Драконы моря - Франц Гуннар Бенгтссон

одиночестве, печально напевая что-то, и слёзы текли у него по бороде. Берси предостерёг всех, чтобы они не тревожили его, ибо он становился опасен, когда напивался до слёз.

Соломон переговорил с пленными и сообщил викингам, что они находятся сейчас во владениях князя Кастилии, а страна, в которую они направлялись, расположена дальше на запад. Крок сказал, что придётся ждать ветра, чтобы двинуться в этом направлении, а тем временем им ничего не остаётся, кроме как есть и отдыхать. При этом он заметил, что положение может стать щекотливым, если на них здесь нападут мощные вражеские отряды или их корабли загородят им выход из залива. Но Соломон, как мог, объяснил, что им здесь нечего бояться, поскольку вряд ли у князя Кастилии есть свои корабли в море и, для того чтобы собрать подходящее войско, потребуется много времени. Он рассказал им, что в прежние времена князь Кастилии был могущественным правителем, но теперь его вынудили подчиниться калифу Кордовы и даже платить ему дань. Кроме императора Германии Отто и императора Василия в Константинополе, в мире больше не было столь могущественного владыки, как калиф Кордовы. Но люди громко рассмеялись на это и сказали, что иудей, несомненно, принимает за правду всё, что он рассказал, но, очевидно, он мало что понимает в подобных вещах. Они спросили: слышал ли он когда-нибудь о короле Дании Харальде и знает ли он, что нет более могущественного короля в мире, чем он?

Орм ещё нетвёрдо стоял на ногах после морской болезни, и ему совсем не хотелось есть, и это его сильно тревожило, так как он боялся, что он тяжело заболел, а он всё время беспокоился о своём здоровье. Вскоре он, скорчившись, лёг у одного из костров и заснул, но ночью, когда все уже спали, пришёл Токи и разбудил его. С текущими по щекам слезами он жаловался, что Орм единственный друг, который у него есть, и посему он хотел бы спеть ему песню, которую он только что вспомнил. Эта песня была о двух медвежатах, как он пояснил, выучил он её ещё ребёнком на коленях у своей матери, и эта самая красивая песня, которую он когда-либо слышал. Говоря это, он сел рядом с Ормом, вытер слёзы и принялся петь. Орм обладал странным нравом: если его разбудить от крепкого сна, он переставал быть общительным. Но сейчас он слушал покорно, лишь повернулся на другой бок и попытался уснуть.

Токи не мог вспомнить песню до конца, и это приводило его в отчаяние. Он жаловался, что весь вечер просидел один и никто не подошёл и не пожелал составить ему компанию. Но больше всего его огорчало то, что Орм даже не бросил на него дружеского взгляда, дабы приободрить его, хотя он-то, как только взглянул на Орма, сразу же увидел в нём своего лучшего друга. Теперь-то он понял, что Орм просто никчёмный мерзавец, как все люди из Сконе, и если этот молокосос забыл, как надо себя вести со старшими, то хорошая трёпка сразу же всё ему напомнит.

Продолжая произносить подобные речи, он поднялся на ноги и оглянулся в поисках подходящей палки, но Орм уже окончательно пробудился ото сна и молча сел. Увидев это, Токи попытался дать ему пинок, но, когда он поднял ногу, Орм выхватил головню из пламени и бросил ему прямо в лицо. Токи, увернувшись, упал на спину, но мгновенно вскочил на ноги, с белым от ярости лицом. Орм к этому времени тоже поднялся, и теперь они стояли лицом друг к другу. Луна светила ярко, но глаза Орма мерцали угрожающим красным блеском, когда он в бешенстве бросился на Токи, в то время как тот пытался вытащить меч. Оружие Орма лежало в стороне, и у него не было времени добираться до него. Токи был огромным, сильным мужчиной, с широкими плечами и крепкими руками, тогда как Орм хоть и мог помериться силой со многими, всё же уступал взрослым воинам. Одной рукой он зажал шею Токи, а другой стиснул его правое запястье, чтобы он не смог вытащить меч. Но Токи схватил его за куртку, неожиданным рывком оторвал от земли и легко перебросил через голову. Орм не расцепил рук, хотя казалось, что его хребет вот-вот затрещит, и, перевернувшись, упёрся коленями в поясницу Токи. Затем он опрокинулся на спину, повалив на себя Токи, и с усилием перевернулся таким образом, что тот очутился под ним, и лежал, уткнувшись лицом в пыль. К этому времени пробудился кое-кто из команды, и Берси подбежал к ним с верёвкой, ворча, что ничего другого нельзя было и ожидать, раз они позволили Токи так напиться. Они связали его по рукам и ногам, несмотря на то, что Токи неистово отбивался. Но спустя короткое время он утихомирился и долго кричал Орму, что он только что вспомнил, как заканчивается песня. Он начал было петь, но Берси окатил его холодной водой, после чего тот заснул.

Проснувшись на следующей утро и поняв, что он связан, Токи принялся страшно ругаться, будучи не в состоянии вспомнить, что именно произошло вчерашней ночью. Когда всё ему рассказали, его охватило раскаяние, и, терзаясь угрызениями совести, он пояснил, что его преследует великое несчастье, ибо, когда он пьёт, он становится невыносим. Пиво, сказал он, совершенно изменяет его, а теперь, к сожалению, и вино оказывает на него такое же действие. Он с тревогой осведомился, относится ли к нему Орм как к своему врагу. Орм ответил, что не относится, и добавил, что с удовольствием продолжит поединок, когда Токи будет дружески к тому расположен. Но при этом он просит его об одном условии, а именно: пусть Токи воздержится от песнопений, ибо крик козодоя или карканье старой вороны на крыше дома звучат куда более сладкозвучно, чем его ночное пение. Токи расхохотался и пообещал, что он постарается усовершенствовать свои способности; он был добрым человеком, за исключением тех случаев, когда вино и пиво искажали его натуру.

Вся команда считала, что Орм очень ловко выкрутился из переделки, особенно если учесть его молодость. Лишь немногие из тех, кто сталкивался с Токи в таком состоянии, оставались целы и невредимы. Поэтому приятели Орма стали относиться к нему с большим уважением, да и сам он был горд собой. После случившегося они прозвали его Рыжий Орм, не только потому, что он был