А был ли мальчик (част 1-6) - Convallaria Majalis

-- Ой, как интересно! -- Луна даже газету отложила, достала перо и потянулась пощекотать растение. Тревор глухо квакнул, растение булькнуло.

-- Смешное какое! -- рейвенкловка сунула в раскрытый рот мимблетонии конфету. Растение чавкнуло и требовательно пискнуло, разевая пасть пошире. Глядя на него, Тревор и себе раскрыл рот -- авось чего перепадет.

-- Только мясом не корми, -- предупредила я. Луна кивнула:

-- Ага. А нас закрыть хотели.

-- Кого -- вас? -- не поняла я.

-- "Придиру". Из министерства приходили. Сказали, что мы ведем незаконную коммерческую деятельность. И что какие-то важные бумажки, которые нам нужны, уже негодны, так что придется нас закрыть. А папа сказал, что раз он не может продавать свою газету, то будет раздавать ее даром. А министерские почему-то сильно разозлились и ушли. Даже на чай не остались.

-- Действительно, почему? -- пробормотал Невилл. Я поставила горшок на колени Луны и улеглась на сидение, согнув ноги -- иначе уже не помещалась. Уютно устроив голову на коленях Невилла, я прикрыла глаза и задремала. Прошлая ночь выдалась неспокойной: Сириус затеял вечеринку, провожали нас в Хогвартс и заодно отмечали выигранное судебное разбирательство. Под конец он по секрету признался, что Рита переезжает к нему на Гриммо -- дескать, оттуда до редакции "Пророка" ближе. Можно подумать, она пешком ходит...

Спала я почти до самого Хогсмида -- когда пришло время патрулировать вагоны, Невилл просто аккуратно встал и пошел один, решив меня не будить. Когда я проснулась, оказалось, что к нам успели присоединиться Гермиона и Рон -- они вполголоса обсуждали летние новости.

-- Доброе утро, спящая красавица! -- дернул меня за косу Рон. -- Тебя близнецы зачем-то искали. Они что, втянули тебя в эту авантюру? Мама все лето их гоняла, кричала, что это занятие недостойно мужчин семейства Уизли.

-- Иногда мне кажется, что твоя мама совершенно не любит деньги, -- я потянулась и зевнула. Гермиона прищурилась:

-- А ты, значит, любишь?

-- Скажем так: я отношусь к ним с большим пиететом. В детстве меня слишком часто попрекали куском хлеба, так что я мечтала вырасти и поскорее начать зарабатывать самой. Когда я узнала о наследстве, у меня прямо камень с души свалился -- я уже было решила, что мне придется пользоваться милостью фонда для неимущих.

-- Значит, деньги -- не цель?

Я поняла, что подруга немного зациклилась. С ней это бывало: прочитает какую-нибудь книгу, вынесет основную идею и давай вызнавать точку зрения окружающих на эту проблему. Так уже было с домовиками -- хорошо, что ей вовремя обьяснили, что для их освобождения ничего нельзя сделать в принципе, а то развернула бы целое движение вроде "Свободу угнетенным". Так получилось и с оборотнями -- когда подруга узнала, что Люпин не мог найти официальной работы, она собиралась подавать какие-то петиции или жалобы в министерство, собирать подписи, но мы ее с грехом пополам остановили, обьяснив, что оборотни предпочитают скрываться в лесах и надо начинать не с министерства, а с самих оборотней. Беседовать с вожаками стай Гермионе в голову почему-то не пришло, и проблема мохнатых так и осталась нерешенной.

А теперь вот ей в голову стукнула какая-то очередная гениальная идея насчет денег. Ну-ну...

-- Признайся, что ты успела прочитать на каникулах?

Уши Гермионы запылали:

-- Ты так хорошо меня знаешь... Я читала Маркса. Ребята сказали, что это глупости! -- Гермиона возмущенно засопела. Я припомнила, что там писал Маркс по поводу денег и кивнула в знак солидарности:

-- Именно. Именно глупости.

-- Ну вот!

Я застонала. Вот заклинит же ее на какой-то бредовой идее! От необходимости продолжать дискуссию меня избавило приближение станции.

-- О, нам пора! -- схватилась Гермиона. -- Нужно первыми успеть в школу, Пенелопа обещала взять расписание...

-- Они нашли друг друга, -- буркнул Рон, выволакивая свой и гермионин чемоданы из купе.

-- О, нет! -- простонала я, обернувшись в сторону преподавательского стола.

-- Что? О, нет! -- повторил мой вопль Невилл, обернувшись туда же. По правую руку от Дамблдора сидела Амбридж в отвратительно-розовой пушистой кофте поверх такой же розовой мантии. На ее кудерьках дрожал пышный бант того же горячо нелюбимого мной цвета.

-- Пусть это будет шутка, -- взмолилась я. -- Единственная свободная вакансия -- должность преподавателя ЗОТИ.

-- А вдруг она -- мастер дуэли? -- неловко пошутил Невилл. Я мученически глянула на него, и парень замолчал. Только вздохнул и потрепал меня по плечу, разделяя мою печаль.

Макгоннагал внесла Сортировочную шляпу, опустила ее на колченогий табурет и выжидательно замерла.

В стародавние дни, когда я была новой,

Те, что с целью благой и прекрасной

Школы сей вчетвером заложили основы,

Жить хотели в гармонии ясной... -- начала Шляпа свою песню.

Чем дольше она пела, тем меньше мне нравилось ее сочинение.

Но сегодня я вот что скажу вам, друзья,

И никто пусть меня не осудит:

Хоть должна разделить я вас, думаю я,

Что от этого пользы не будет.

Каждый год сортировка идет, каждый год...

Угрызеньями совести мучась,

Опасаюсь, что это на нас навлечет

Незавидную, тяжкую участь.

Подает нам история сумрачный знак,

Дух опасности в воздухе чую.

Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.

Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.

А теперь к сортировке приступим.

Зазвучали аплодисменты, но слышны были также и глухие перешептывания: многие обратили внимание на странную песню. Неужели Шляпа и впрямь что-то чувствует?

-- Бывало ли раньше такое, что Шляпа предостерегала студентов? -- спросила я у проплывающего мимо Толстого Монаха, нашего факультетского привидения. Тот остановился, воровато глянул на МакГоннагал и доверительно шепнул:

-- Безусловно. Шляпа чувствует опасность, как и все мы. Нечто страшное нависло над магическим миром, не только над школой. Но центр -- центр здесь... -- привидение вдруг внимательно вгляделось в мое, потом в невиллово лицо.

-- Да вы и так все знаете, -- протянул Монах. -- Зачем тогда спрашивать?

Он облетел стол и устроился на скамейке рядом с второкурсниками. Мы с Невиллом переглянулись и, пожав плечами, стали смотреть на первокурсников. После сортировки, в ходе которой Хаффлпафф пополнился на семь девочек и девять мальчиков, начался пир. Амбридж не столько ела, сколько рассматривала студентов, и мне было весьма неуютно под ее пытливым взглядом.

Наконец Дамблдор встал и начал свою ежегодную речь.