышеперечисленного. Это королевство будет счастливо столько лет, сколько будет продолжаться мое одиночество.

«Еще одна задачка, — кисло подумал он. — Вдруг окажется, что принцесса вообще не собирается выбираться из своей раковины. А ведь это вполне ожидаемо. То, что загнало ее под землю и обрекло на вечное одиночество, должно иметь очень мощные корни».

— Без людей нет и жизни, ваше высочество.

— О нет, сударь, есть. Я вполне жива.

— Единственный живой человек в королевстве из стали и камня?

— Другого у меня нет.

— У вас есть другое, — сказал он осторожно, но твердо. — На его гербе нарисовано надкушенное яблоко. Едва ли оно спокойнее и счастливее, но людей в нем несравненно больше.

Принцесса ничего не сказала, но даже в полумраке технического тоннеля, по которому они шли, Гензель разглядел, как возле ее глаз мгновенно образовались маленькие острые морщинки. Такие возникают, если внезапно напрягаются под кожей мышцы. Кажется, и цверги почувствовали что-то своим звериным чутьем.

— Извините, ваше высочество, — поспешно произнес Гензель, догоняя принцессу и держась возле нее. — Возможно, я сказал резкость. Это естественно. В конце концов, я всего лишь неотесанный квартерон.

Принцесса мягко улыбнулась. Улыбка ей шла, вне зависимости от того, насколько перепачкано было лицо. В этот раз кожа была на удивление чиста. Видимо, ее высочество успела принять душ после напряженного рабочего дня. Да и вместо потрепанного рабочего комбинезона на ней была длинная алая туника — чудесное преображение из чумазого техника если не в принцессу, то в добропорядочную горожанку среднего достатка.

— Ох, сударь Гензель… Поверьте, если бы хоть малая часть придворных была наделена вашим обаянием и тактом, я бы задержалась во дворце подольше.

— Но я, кажется, смутил вас, ляпнув какую-то глупость.

— Вы просто напомнили мне прошлое. И другой мир, которому я когда-то принадлежала. Не обращайте внимания.

— Этот мир не исчез, ваше высочество, и не растворился. Мы с Гретель еще недавно были в нем и можем засвидетельствовать. Простите меня покорно, иногда я несу полную ерунду… Мне просто показалось, что… — Он хотел искусственно смутиться, но обнаружил, что в этом нет нужды — он и так уже смутился, причем самым естественным образом. — Вы… Я имею в виду, вы молоды, вы красивы, вы умны… Но вместе с тем вы заперты здесь, в этой заброшенной всеми пустой крепости, с этими чудовищами… Ведь это ужасно, разве нет? Почему особа королевской крови должна коротать век под землей, как монахиня или какой-то грызун?

Принцесса качнула головой, не понять с каким чувством, то ли с раздражением, то ли с укором.

— Как знать, может, моему высочеству подходит мое нынешнее положение? Может, в холодном подземном мире уместнее находиться, чем среди инкрустированной самоцветами мебели и мраморных чертогов? Что вы вообще знаете про мое высочество, сударь Гензель, чтобы судить о нем?

— Я…

— Я не была похищена, не была принуждена силой, — твердо сказала принцесса, не оборачиваясь. — Я сама выбрала жизнь здесь. И этого довольно.

— Жизнь отшельника? — тихо спросил он. — Я думал, это выбор стариков и сумасшедших.

— Так вот к чему вы клоните, сударь… — сквозь зубы процедила принцесса Бланко. Гензель был уверен, что подземная крепость с помощью тысяч датчиков контролирует внутреннюю температуру, но внезапно ощутил, как его кожи касается легкий морозец. — Могли бы спросить прямо, без намеков. А я еще считала вас простодушным!..

— Ваше…

— Это ведь так интересно, верно? Когда принцесса сбегает из дворца, это всегда порождает почву для множества самых интересных слухов. Может, ее соблазнил заезжий принц? Или она повредилась в уме вследствие каких-нибудь гадких генетических обрядов?.. Может, она просто сошла с ума, а? Или, например, ее отравили любящие родители, а тело сбросили в реку? Ну что же вы?

— Простите меня, я…

Принцесса раздраженно одернула рукав туники. Глаза, казалось, светились в темноте, но, если глаза Гретель были двумя холодными льдинками, на лице принцессы Бланко горели пылающие уголья. Гензель рефлекторно попятился. Королевский гнев оказался очень опасным излучением. От него нельзя было укрыться даже за свинцовым щитом — любой металл расплавится под таким давлением.

— Отчего вам всем не терпится запустить свои грязные руки в чужие секреты? — выпалила принцесса, продолжая испепелять его взглядом. — Неужели это все, что занимало большой свет на протяжении шести лет? Отчего я убежала из дворца? Почему бросила корону?

Гензель, поняв, что ему не дадут вставить и слова, попытался сделать какой-то жест, который выражал бы одновременно раскаяние, дружелюбие и сочувствие. Но его неловкие руки, способные крушить кости и сворачивать шеи, оказались не предназначены для столь сложных движений.

Принцесса сжала губы в гримасе презрения. Гензель даже успел восхититься — до того королевским было это презрение. Словно его годами выдерживали в дворцовых погребах, добиваясь едкости, способной разъесть нержавеющую сталь.

Принцесса отвернулась.

— Экскурсия закончена, — холодно сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Снедл! Бидл! Ниренберг! Возвращаемся. Вы не забыли, что нам осталось проверить вторую воздушную магистраль? Ох, мне придется надеть что-то получше этих тряпок…