Между любовью и любовью - Галина Лавецкая

Вика подшучивала над своим творчеством, но знающие люди считали, что пишет она совсем неплохо. Вот сейчас почти закончена повесть о девочке, которая не могла ходить, поэтому летала. То есть она, конечно, летала в воображении, девочка была больна, лежала в постели и фантазировала. У нее болели ноги. Вика не уточняла диагноз – детям это не важно, они и слова «парализован» не понимают. Просто яркие фантазии девочки. Она рассказывает о своих полетах так интересно и описывает, что видит сверху, так необычно, что взрослые сомневаются: вдруг действительно летает? А дети, ее друзья, верят и не удивляются ничему. Кто-то бегает ногами, а кто-то не может ходить, потому что умеет летать. Вещь получилась светлая, трогательная… Ее друг по ВГИКу – интересный и успешный режиссер, сказал, что можно сделать очень сильный фильм. Если подобрать ребенка, который хорошо сыграет, а дети иногда фантастически играют, то это будет маленький шедевр. Редактор в «Детской» прочел и был впечатлен, но сомневался, что худсовет пропустит. Летающие дети? В реальной жизни? Жаль, если «зарубят»! Вот если Вика переделает, чтобы всем было ясно, что больная девочка просто фантазирует, все это понимают, но делают вид, что верят. Тогда, конечно, можно попробовать. Но Вике не хотелось переделывать, повесть ей нравилась, это вам не «Люлиада» какая-нибудь.

Этими мыслями о Стасе, о его и своих успехах Викуся пыталась оправдать себя. Да, влюблена, но кому это мешает? Она никому не причиняет зла, любит Стаса по-прежнему. Он и девочки для нее самое главное. Но ведь может быть какая-то своя жизнь и свои увлечения?

Роман этот возник случайно, как бы в шутку, но перерос в довольно серьезные отношения, и Вика не знала, что с этим делать. Да и не хотела что-либо менять, пусть идет, как идет. А «шло» очень бурно, отнимая все Викино время.

Попав в веселую шумную компанию, собирающуюся вечерами в ресторане Дома литераторов, Вика как будто вернулась назад, во вгиковские дни, когда была свободна, беспечна и уверена в успехе. Разница только в том, что многие уже состоялись и были известны. А так – те же споры о кино, литературе, о нашумевших постановках «Таганки», «Ленкома» и «Современника». Все были молоды, легко дружили и еще более легко влюблялись. В начале вечера за столом могло собраться пять-шесть человек, а потом компания разрасталась, подставляли стулья, сдвигали столики, устраивая сутолоку и неразбериху. Но официанты в творческих домах были ко всему привычны и хорошо понимали своих клиентов. Московская богема давала щедрые чаевые, никогда не проверяя счет. А если не было денег, могли занять у официантки. Вот чего не было, так это снобизма. Никто не кичился своими заслугами, известностью и успехами. Вика легко вписалась в эту атмосферу, став здесь своей.

День рождения она решила отметить в ЦДЛ. За шесть лет это был первый день рождения без Стаса и их общих друзей. Стас читал лекции в американском университете и должен был вернуться ближе к осени. На домашнем празднике с родителями и дочками ей стало грустно. Тех нежных слов, которые он сказал утром по телефону, было мало. Хотелось, чтобы Стас сидел рядом, смеялся, шутил и смотрел на нее так, как только он один умеет. Так что Вика надеялась поднять себе настроение среди друзей.

Заказала столик на двадцать человек. Пригласила двенадцать, но официантка Валечка предложила накрыть на двадцать – все равно набегут, где потом стулья искать? Так и получилось: главный московский красавец, актер с Таганки, пришел с двумя манекенщицами. Дружок-подружка Лерик привел приятеля, балетного мальчика из Большого. Известный архитектор, муж ближайшей подруги, пригласил французского художника, а сама подруга Томка приехала после спектакля со своим партнером. Зашел хорошо знакомый всем западногерманский журналист, и ему махнули, давай к нам! А вот Игорь Панов пришел без жены, хотя Вика приглашала их вдвоем. И это было досадно. Игорь на что-то надеялся, была некая неопределенность в их отношениях. Вроде дружили, но легкая неловкость присутствовала. Вика надеялась познакомиться с его женой, чтобы все стало на свои места – просто друзья по институту. Но Игорь упорно приходил один, а у Вики и в мыслях не было заводить роман с чужим мужем. У нее есть Стас, и никто ей больше не нужен. И тогда она в шутку объявила, что ее кавалером сегодня будет Алик. Нарочно выбрала самого безобидного из всей компании. Алик был некрасивый, худой, высокий, с грустными еврейскими глазами, но очень обаятельный. Он дружил со всеми, коллекционировал иконы, картины, антиквариат, имел незаконченное музыкальное образование и работал в министерстве торговли. Деньги у него всегда были, и он щедро платил за всех. Ездил на «мерседесе», что тогда было редкостью. Говорили, что его отец «большая шишка» в Минторге. Алик мог достать все что угодно, от дефицитных книг до открытки на машину. Он давал деньги в долг и не напоминал забывчивым должникам. Вообще был добрым, милым, интересным собеседником – веселым и остроумным. Его все любили, и ни одно застолье без него не обходилось. Алик недавно разошелся с женой, очень хорошенькой, но глуповатой девчонкой, и шумно праздновал вновь обретенную свободу.

Он с удовольствием откликнулся на Викину шутку и ухаживал за ней весь вечер весело и непринужденно, как будто так и должно быть. Игорь злился, а Вика нарочно обнимала Алика и кричала:

– У нас с Аликом роман! У вас на глазах зарождается большое и светлое чувство!

Алик смеялся и целовал ее в щеку. Игорь пытался разбить их пару, но Алик твердо отказывал.

– Извини, старик, моя девушка слегка перебрала шампанского, и я никому не могу ее доверить.

– Правильно. Никому меня не отдавай, – бормотала Вика. – Я пьяна, как сапожник.

На улицу они вышли вместе. Алик предложил отвезти ее домой, садиться за руль ей явно не следовало. Но Вика попросила пройтись пешком, здесь рядом, и, может, она немного протрезвеет, чтобы не испугать детей. Алик засмеялся, и они пошли. Апрельская ночь была прохладной, и Вика пришла в себя. Голова не кружилась, настроение было легким, праздничным…

– Когда-то в этой церкви венчались Пушкин и Натали. Как давно это было! Потом я каждый день бегала мимо церкви в школу. А сейчас иду домой, и мне уже двадцать шесть лет. Уже двадцать шесть! Кошмар!

– Какое там «уже»! Совсем девчонка, – улыбнулся Алик.

– А тебе сколько?

– Мне? Ну, мне двадцать семь… в декабре будет.

– Совсем мальчишка, – сказала Вика, и оба рассмеялись.

На бульваре не было ни души, скамейки и аллея залиты лунным светом. «Как красиво!» – подумала она, и вдруг Алик сказал: «Стой так, Вика, замри!» и стал читать стихи:

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровомПо аллее олуненной Вы проходите морево…Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,А дорожка песочная от листвы разузорена —Точно лапы паучьи, точно мех ягуаровый.

Читал он тихо, но слова как будто звенели, так это было красиво.

Вы такая эстетная, Вы такая изящная…Но кого же в любовники! и найдется ли пара Вам?

Вика стояла неподвижно, зачарованная стихами, звучащими так необычно в этой лунной ночи. Длинная тень в пышной юбке лежала на дорожке, и где-то в груди возникло ощущение радости и тепла. Хотелось, чтобы эти слова звучали и звучали в пустоте бульвара.

Жизнь доверьте Вы мальчику в макинтоше резиновомИ закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым —Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..

– Красиво. Я не знала, что ты увлекаешься Северяниным.

– Тебе это странно? Я вообще люблю поэзию. А Серебряный век особенно.

– Молодец. Я, к сожалению, знаю лишь в институтском объеме. А Северянина вообще очень мало. Вот такие общеизвестные – конечно, а более поздние – нет. А ты хорошо читаешь. Прочти еще что-нибудь.

– Ну, вот послушай из тридцатых годов:

Свежей душистого горошка,И значит, свежести свежей,Немножко больше, чем немножко,Ты захотела стать моей…И к свежим я влекусь озерамВ незаменимости лесной,Твоим сопровождаем взором,Сопутствуем твоей весной.

– Замечательно! «Немножко больше, чем немножко…» Надо будет перечитать, – сказала Вика.

– Да я могу тебе наизусть читать, если интересно.

– Спасибо, Алик. Как-нибудь… с удовольствием. Но вот мы и пришли.

– Ты в композиторском доме живешь?

– Да. А ты, кстати, где обитаешь? Я так бессовестно потащила тебя пешком, теперь тебе надо за машиной возвращаться…

– Да ну, ерунда! Я тоже почти рядом, на Малой Бронной.

– А, ну тогда ничего. Спасибо еще раз за вечер поэзии. Спокойной ночи, Алик.

– Завтра увидимся, Викусь? Может, пообедаем вместе?

– Ну почему бы и нет? Только не раньше трех.

– Годится. Давай в три. В Домжуре? Раков свежих поедим.

– Ну, давай в Домжуре. Все, пока. – Вика поцеловала Алика в щеку и вошла в подъезд.