Человечье сердце - Олег Николаевич Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Книга была старой. Наверное, нескольковековой. Сашка ощутил вдруг, что у него шевелятся волосы на голове при мысли, через сколько рук (и не на одной планете!) прошла эта, в сущности, примитивная прошивка страниц в истасканной обложке.
А ещё — ему захотелось эту книжку прочитать.
Он ощутил на себе взгляд дяди Олега — и сердито поставил книгу на полку, посмотрел в ответ — вызывающе. И услышал:
— Можешь взять её и прочесть. Потом вернёшь, если будет время и если захочешь.
— Я… может быть — потом, — скомканно ответил Сашка, теряя запал. Решительно добавил: — Я, наверное, зайду ещё.
— И принесёшь ещё одну ненаписанную книгу, — сказал дядя Олег. Мальчишка изумился, поняв вдруг, что странноватый землянин имел в виду и сообразив неожиданно, что это — правда.
— Я скорей… да — брошюрка, — ответил он, вспомнив слово. — И не интересная.
— Кокетничать могут себе позволить девушки, и то — не очень умные или очень влюблённые, — наставительно ответил дядя Олег. — А о книгах судят читатели… Русана, что там с едой?! — повысил он голос. В ответ не донеслось ни звука, хотя отголоски готовки Сашка отчётливо улавливал. — Вот так, — философски заключил дядя Олег, дотянулся до гитары, перебрал струны — и, сразу, без подготовки, подыграв себе маршем, пропел сильным, глубоким голосом:
— Пройдя сквозь тьму навстречу смерти,
Мы в битвах грозных полегли,
Но видели мы в миг последний
Холмы зелёные Земли… (1.)
1. Генри Каттнер и Кэтрин Мур. "Песня Слепого Барда"
— Вы всё-таки хотите вернуться на Землю, — сказал Сашка тихо.
— Хочу, — ответил дядя Олег, глуша струны гитары небрежным хлопком и неожиданно бережно откладывая её на стол. — Но и остаться здесь я тоже хочу… Послушай, звёздный странник, у тебя есть друзья?
— Да, — твёрдо ответил Сашка.
— А есть такие друзья, которых больше нет?
На этот раз Сашка не спешил с ответом. Но, мыслью пройдя шаг за шагом всю свою не такую уж длинную, в основном — тяжёлую и нередко страшную жизнь — ответил так же уверенно:
— Да. Есть и такие.
И вдруг радостно задохнулся, поняв, что ошибался совсем недавно — были и такие. Даже если он, маленький, смертельно испуганный и глупый, этого не понимал. Он сохранил имя и родной язык — немало в испытаниях прошлого — благодаря именно им, этим друзьям.
— Нас было двести в том выпуске — предпоследнем перед войной, — сказал дядя Олег. — Двести кадетов Его Императорского Величества, двести парней из тяжёлой пехоты. Грозненская кадетка. Пять лет вместе, бок о бок, в одном из самых красивых мест Земли — в кавказских горных лесах. Год после войны я искал тех, о ком ничего не знал. Большинство — погибли ещё во время войны. Или пропали без вести, что синонимично. Год я искал, Саша. И понял, что я — один. Больше никого не осталось. Понимаешь? Можно сделать всё, что угодно, только не вернуть сто девяносто девять. Можно прилететь на Землю, приехать в Грозный, войти в школу, где полно мальчишек в родной форме. Но изо всего нашего курса это могу я один. Остальные если и возвращаются — то молча и незримо. А если это так — зачем куда-то лететь? Говорить с ними — такими — я могу и здесь. Для них больше нет ни времени, ни пространства.
— Я боюсь своего прошлого, — сказал Сашка. Заставил себя не прятать глаз и не умолкать. — Сегодня мне предложили его вернуть. Хотя бы в виде памяти. Но я побоялся сделать это прошлое доступным для чужих людей.
— Ты был в миссии? — очень обыденно спросил дядя Олег. Сашка сохранил самообладание и не вскрикнул: "Откуда вы узнали?!" Он просто ответил:
— Да.
— Я так и подумал. В этих краях сейчас, после войны, встретить землянина-звездолётчика твоих лет — редкость. И, если такое произойдёт, он будет одет в форму. Зря ты назвал себя "брошюркой", Саша. Роман — роман страшный и захватывающий, печальный и кровавый, роман с, похоже, хорошим концом, хоть ещё и далеко не дописанный до этого конца.
— Перестаньте, — буркнул Сашка, чувствуя, как загораются уши.
— Мужчиныыы! — послышался зов Русаны. — Есть идите!
Дядя Олег поднялся снова и подмигнул Сашке:
— Пошли?..
…Кухня-столовая, располагавшаяся за дверью, открывавшейся за стеллажом около стола, выглядела аккуратной, но мало используемой. Очевидно, у дяди Олега была нередко встречающаяся среди одиноких мужчин черта — он предпочитал есть не дома. Однако сейчас кухня была оживлённой (если так можно сказать о комнате!) и полной вкусными запахами.
На столе, на большом блюде, дымилась гора оранжевого от приправ риса (Сашка знал это зерно, оно росло на многих планетах), понизу обложенного золотистыми от поджарки кусками белого мяса. В глубокой миске лежали горкой какие-то непонятные штучки, кажется, политые маслом моллюски без раковин, коричневато-чёрно-оранжевые. На тарелке — полукруглые ломти тёмного, плотного и ноздреватого хлеба (а вот такого Сашке ни есть, ни даже видеть не доводилось). В три высоких стакана была разлита, кажется, просто холодная вода. Три разномастных, но удобных стула выстроились по сторонам.
Дядя Олег сел первым, и, очевидно, это имело какой-то смысл, потому что Русана (а следом за нею — и Сашка) дождалась, пока старший сядет и возьмётся за вилку. Сашка ещё не успел устроиться, а Русана спросила строго:
— Ты руки мыл?
— Нет, племяшка, — печально, но без малейшего раскаянья и не проявляя никакого желания идти мыть руки, ответил дядя Олег. Русана смутилась и пробормотала:
— Я это Сашке…
Сашка уже успел снять перчатки и его руки производили странное впечатление — сильно загорелые первые фаланги пальцев и абсолютно белое всё остальное.
— У него и так чистые, — снова ответил дядя Олег. Немного странным тоном. Сашка подумал и взялся за вилку, решив, что на подколки девчонки лучше не отвечать, потому что они сами по себе говорят ой как о многом. Но уже через минуту он нарушил молчание, совершенно искренне сказав:
— Как всё вкусно!
— Я же тебе и говорил, — поддержал дядя Олег, — бери её замуж и вези отсюда. И тебе приятно, и она уймётся и я наконец покой обрету.
Мальчишка и девчонка одинаково гневно воззрились на спокойно едящего мужчину.
— Ты правда ему так сказал?!
— Когда вы такое говорили?!
Переглянулись и не выдержали — начали смеяться.
— Дядь Олег, а правда Сашке коса идёт? — спросила Русана, ухитряясь одновременно жевать и говорить совершенно внятно. — Мы с Алиной, правда, его сперва за девчонку приняли.
"Далась ей моя коса," — гордо подумал Сашка и
