Поверь и пойми - Дорис Уилкс

— Если уж благопристойность значит для тебя так много, уверен, ты найдешь себе что-нибудь. Ведь ты почти ничего не забрала, когда уходила, — напомнил он с беспощадной холодностью. — А когда-то тебя это совсем не волновало…

Да, это было правдой…

Марк сел рядом с ней и, наклонившись, чтобы вытащить вилку фена из розетки, оперся рукой на подушку. Привычный запах одеколона, тень щетины на небритых щеках, до боли знакомый наклон головы и сосредоточенность, с которой он выполнял это простое действие, — все это Шэрон слишком хорошо знала. Знала и любила…

Пожалуйста, обними меня! Облегчи мою боль! Избавь от одиночества! — мысленно взмолилась она. Но тут пришла в себя. Марк был ей таким же врагом, как и тот, кто украл ее ребенка! И тут в порыве безнадежного отчаяния вместе с рыданиями у нее вырвались слова:

— Ведь это не ты забрал его, Марк? Это не часть твоего плана? Чтобы наказать меня? Вернуть меня обратно?

Не вставая с кровати, он наклонился над ней, и его губы скривились в гримасе, в которой не было ни капли тепла.

— Отдохни немного! — сказал он, как будто ее вопрос вовсе не заслуживал ответа, и, поднявшись, вышел из комнаты.

Как ни удивительно, Шэрон все-таки удалось немного поспать, не более двух часов, и то после того, как уже начало светать.

Разбудил ее телефонный звонок, и тотчас же, как только ее сознание прояснилось, она вспомнила, почему привычный звук показался ей столь зловещим. Через несколько секунд звонок оборвался. Значит, Марк снял трубку где-то в другой комнате.

С бьющимся сердцем Шэрон вскочила с постели, рука ее в нерешительности замерла над аппаратом. Может быть, это из полиции? Какое-нибудь известие о Бобби?

И она подняла трубку.

— О, дорогой, я так тебе сочувствую! Что я еще могу сказать… — Узнав вкрадчивые интонации Джулии, Шэрон словно окаменела. — Может быть, мне приехать?

— Нет-нет, — торопливо ответил Марк, и она поразилась, насколько устало звучал его голос. — Здесь Шэрон.

— Шэрон? — В восклицании Джулии послышалось неприкрытое удивление. — О да, конечно…

А чего ожидала эта стерва? В конце концов, у Бобби только одна мать! Или Джулия уже не принимает ее во внимание?

— Послушай… могу я чем-нибудь помочь? Сын так много для тебя значит!

Помолчав, Марк ответил:

— Если бы я только знал, где он, Джулия!

Смущенная тем, что оказалась в столь щекотливой ситуации, Шэрон не знала, положить ли ей трубку или продолжать слушать. И тут сдерживаемые эмоции Джулии прорвались наружу:

— О, Марк! Если бы я могла хоть что-нибудь для тебя сделать! Облегчить тебе эту боль…

Как можно тише Шэрон опустила трубку на рычаг. Бобби принадлежал ей. Ей… и Марку. Но свои страдания он предпочел разделить не с ней, Шэрон, своей женой, а с другой женщиной!

Грудь ее разрывалась от сдерживаемых рыданий. О, Марк! Как ты мог допустить это? Неужели таково ее наказание за любовь к нему? Неужели судьба будет к ней столь жестока, что лишит ее не только мужа, но и сына?!

Бледная, с синяками под глазами, Шэрон оделась и спустилась вниз.

Встретившаяся ей в холле миссис Хоппер, уже все знавшая и примчавшаяся с утра пораньше, выразила ей свое сочувствие.

— Не знаю, что и сказать вам, — вздохнула женщина.

— Спасибо, Тори, — пробормотала Шэрон.

Тори Хоппер уже более десяти лет оставалась бессменной домоправительницей Марка — с тех пор как умер ее муж и вышла замуж дочь. Тори была очень привязана к Уэйду, скорее как незамужняя тетка, чем как наемная работница. С сомнением посмотрев на Шэрон, она осторожно сказала:

— Рада вновь видеть вас! А как ваша сестра?

— Прекрасно, — ответила Шэрон, помня, что Тори знала о развале брака Саманты, равно как и о прочих ее проблемах. — Дела у нее идут лучше, но сейчас она отдыхает и не знает… — «Не знает о Бобби», — хотела добавить Шэрон, но голос изменил ей.

Тори понимающе кивнула.

— Что ж, будем надеяться, что вам не придется рассказывать ей об этом ужасном происшествии.

Будем надеяться! Если бы Бобби нашелся, Шэрон ни за что не стала бы посвящать Саманту в то, что случилось. Ей вовсе не улыбалось стать свидетельницей истерического припадка сестры, обожавшей племянника.

— Спасибо, — пробормотала она, когда Тори предложила приготовить ей что-нибудь на завтрак. — Я поем позднее.

Марк стоял у окна столовой, глядя на усыпанные нежными розовыми цветами заросли мальв, живописно оттеняющие зеленый газон.

— А, это ты, — произнес он бесстрастным тоном, оглянувшись через плечо.

Сейчас в нем не чувствовалось даже намека на какие-либо нежные чувства. Пропал его сын, все остальное было неважно!

— Извини, — прошептала она дрожащим голосом, обходя длинный стол черного дерева.

— За что? — Он даже не вынул рук из карманов.

— За мои вчерашние слова. Когда я сказала, что… ты забрал его.

Марк повернулся, и, заметив, каким усталым выглядит муж, Шэрон подумала, спал ли он вообще.

— С чего бы это вдруг?

— Я… я подслушала твой разговор с Джулией.

На его губах появилась циничная усмешка.

— По-прежнему чувствуешь необходимость проверять меня, Шэрон?

— Я думала, это из полиции. Откуда мне было знать, что звонит мисс Блакстер? — попыталась оправдаться она. — У меня нет никакого желания проверять тебя. Мне все равно, чем ты занимаешься.

Марк внимательно вгляделся в ее искаженное мукой лицо.

— Ты ужасно выглядишь, — неожиданно сказал он и добавил: — Особенно твоя прическа. — Ей показалось, что на губах его промелькнула тень улыбки.

— А чего ты ждал? — прошептала она.

В глазах его промелькнуло такое страдание, что ей захотелось забыть обо всем, подбежать к нему, обнять, разрыдаться у него на груди… Но она не сделала этого.

Зазвонил телефон, и на этот раз это действительно была полиция.

4

Ничего. Никаких новостей, сказал инспектор. Может быть, они что-нибудь слышали? Могут ли двое из его людей приехать и еще раз поговорить с ними?

Так начался очередной день бесконечных вопросов. И бесконечной пытки. Но к вечеру они оказались не ближе к цели, чем накануне.

— Ты хорошо держалась, — мягко сказал Марк, протягивая жене сандвичи, принесенные из супермаркета. Шэрон с утра ничего не ела, да и сейчас не чувствовала голода. Стряпня Тори не понадобилась, поэтому Марк отпустил ее до конца дня. — Представляю, что тебе пришлось вынести.

Представляет? Вряд ли! Возможно, Марк до какой-то степени понимал ее мучения: в конце концов он был отцом Бобби. Но он не жил с ними весь этот год. Не просыпался от плача малыша, тот не протягивал ему доверчиво ручки. Да и разве мужчина в состоянии понять, что испытывает мать, когда у нее отняли дитя?