Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟠Проза » Русская классическая проза » Ракеты и подснежники - Николай Горбачев

Ракеты и подснежники - Николай Горбачев

Читать онлайн Ракеты и подснежники - Николай Горбачев
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 45
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Нет, Юрка говорил правду, хотя в словах его сейчас и сквозила легкая ирония. Он был одержимым в работе и подчас вызывал у товарищей шутки, за которыми крылось скорее уважение. "Пономарев? Когда он только спит?" Нередко случалось, и я завидовал его воле и упорству, его знанию души техники. У Юрки были жена и сын, похожий на него: худенький, длинный, верховодивший среди немногочисленной детворы в городке. Интересно, как они принимают все это?..

-- А жена и сын не предъявляют тебе претензий?

-- Лида все понимает, -- неуверенно проговорил Юрка и окончательно замолчал. Он не мог солгать, и я догадался, что у него далеко не все гладко.

-- А я думал... -- вырвалось у меня, но сразу же закусил язык.

-- Что думал?

-- О... "бое", который будем давать Буланкину.

Я хотел просто замять разговор, перевести на другое, но Юрка вдруг разозлился:

-- Ишь ты! Вокруг пальца вздумал обвести. Мол, секрета не хочешь выдать, так я -- культурный человек -- и отойду в сторонку. У меня, думаешь, "святое семейство"? Конечно, предъявляют претензии! А вот находить разумные соглашения, чтоб удовлетворять противоречивые интересы, -- закон семьи. И ты не обойдешь эту объективную реальность: она в жизни не пенек...

Я раздумывал над его словами. Вот тебе и Юрка Пономарев! А ведь сам, как и другие, считал, что он -- просто одержимый, а в семье -- безраздельный властелин... Но пророчествовать, как у меня будет, еще, друг, рано!

Миновали осинник. Редкими огоньками в темноте обозначилась цепочка офицерских домиков. В одном из них холостяки занимали квартиру, а в соседнем -- светилось мое окно, рядом -- два климцовских. Что-то делает теперь Наташка?

Только тут вспомнил о стычках с Буланкиным и высказал Пономареву свои сомнения: не будет ли это помехой разговору?

Юрка на несколько секунд смолк -- видимо, старался сообразить, насколько мой довод серьезен, -- потом решительно заявил:

-- Ничего, идем! То -- личное, тут -- общественное.

В прихожей было полутемно. Полоса света падала из приоткрытой двери дальней комнаты, там бренчала тихонько гитара. Это, конечно, играл Стрепетов, командир взвода стартовиков: он жил в комнате с Буланкиным. Юрка впереди меня ссутулился, возможно, по приобретенной привычке -- его кабина была для него низка, и он никогда не мог в ней выпрямиться.

-- Можно к вам?

-- А-а, комсомольский секретарь? И... с подмогой? Входите!

На помятом, сонном лице Буланкина -- он, видно, недавно проснулся --мелькнула ухмылка. В голубой майке, бриджах и носках, подперев голову рукой, он лежал на кровати и не изменил позы, когда мы вошли. Стрепетов, сидевший у окна, перестал бренчать, положил гитару на кровать. Над ней, приколотые кнопками к стене, висели репродукции с картин: "Мадонна со щеглом", "Спящая Венера", "Незнакомка" -- набор вырезок из журналов, веер открыток с портретами артистов. В комнате -- извечный холостяцкий беспорядок: на столе и тумбочках громоздились пыльные книги, старые журналы, сушились, свешиваясь со стопок книг, носовые платки. На стульях навалом -одежда, на подоконнике -- консервные банки, разорванные пачки печенья, бритвенные принадлежности. На полу, в углу комнаты, стоял неизменный электрочайник, рыжий от несчищаемой накипи. Мне все это хорошо было знакомо. Даже койка, принадлежавшая мне, еще стояла в соседней комнате.

-- Садитесь, гостями будете. Освободи им, что ли, стулья, Славка!

-- Не надо. Мы сами.

Юрка переложил одежду с сиденья ближайшего стула на спинку, сел, чуть подавшись вперед, примяв руками на коленях шапку. Худое лицо его сделалось жестковатым, глаза уставились на Буланкина. Тот тоже смотрел выжидательно, будто прикидывал, откуда ждать удара.

-- Как живешь-то? -- наконец глуховато спросил Юрка.

Скуластое лицо Буланкина осклабилось.

-- Как в раю, только кущи пониже да яблоки пожиже! А ты соболезнование пришел высказать по поводу ареста и отправки меня утренним этапом на гарнизонную губу?

-- Нет. Соболезнования ни к чему. Гауптвахту заслужил. А вот лучше скажи: почему так поступаешь, подводишь всех, весь коллектив? Дежурство несем. Боевую задачу выполняем. Ведь тебя судить бы надо! Считай, по-доброму с тобой обошелся командир...

Буланкина, точно от укуса, подбросило на кровати, голос сорвался:

-- Судить? Нашелся судья! Старого воробья на мякине не проведешь! Знаем, когда могут судить. А насчет поведения, так сказать, причин, то пусть уж и тебе, комсомольскому деятелю, станет известно: не могу, не хочу служить! Ясно? -- Он снова откинулся на подушку, вытянулся на синем шерстяном одеяле, подложив руки под голову. Небритое, щетинистое лицо с угловатыми скулами казалось квадратным.

-- Почему не можешь? -- допытывался Юрка.

-- Не знаю.

-- А Перваков, Стрепетов, все другие -- почему они могут и должны служить? А ты -- особенный?

У Пономарева на побелевших висках вздулась и пульсировала напряженная фиолетовая жилка, белки глаз студено синели в сумраке слабо освещенной комнаты. Сидя на кровати, Стрепетов облокотился на спинку стула, наблюдая за происходящим. Буланкин резко повернулся на бок:

-- Если хочешь знать, -- может быть, и особенный! Почему остальные служат -- не знаю! Перваков вот, пожалуй, понятно. У него путь ясный: лучший офицер наведения, первый класс имеет, молодую жену привез, в академию пойдет, поплавок на грудь повесит -- там иди по лесенке! У тебя тоже не хуже перспектива. А Славка, может, и такой службой доволен. Вот у него своя картинная галерея из "Огонька", приемник есть, магнитофон, гитара... "Как хороши, как свежи были розы..." Каждый человек по-своему с ума сходит.

Стрепетов вскипел:

-- Меня ты не трогай, Буланкин. Философ! А философия-то твоя гнилая. Знаем!

-- Вот уж и в бутылку полез. -- Буланкин криво усмехнулся. -- Не хотел обидеть. А философии ты моей не знаешь. А если знаешь, так сверху, в душу ты мне не заглядывал. Да, у меня есть особенность. Двадцать девять лет -- и кругом старший! А дальше что? Каким я был, таким остался... Маленькая собачка -- вечный щенок. Щенком остаться? А потом, кто меня держать-то будет техником? Я ведь среди вас белая ворона: вы -- дипломированные, а я так --примазавшийся самоучка. Молодые придут -- попросят. Даже вежливыми не будут. А вверх расти не дадут такие, как Перваков, когда вернутся из академий, инженерных училищ. -- Он снова вдавил затылок в подушку, продолжая говорить. Его не перебивали. -- Что же дальше? Еще три -- пять годиков продержат меня на аркане, не будут отпускать, а потом сами скажут: иди на все четыре! Ни кола ни двора, -- одним словом, офицер! Но это еще мелочи. А вот другое: полжизни прожить и начинать ее сначала, от нуля! Вот где загвоздка! Приедешь в родной город на потеху друзьям... Маршала не получилось, переквалифицируйся в управдомы! -- Буланкин зашелся нервным смешком. --Совсем как по Ильфу и Петрову!

Юрка Пономарев наклонился ниже, к коленям, смял порыжевшую от времени офицерскую шапку в блин. Славка Стрепетов разглядывал свои ладони. У меня словно что-то внутри дрогнуло от смеха Буланкина. На секунду даже показалось: в его складных и, видимо, не раз продуманных словах кроется какая-то правда. И этому человеку я намеревался дать "бой"! Сейчас мне даже неловко было подумать об этом: ведь Буланкин открывал нам душу, выкладывал сокровенное, и тут можно было, пожалуй, только уговаривать, а не "бить". В эту минуту крепла к нему жалость. Забылись неприятности, которые он не раз доставлял мне. Теперь рядом сидел человек со своими болячками и поисками. Где-то ведь читал, что жизнь каждого человека -- своя трагедия. Может быть, в этом большая правда.

Глядя на небритый скуластый профиль Буланкина, впервые подумал над его судьбой: отчего он в двадцать девять лет не женат, ходит бобылем? Впрочем, не у всех в жизни так все просто и хорошо устраивается. Есть у каждого свои тайны, которые он не выдаст даже ближнему, так и уходит с ними из жизни навсегда...

Возможно, в том, что мы не прерывали его, молча слушали, он усмотрел своего рода поддержку. Приподнялся на локте -- видно было, как на шее под кожей, там, где четким кольцом обрывался загар, натянулись узловатые жилы, -- заговорил:

-- На каждом собрании, совещании мне толкуют об одном, будто я возвысился на целый километр над землей, оттого что служу в Ракетных войсках, имею дело со сложной, дорогой техникой, что я уже не просто офицер, а че-ло-век над техникой! А что мне от этого -- легче или слаще служба в этой дыре, в "медвежьей берлоге"? Надоели детские посулы. Зимой Молозов пел: будет лето -- будет вода и тепло. Ха! Будто я без него не знаю, что будет тепло! А мы ходили к железной бочке, а в ней не вода, а лед. Таяли снег, умывались, и все это после того, как ночь цыганский пот пробирал. Идиллия! Надеюсь, не забыли? А теперь к лету он дуду сменил... А песня старая!

"Э-э, так вот где ты весь, голубчик! Сначала прикрылся слегка", --успел я подумать, снова подчиняясь неприязни к Буланкину. Только всего на одну минуту испытывал к нему чисто человеческие чувства -- теперь он снова захлопнул мою душу. Я его ненавидел за упрямство, ехидный смешок, за его разговоры о Наташе, за вот это квадратное лицо, за эти от лютости застекленевшие глаза.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 45
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈