В пасти Джарлака - Борис Харькин

Эти мысли поднимали мой боевой дух.

И ещё утешало, что с каждым днём тачка становилась всё легче – Зуб и Зябба были чертовски прожорливыми. Я тоже старался не отставать.

***

Местность постепенно менялась. Лес редел, уступая кустарнику. Вскоре в просвете между листьями открылся вид на далёкие снежные вершины, напоминающие зубья гигантской пилы.

Стронгхолд располагается в предгорьях, хребта, который орки называют Драконий горб. Дня через три мы будем там…

За весь путь, я ни на секунду не переставал думать, как избавиться от новоявленных хозяев, а точнее от их эксплуатации.

На седьмой день в голову пришла отличная мысль…

И как я не додумался до этого раньше?!

Дождавшись пока орки уснут, я тихонько поднялся и прислушался. Они уже храпели во всю мощь.

Ночь выдалась безоблачная, луна ярко освещала лужайку, на которой устроили привал.

Я раскрыл рюкзак, все эти дни служивший верной, хоть и жёсткой подушкой. Достал фотоаппарат. Интересно, аккумулятор не сел? Если сел, то план не удастся.

Как опытный фотограф, я обходил спящих, выбирая наилучший ракурс.

Вдруг, под ногой предательски хрустнула ветка. Я аж подскочил от неожиданности, испуганно покосился на орков. Те дрыхли, как ни в чём не бывало, мощный храп заглушал ночные шорохи. Рядом стадо слонов пробежит – не проснутся! И как они до сих пор живы в этом жестоком мире?

Зелёных не разбудила даже фотовспышка.

Спрятав заветные снимки, я спокойно уснул. Утром, когда я проснулся, орки, как обычно, ещё давили ухо. Я посмотрел на плод своих ночных стараний, на всякий случай сфотографировал зелёных ещё раз. Надо признать, ребята оказались не очень-то фотогеничными.

Теперь можно спокойно прилечь и ещё отдохнуть.

Примерно через час проснулся Зуб и пинком разбудил друга. Потом он увидел, что я преспокойно валяюсь на травке, хотя должен собирать хворост для костра. Зуб уже занёс ногу, но я резко откатился в бок, уворачиваясь от тяжёлого сапога.

– Ловок ты, сопляк, – пробурчал орк, угрожающе надвигаясь. – А ну быстро за дровами!

– Сегодня сам сходишь, – невозмутимо парировал я.

На лице Зуба застыло недоумение. Зябба, тем временем, кряхтя, поднялся, протёр глаза.

– Ты чего это удумал, бледнопузый? Бунтовать решил?! За работу!

– Достаточно я на вас уже поработал! Конечно, вы сильней меня…

Зуб при этих словах насмешливо фыркнул. Но я спокойно продолжил:

– Только и на вас управа найдётся. Я всю ночь молился своим Богам, и они не оставили меня! – последнее предложение я произнёс со всей торжественностью, на какую был способен. Я вошёл в роль, заговорил громко и уверенно:

– Ночью приходил волшебник, посланец Богов!

– Это какой ещё такой волшебник?! – перебил Зябба. Я на минуту призадумался:

– Он назвался Гарри Поттером.

– Никогда не слыхал, – буркнул Зуб.

– Он сказал, что присмотрит за мной и не даст в обиду! А на всякий случай, чтобы вы не хамели, дал мне вот это! – Я показал зелёным фотографии.

– Ну и кто эти уроды?! – вопросил Зябба.

Тут меня пробрал холодный пот. Что если орки никогда не смотрелись в зеркало?! Да они, поди, и слова такого не знают! Ну хотя бы в речке своё отражение они должны были видеть! И тут Зуб присмотревшись получше сказал:

– Эй, Зябба, вот этот мордоворот очень уж на тебя похож! Даже кость в носу такая же!

– А этот страшок – вылитый ты, – откликнулся Зябба. – Только ты чуть поуродливей!

Зуб сжал громадные кулаки. Я уж думал быть драке. Но орки расхохотались, указывая на снимки. Отсмеявшись, они вспомнили обо мне:

– И что ты сделаешь нам этими картинками?

Вот тут-то и надо блефовать как можно более убедительно. Я собрался с духом и очень серьёзно и уверено заговорил:

– На этих картинах запечатлены астральные отображения ваших душ!

Я старался говорить витиевато, непонятно, и в то же время внушительно, осторожно подбирая каждое слово. Языкастый Васян наверняка бы придумал в этой ситуации что-нибудь поинтересней. Но и я не зря читал в детстве фэнтези:

– Если порвать изображения, тонкая линия, связывающая ваши души с телами оборвется, и вы умрёте в муках!

Я сделал вид, будто собираюсь порвать фотографию.

– Стой, стой! – в один голос завизжали орки.

Неужто сработало?!

Зябба осторожно двинулся ко мне.

– Отдай мне это, соп… – орк осёкся.

– Пётр Вадимович! – с вызовом сказал я, убирая фотографии в карман. Потом смягчился. – Ладно, просто Пётр. Изображения пока побудут у меня, а вам ребята надо ещё хворост для костра собрать…

***

В этот день я уснул пораньше, едва стемнело. Точнее сделал вид что уснул – было очень интересно подсмотреть, как поведут себя орки. Кажется, вздор про нити, связывающие снимки с астральными душами, произвёл на них сильное впечатление. Но я всё же боялся, что когда засну, они могут врезать мне по голове чем-нибудь тяжёлым и забрать фотки. Или попросту скрутят меня. Чёрт! Надо было сказать, что если они прикоснутся к картинкам, то помрут на месте. К сожалению, хорошая мысля всегда приходит опосля.

Тем временем, зелёные сели у костра поужинать. Я наблюдал вполглаза, усердно притворяясь спящим.

Прожевав шмат кабаньего сала, Зуб кинул на меня косой взгляд и тихо спросил у Зяббы:

– Ты когда-нибудь встречал в наших краях волшебников?

– Что-то не припомню.

– Вот и я не припомню. А не нажучивает ли нас сопляк?

– Старый Хрёд прошлой зимой говорил, что видал какого-то сумасшедшего чудодея. Тот ему молнией курдюк чуть не подпалил! Хрёд еле ноги унёс, и с тех пор на охоту не ходит.

– Ну, Хрёд-то точно брешит. Он от работы бегает, как кошак от собаки. А тут лишний повод.

Зябба наморщил лоб и заявил:

– Нет, братан, волшебники здесь встречаются. Вон к Пришибленному какой-то кудесник частенько в гости захаживает. Да и картинки эти откуда взялись? Не мог же сопляк их нарисовать.

– Почему это не мог? Бледнопузые и не на такое способны. Помнишь, как-то поймали мазилу из Атрема. Он ещё назвался как-то по мудрёному. Живописец что ль? Да, точно – Рафаэль, первый ларецианский живописец. Слово-то какое… хе-хе!

– А… это тот дурень, который орков хотел с натуры рисовать.

– Да. Я как щас помню, что он ляпнул: хочу, мол, запечатлеть на холсте бесстрашных зеленокожих воинов в естественной среде обитания. Чего это он имел в виду – хрен его знает, но, дело в том, что он таких картинок с десяток накалякать успел, пока мы не проголодались.

– Видал я те картинки, одна из них до сих пор в трактире висит. Не то. У сопляка мы – как живые. Явно дело рук волшебника.

– А давай я бледнопузому топором башку – вжик – и нету, – предложил Зуб. – Он и пукнуть не успеет, не то что картинки порвать.

Я вздрогнул. Захотелось вскочить и рвануть отсюда со всех ног. Похоже, я сильно переборщил с фотографиями!

– Не надо, – отрезал Зябба, и мне чуть полегчало. – Жалко сопляка. Не такой он, как эти петухи из Атрема. Что-то в нём есть. Какая-то сила, хоть он и тощий, как глиста. Друг Агырра опять же, а тот – честный тролль.

– Ну а если я просто обухом ему по темечку шарахну. Заберём картинки, а он позаикается пару дней, а потом будет как новенький.

– Не стоит, Зуб. С волшебниками лучше не связываться, паскудный народец. Мало ли как эти картинки действуют! Если что не так пойдёт, смерть наша будет позорная и глупая. Так можно и в Великий Гадюшник не попасть!

Зуб плюнул в костёр.

– Осторожный ты какой-то стал, брат. Скоро, как эльф, при виде каждой тени в штаны класть начнёшь. Не узнаю тебя.

– Я тебе щас рыло начищу, мигом узнаешь! – процедил Зябба.

– О! Вот это другой разговор! А то я уж боялся, не поработал ли волшебник и над тобой. А вообще, пожалуй, прав ты. С этими чудодеями связываться – себе дороже.

Зябба подбросил в костёр охапку хвороста. Зашипело, вверх взметнулось пламя, разгоняя ночную тьму.

– Ничего, как-нибудь уговорим сопляка отдать картинки.

– А потом надерём ему задницу, чтобы не борзел.

Ага. Так я вам их и отдал! – подумал я.

– Скажи-ка лучше, Зуб, как в Гадющник притопаем, в какой бордель первый делом пойдёшь?

Разговор перешёл в другое русло. Орки принялись спорить какой бордель круче – 'Клыкастые штучки' или 'У пышногрудой Загры'. Про меня больше не вспоминали.

Но я ещё долго не мог уснуть. А вдруг передумают и укоротят меня на голову?!

***

До Стронгхолда осталось трое суток пути, и эти дни я провёл великолепно. Теперь не было никакой дедовщины – по очереди катили тележку, разбивали лагерь, собирали хворост, носили воду. Меня уже не называли сопляком или бледнопузым, а всё чаще – парнем или пацаном. Зябба и Зуб вели себя как шёлковые, но и я старался сильно не хаметь, ведь в Стронгхолде будет много орков, на всех моего фотоаппарата не хватит.