Быть иль… Казаться - Владимир Андреевич Иванов

К этому моменту почти вся группа была уже во дворе и молча провожала автомобиль глазами. Прошло совсем немного времени, и где-то неподалёку прогремел разрыв, затрещали пулемётные и автоматные очереди – там шёл первый бой!

В тот момент все завидовали «спецам», все хотели оказаться на их месте, но никто не подавал виду: лица у всех стали строгие и торжественные.

Вдруг сердце кольнуло лёгкое беспокойство, и он тотчас отогнал его: нет, у них непременно всё в порядке, ну не может первый бой не принести удачу, ведь их дело правое…

Бой, и в самом деле, получился удачный: была уничтожена боевая группа «Альфы», двигавшаяся в направлении города. Появления «спецов» они не ожидали, и в результате – были поражены, как мишени в тире. О потерях противника он слышал только «много накрошили», точнее сказать никто не мог. Позже Ивану говорили, будто тогда «до двух десятков положили».

Но сколько бы ни составляли потери противника, трудно было переоценить значение такого крупного успеха в самом начале операции: боевой дух борцов за свободу поднялся, враг же был полностью деморализован. И тем поразительней была эта победа, что никому бы и в голову не пришло сравнивать уровень подготовки офицеров элитного спецназа и «спецов», некоторые из которых имели кое-какой опыт боевых действий, не более того. Разумеется, было глупо рассчитывать на то, что противник продолжит действовать настолько беспечно, но теперь он, безусловно, был обескуражен и под сильным впечатлением, а у страха, как говорят, глаза велики.

«Спецы» были набожными ребятами, и особенно набожен был их командир Серёга, служивший когда-то в лавре пономарём: перед каждым боем они читали молитву и при каждом удобном случае приглашали батюшку отслужить молебен. Предводитель этой группы впоследствии первым из всего отряда Стрелки сложил свою голову…

Первое задание группа Егора получила в этот же день: требовалось занять здание полиграфии, в нескольких сотнях метров от штаба, и удерживать перекрёсток, на котором оно находилось. Это направление, по мнению Стрелки, считалось опасным: противник мог попытаться зайти с этой стороны БТРами.

В подмогу группе придали с десяток местных парней из самообороны, единственным вооружением которых были бутылки с «коктейлями Молотова».

Полиграфия была занята быстро, бойцы расположились по местам. Серый прошёлся, огляделся и вновь ушёл. Иван сидел у окна первого этажа и слушал вполуха разговоры местных; когда наскучило, поднялся к Егору и Серому.

– Ты что здесь делаешь? Почему не на месте? – строго посмотрел на него командир.

– Да я поинтересоваться хотел…

– Говори, – перебил Егор.

– На той стороне улицы, в домах напротив, наших нет? – Иван замолчал и смотрел, как шевелятся, словно живые, усы командира.

– Ты, Иван, возможно и не дурак, но не самый умный, это точно, – в глазах командира мелькнула весёлая искорка. Серый улыбнулся.

И тут Иван узнал, что перекрёсток контролируется бойцами группы с разных направлений: с другой его стороны, на крыше дома залёг снайпер с СВД; в доме напротив, через главную улицу, расположилась «сладкая парочка». Утешившись, что, по крайней мере, рассуждает правильно, Иван вернулся на прежнее место.

До вечера следующего дня они так и просидели в типографии – казалось, о них забыли. А потом случилось неожиданное.

Перед одним из окон первого этажа внезапно появился Прапор, ближайший помощник Стрелки, и принялся орать, требуя отчёта, кто здесь находится, но едва Иван подошёл поближе, как над его головой, в потолок ударили пули. Весь в побелке, он выдернул из кобуры ПМ и прильнул к стенке рядом с оконным проёмом.

На выстрелы прибежали Серый и Егор. Начались какие-то нелепые переговоры. Маленький, толстый человечек с важным видом требовал от командира каких-то отчётностей, выражал недоумение по поводу нахождения группы в этом месте и постоянно пытался нагрубить. Всё это время его держали на прицеле снайпер и бойцы из дома напротив, но Прапор, конечно, об этом не знал. По его словам, он и о том, что группа Егора занимает типографию, тоже слышал впервые.

В конце концов Прапор потребовал, чтобы командир группы прошёл с ним на штаб. А ещё через полчаса бойцы узнали, что Стрелка пригрозил Егору расстрелом, если через пятнадцать минут он не покинет город.

К такому повороту событий не был готов никто: бойцы подразделения ещё долго негодовали, ругали Стрелку и Прапора, припоминая трения, существовавшие между командирами, но всё же воинская дисциплина взяла своё, и с изгнанием Егора временно смирились.

Новым командиром группы была назначена не самая популярная у личного состава фигура, что подтверждала и кличка, которой его называли за глаза – Шнобель.

Первым же делом новый командир отобрал СВД у снайпера и таскал её с собой повсюду, очевидно считая, что это оружие придаёт ему солидности. Обращаться с ней он, к сожалению, не умел: стоило ему где-то поставить винтовку, она непременно падала, при ходьбе он ударял её обо все выступы и препятствия на своём пути, чем немало потешал бойцов. Впрочем, смеялись не все – напряжение в группе нарастало.

Чем авторитетней старался казаться новоиспечённый командир, тем нелепее выглядел. Что бы он ни делал, всё оборачивалось против него. Как-то Витя выехал на карьер пристреливать винтовку, не предупредив никого на штабе – после первых же выстрелов в направлении стрельбы тотчас выдвинулась разведгруппа.

Последней каплей стал его конфликт с Дикарём, который вечно подначивал его и делал всё ему наперекор.

Во время отработки группой взаимодействия в условиях городского боя новый командир попытался вмешаться в процесс, и в очередной раз столкнулся с насмешками Дикаря:

– Ты тут не умничай, в бою тебя с нами не будет!

Тот не мог никак не отреагировать на этот вызов, но, зная вспыльчивый характер ветерана, предпочёл сыронизировать:

– Конечно, не буду, такой как ты и в спину шмальнуть может!

– Само собой, – не смолчал Дикарь, мрачно уставившись на ненавистного выскочку, – в первом же бою и шлёпну!

– Ну знаешь… – поперхнулся Шнобель, – всему есть предел!

Быстрым шагом он направился на штаб, а через полчаса стало известно, что он переводится на штабную должность.

Новым командиром был назначен Серый, сразу надолго заспоривший с Дикарём, которого он считал достойнее себя занимать эту должность. В конце концов согласившись с назначением, он немедленно взялся за решение главной задачи – повышение боеготовности подразделения.

Группа была разделена на отделения по четыре-пять человек, и Серый вплотную приступил к обучению бойцов тактике: перемещению в лесу и в городе, реакции на препятствия и разного рода неожиданности, языку жестов, стрельбе из-за укрытий, обучению взаимодействовать. Каждый обязан был знать и понимать свою роль в любой ситуации, отделения должны были стать слаженными до автоматизма.

Серый охотно делился воинскими премудростями, простыми, но не очевидными, объяснял терпеливо, просто и доходчиво и пользовался любовью и уважением всех бойцов.

Однажды