Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

— И что повитухи говорили? Отчего и жёны и дети-то помёрли? Неужели слабые были?

— Та ти повитухи!.. — Бугаенко махнул рукой, потом вытер рукавом свитки слёзы и громко высморкался в многострадальную полу одёжки. — Говорили, що здоровья жинкам не хватало. А як же не хватало, як я ж самых бойких, весёленьких брав. Остання (последняя), Софийка, шляхтяночка, кров з молоком, такая бойкая була, такая бойкая, усе зи скакалкою скакала и колы вже брюхата була.

У Аркадия вдруг всё внутри изморозью покрылось.

— А сколько лет-то твоим жёнам было?

— Перший, Оксанци, колы пид венец шла, чотырнадцять, другий, Марийци, тринадцать с половиной, а Софийци теж чотырнадцять. Уси молоденьки, незаймани и доброго здоровья. Правда, у постили воны… так и не смогли привыкнуть… А характерники сказалы, що немае на мени прокляття… — захныкал как малое дитя трёхкратный вдовец.

Москаль-чародей закрыл глаза, сжал до побеления кулаки и прилагал неимоверные усилия, чтоб не пристрелить этого педофила прямо здесь и сейчас. Со стороны это выглядело как общение колдуна с духами, шмыгающий носом атаман притих, ожидая приговора. Колдун, на удивление моложавый и сильный — хоть говорили что ему больше ста, если не двухсот лет — сидел с закрытыми газами как статуй, виденный Тимофеем в одном из захваченных поместий. Не шевелилась на нём ни единая волосинка.

«Господи, Боже мой, дай сил не шлёпнуть этого придурка своими руками! Не виноватый он, времена, чтоб им… здесь такие. Бедные девочки… да не только его бывшие жёны. Что же делать, Господи?! Как остановить этот ужас?! Моя Маша ведь взрослая женщина, и то чуть богу душу не отдала во время родов, при самой-то лучшей в этом мире помощи роженице. А что творится по сёлам и городам…»

Наконец, после долгого молчания, характерник открыл глаза и на Бугаенко оттуда будто смерть сама посмотрела.

— Правду говорили тебе характерники, нет на тебе проклятия. Оно не на тебя, на всё войско Запорожское и всё войско гетманское положено. Знал я это и раньше, чего думаешь, на взрослой девице, перестарке женился, — Москаль-чародей зловеще улыбнулся. — Да были затворены мои уста. А вот сегодня мне позволено сообщить про это. Кто на малолетке, моложе шестнадцати лет женится, на того и проклятие падает. От некоторых ангелы-хранители беду отводят, только рассчитывать на такую помощь… не советую. Запомни сам и передай другим: жениться надо на девицах или вдовицах старше шестнадцати лет. Тебе так только вдовица продолжить род может. Понял?

Тимофей часто-часто закивал, не решаясь отвечать словами из-за по непонятной причине перехваченного горла.

— Тогда можешь идти. И не забудь рассказать другим.

Понимание невиновности собеседника отнюдь не уменьшило вспышки яростной ненависти по отношению к нему у попаданца. В спину уходящего не смотрел, чтоб тот этого не почувствовал — воины такие взгляды часто кожей ощущают. Ну не любил выходец из двадцать первого века педофилов, мягко говоря, считал их ошибкой природы, требующей немедленного исправления в виде повешения или утопления.

Всплеск эмоций исключал на несколько часов рассудочную деятельность, и он предался созерцанию вражеского лагеря и несомненных проблем у его обитателей. Попытки вести траншеи к крепости осаждающие прекратили — все углубления в почве очень быстро заполнялись водой. Ледяной, что исключало бултыхание в ней. Позиции для артиллерии подготавливались, но самих пушек во вражеском лагере не обнаруживалось. Нетрудно было догадаться, что их ещё тащат по раскисшим дорогам.

До наступления темноты Аркадий имел удовольствие наблюдать несколько раз, как падают от пули и больше не встают работяги, копавшие землю в пределах ружейного огня. И один раз он заметил попадание небольшой бомбы в толпу сипахов, что-то живо обсуждавших, энергично жестикулируя, в лагере. Последнее зрелище даже разочаровало.

«Подумаешь… негромкий бабах и невысокий дымный султан в неожиданно возникшей «полянке» среди плотно стоящих человеческих тел. Тем более что часть упавших уже встаёт. В Голливуде умели снимать такое куда эффектнее — летающие отдельно от тел человеческие конечности, море крови и горы трупов. Наверное, плохой бы из меня режиссёр получился. Не случайно кинодельцы игнорировали, хотя… я ведь сам туда не рвался. А вдруг и получилось бы? Теперь и не попробуешь, не узнаешь…»

Впрочем, сипахов бомба впечатлила куда больше, чем далёкого наблюдателя с бастиона. Стартанули от неожиданной напасти с похвальной скоростью, в разные стороны, как воробьи от брошенной в стайку палки. Однако тут же себя в его глазах реабилитировали. В первый момент шарахнувшиеся от взрыва воины тут же опомнились и вернулись к пострадавшим товарищам. Похватав раненных и убитых, они ломанули подальше от Созополя, вглубь табора, но не испуганные, а судя по жестам, вздрюченные и возмущённые. Аркадию даже показалось, что он слышит их негодующие вопли. И можно было догадаться, что возмущение направлено не только и не столько против врагов — что с неверных возьмёшь — а, прежде всего, на собственное начальство. Известная истина: командир не только всегда прав, но и во всём виноват. Если, конечно, подчинённые не бараны, а львы. Сипахи к числу мирных парнокопытных уж точно не принадлежали.

Бог его знает, что тому было причиной — вражеское злое колдовство или шутки Судьбы, но выспаться Москалю-чародею опять не судилось.

Дочка, весело смеясь изо всех своих невеликих силенок, пыталась шлёпнуть по его ладони своей пухлой ручкой, а он коварно в последний момент отдёргивал лапищу и удар приходился по ни в чём не виноватой подушке. При всей своей незамысловатости, игра полностью захватила участников, подушка же — в силу отсутствия речевого аппарата — возразить против несправедливого избиения не могла. Вот опять крохотулька подняла ручонки и…

— Атаман, атаман, просыпайся! — не удовлетворяясь словесными призывами, его кто-то ещё и тряс за плечо. — Атаман, вставай, перебежчик от турков явился! — среди ночи немилосердно вырвал его из сна собственный джура.

— Мыы… — Аркадий ещё толком не проснувшись резко сел в постели, сбросив при этом одеяло на пол. — Что стряслось?!

— Да говорю же — перебежчик от турков прибёг, атаман Некрег велел срочно об том тебе сказать.

Щурясь со сна от света керосиновой лампы (за спиной джуры, действительно, маячила фигура, видимо, посланца от Некрега), морщась от боли в висках (то ли давление на улице менялось, то ли сказался прерванный в самой неподходящей фазе сон), характерник, наконец, осознал важность принесённой информации. Уже много дней не было никаких сведений из стана гиреевцев, между тем, действия турок показывали прекрасную осведомлённость о положении в крепости. А ведь информация — тоже оружие, сохранение информационного вакуума о положении врагов может казакам дорого обойтись. Перебежчик, да — судя по срочной побудке — принёсший важные сведения, был настоящей победой — маленькой, но безусловной.

Естественно, при таком-то пробуждении, прежде всего, захотелось выпить кофе. Без стимулятора и глаза норовили сами собой захлопнуться, и имелся риск вывихнуть челюсть от непрерывного зевания. Однако проявлять такое неуважение к Некрегу — откладывать визит — не стоило, по пустякам он знаменитого колдуна поднимать бы не стал. Раз устроил побудку, значит, вести перебежчик принёс не просто важные, а «горячие», требующие срочной реакции.

Невольно вспомнилась сценка из блистательной комедии «Бриллиантовая рука», когда герой в исполнении Папанова будит героя в исполнении Миронова.

«Что ж там Папанов сказал… вроде: будет тебе и кофе и… чёрт, забыл, а ведь бог знает, сколько раз смотрел. Блин, выцветает в памяти всё больше и больше мир двадцатого-двадцать первого веков! Становится всё прозрачнее и нереальнее, можно сказать, призрачнее, как фантастические герои в «Понедельник начинается в субботу». Но уж мучить мозги ради такого не буду».

Ночевал этой ночью Аркадий не в «своём» доме, а в каземате центрального бастиона, точнее, в какой-то каморке-кладовке, на данный момент пустой. Не захотелось ему тащиться в темноте под пронизывающим ветром и холодным дождём, вот и пристроился спать невдалеке от места проведения последнего совещания.

Растерев энергично лицо ладонями, обулся и засомневался — идти по проходу в валу или выйти во двор крепости и добраться до цели под открытым небом. По дальности разница была небольшой. Очередной зевок предопределил выбор. Накинул плащ с капюшоном и отправился к выходу — негоже являться на встречу сонным зомби, а ветерок и дождик, мягко говоря, прохладный, мигом прогонят сон.

Расчёт на волшебное воздействие природы оправдался быстро и полностью. Получив в морду душ ледяной — по крайней мере, по ощущениям — воды, вдохнув сырой холодный воздух с доброй примесью той самой мороси, проснулся окончательно. И трусцой побежал к северному бастиону. Ветерок хоть заметно ослаб, но продолжал выдувать тепло из организма с пугающей скоростью.