Анастасия - Александр Бушков

– Вы хорошо держитесь.

– Я рыцарь, – холодно сказала Анастасия. – Как бы там ни было раньше... Что такое Мрак?

– Не знаю, смогу ли объяснить. Вернее, сможете ли вы понять, Анастасия.

– Я постараюсь. – Ее голос не дрожал.

– Видите ли... Прошлое, конечно, может представляться вам великолепным – эти дома, самолеты... В чем-то, конечно, оно было великолепным – так представлялось людям. Но Природа, похоже, оказалась другого мнения...

– Природа – это Бог? – вырвалось у Анастасии.

– Природа – это все живое, кроме человека. Это сложнейший организм, которым мы пытались управлять и разрушали, не понимая его величия и сложности. И Природа отомстила. Все, что обрушилось на наш мир, могли с вескими основаниями назвать божьей карой даже неверующие. Казалось, взбесилось все вокруг, само пространство и время сошли с ума, законы природы то ли вдруг перестали действовать, то ли сменились новыми, о которых мы до того и не подозревали. В разных концах земного шара... Анастасия вскинула удивленные глаза.

– Да, шара, – повторил он. – В разных концах земного шара происходило то, что хотелось назвать чудесами, это нарастало" как лавина, и целые города проваливались в ничто, звезды плясали на небе, над Эйфелевой башней носились птеродактили, в марсельскую гавань вошел фрегат египетской эскадры Наполеона, у людей вырастали хвосты, дождь изливался с земли в небеса или струился над землей, как река, железо становилось мягким, животные разговаривали... Потом начался подлинный Хаос. И Мрак. Ваши жрецы правы в одном: Хаос и Мрак действительно имели место. Грянуло... Быть Может, у Природы есть какой-то свой стоп-кран, предохранитель, средство, которым она при крайней нужде спасает себя – в том числе и от людей. А мы... Мы познали крохотную часть ее законов, ее устройства, но решили, что знаем все, что можем обходиться с ней, как с покорной служанкой. Это, наверное, самое страшное – что перед нами было не разгневанное божество, которому можно упасть в ноги, взмолиться, что-то объяснить, принести жертву, покаяться... Не божество, а сложнейший и непознанный неразумный механизм, с которым невозможно договориться. Как договориться с бурной рекой? С чумой? Нельзя договориться с атмосферой, чтобы она давала больше кислорода. Можно не рубить деревья, которые этот кислород дают, не загрязнять море. А мы рубили и загрязняли... Ты, наверное, ничегошеньки не поняла?

– Отчего же, – медленно сказала Анастасия. – Я не поняла одного – почему после всего происшедшего ты считаешь нас дикарями. А вы, допустившие такое, – высшие существа, светочи разума... Нет, я действительно многого в твоем рассказе не поняла, но главное ухватила. Вы впали в то, что можно назвать грехом гордыни – по отношению к Природе. И она за то вам отплатила... А объяснение разных непонятных слов, которых в теоем рассказе очень много, меня, право же, не столь уж и волнует. Главное я поняла. Впрочем... Как получилось, что ты стал... тем, что ты есть сейчас? Кем ты был раньше? Или ты и раньше был таким, у вас были волшебники?

– Нет. Волшебников у нас не было. Раньше мое занятие называлось младший научный сотрудник.

– Научный? – спросила Анастасия. – Значит – ученый?

– Ну, не совсем... Сидел, писал бумажки... Для ученых.

– Так бы и говорил – писец при ученых. Их и у нас хватает, хоть мы и дикари. Только у нас писцы называют себя писцами.

– Это совсем другое.

– Какая разница? – сказала Анастасия. – Сидел посреди всех этих летающих и сверкающих чудес и писал бумажки. Для ученых. А потом?

– Это сложно. Я сам все не до конца понимаю, даже сейчас. А многое забыл с перепугу, еще тогда... Когда начался Хаос и мир взбесился, стал дикой фантасмагорией... Ну, словом, так получилось. Так вышло. Я вдруг обнаружил, что могу создавать предметы и управлять ими, и не испугался – решил все это закрепить, удержать, пожелал нового умения, и чтобы оно не исчезало, и чтобы я стал бессмертным... Одним словом, я ухватил в зубы кусочек Хаоса, кусочек чудес и сохранил его, когда минули Хаос с Мраком и остатки человечества начали все заново. Вот так примерно можно объяснить, если совсем коротко.

– Понятно... – сказала Анастасия. Он рассмеялся:

– Мне самому до конца не понятно... Ну ладно. Не поговорить ли нам о чем-нибудь более приятном? О твоих прекрасных глазах, к примеру. Возьми бокал, не бойся.

Анастасия отпила глоток. Вино и в самом деле было отменное. Она перехватила взгляд волшебника и насторожилась.

Мягкая ладонь легла на ее плечо. Анастасия сбросила его руку.

– А вот так со мной не нужно! – сказала она гневно. – Я...

– Ну да, ты рыцарь, княжна и все такое. Но на мой взгляд, ты просто прелестная дикарочка, которую стоит приручить.

– Я только сейчас подумала... – сказала Анастасия холодно. – Эти слухи об огненном змее, похищающем девушек... Вообще-то многие считают их выдумками, но порой девушки и в самом деле как-то странно исчезали...

– Каюсь, каюсь, – безмятежно сказал волшебник. – Была когда-то у нас до Мрака такая сказочка о змее, я ее и вспомнил случайно в свое время...

– А теперь очередная игрушка тебе надоела, и поблизости оказалась я?

– Ты мне очень нравишься. Знаешь, не хотелось бы делать из тебя очередную запуганную куклу. За пятьсот лет куклы могут прискучить. В тебе чувствуется ум и сила воли. А единственному на планете королю волшебства нужна королева.

– Польщена высокой честью, – насмешливо поклонилась Анастасия.

– Я говорю серьезно. Ты красива и умна. Я дам тебе Знание. Понимаешь? Не груду золота, а Знание. Ты сможешь узнать все, что только захочешь. Попадать в любой уголок этого мира. Все знание, какое у меня есть, будет и твоим. Подумай, королева моя.

Искушение было велико. Огромно. Настолько, что Анастасия какой-то миг всерьез колебалась, прежде чем поняла – королевой она не будет. Станет исправной наложницей, будет платить собой за крохи знания, полученные с ладони капризного хозяина. Знания, которого не она сама добилась, которое не сама обрела, мертвого знания, бесполезного, потому что ни с кем она поделиться не сможет. Птица в золотой клетке. Стоит ли жизнь в клетке, пусть и сложенной из поразительных чудес, радости познания мира, пусть и дикарского, как его этот жалкий волшебник презрительно именует? Стоит ли радости свободы?

На эти мысли наложилась прежняя гордость – как смеет мужчина выбирать и повелевать? Смеет класть руки на плечи, пялиться маслеными глазами? Как бы там ни было раньше, сейчас все идет, как идет вот уже пятьсот лет, он сам сказал, что пятьсот!

Она вновь отбросила с плеча горячую ладонь, выпрямилась:

– Нет!

– Тебя не привлекают знания?

– Меня не привлекаешь ты, – сказала Анастасия и встала.

– Дело поправимое, – усмехнулся он. – Ты мне только скажи – кто тебе нужен?

Человек в мантии исчез. На его месте, поигрывая мускулами, стоял загорелый атлет в узенькой набедренной повязке цвета золота. Анастасия невольно отступила на шаг. Атлет, усмехаясь, подошел к ней вплотную, взял за кисти и, несмотря на сопротивление, играючи притянул к себе. Казалось, ее руки угодили в железные тиски.

– Нет! – вскрикнула Анастасия, но сдержалась, не ударила. В случае надобности успеет.

– Ах, прости, – сказал атлет и превратился в тоненького прелестного юношу с пушистыми светлыми кудрями – если честно, вполне во вкусе Анастасии. Руки этого она со своей талии сбросила легко и повторила:

– Нет!

Он тут же принял прежний облик. Только мантии на нем уже не было, он стоял в темном костюме странного, на взгляд Анастасии, покроя. Белая рубашка, пестрая полоска на шее, как у тех стариков. И такие же золотые звезды на красных ленточках, только звезд гораздо больше, чем у любого из печальных стариков. Анастасия насчитала десять, в три ряда. А под ними – огромный, разлапистый знак, то ли крест на звезде, то ли звезда на кресте, весь в цветной эмали, позолоте, бриллиантах, и наверху еще крохотная золотая корона.

– Зачем это? – недоуменно спросила Анастасия. Он столь же недоуменно пожал плечами:

– Как это – зачем? Потому что я... я ведь самый могущественный. Единственный волшебник на всю планету. Могу я себя как-то наградить? Десяти звезд ни у кого не было.

– Знаешь, у тебя глаза нисколечко не меняются, как ты ни превращайся, – сказала Анастасия. – Прежними остаются. А это не те глаза, из-за которых теряешь голову и покой, ты уж прости...

Что-то потянуло ее руки к земле – их сковали тяжеленные золотые кандалы. И тут же исчезли.

– Ну конечно, это ты можешь, – сказала Анастасия. – Я даже не могу себе представить, на что ты способен, взявшись пугать, но наверняка на многое...

– Ты и представить себе не можешь, – подтвердил он с гнусной ухмылкой.

Анастасия ужаснулась, увидев совсем близко его глаза – шальные от желания и пьяные от безнаказанности. «Он же сумасшедший», – подумала девушка панически. Какой-то Мелкий писец, сидел с бумажками возле ученых, потом вдруг посреди всеобщего страха и крушения мира получил в полное распоряжение возможность творить любые чудеса и пятьсот лет тешится вседозволенностью, захлебнулся ею, пропитался. В первые минуты она еще могла думать о нем, как о боге, Древнем Божестве – но не теперь, видя эти глаза, эту глупую напыщенность, не изменившуюся за пятьсот лет. Жалкий писец, мелкая душонка, рехнулся от свалившихся на него благ... Но пора как-то спасаться, выручать Ольгу!