Когда закроется священный наш кабак - Лоуренс Блок

— Его тебе дал Томми?

— Угу. — Она держала револьвер в вытянутой руке и осматривала комнату в поисках воображаемого грабителя. — Бах! Он не оставил мне запасных патронов, только те, которыми он заряжен. Так что если мне придется выстрелить в грабителя, то потом нужно будет попросить купить мне еще пуль.

— Зачем он дал его тебе?

— Да уж не для того, чтобы на уток охотиться, — она рассмеялась. — Для защиты. Я сказала ему, что мне иногда бывает страшно, как любой одинокой девушке в этом городе. И однажды он принес мне эту пушку. Он сказал, что купил револьвер для нее, чтобы она могла себя защитить, но она не захотела, даже в руки не взяла.

Кэролин замолчала и рассмеялась.

— Что смешного?

— Да то, что они все говорят: «Моя жена даже не хочет взять его в руки». У меня грязные мысли, Мэтью.

— В этом нет ничего особенного.

— Я говорила тебе, что бурбон подлый. Он выпускает из тебя чудовище. Можешь меня поцеловать?

— А ты можешь убрать пистолет?

— Ты не хочешь целовать женщину с оружием в руке? — Она перекатилась налево и убрала револьвер в ящик тумбочки. — Я всегда держу его в прикроватной тумбочке, чтобы был под рукой, если неожиданно понадобится. Этот диван раскладывается в большую кровать.

— Я тебе не верю.

— Не веришь? Давай я тебе докажу.

— Тебе стоит попробовать.

А потом мы занялись тем, чем занимаются все взрослые, когда остаются вдвоем. Софа была разложена, и мы лежали на ней с выключенным светом, в комнате горели только несколько свечек, стоящих в оплетенных соломой винных бутылках. Из динамиков музыкального центра лилась музыка какой-то FM-станции. У Кэролин было прекрасное тело, нетерпеливый рот и совершенная кожа. Она издавала восторженные звуки, умело двигалась и в конце закричала.

Потом мы поболтали, выпили еще немного бурбона, и вскоре она уснула. Я накрыл ее простыней и легким одеялом. Я тоже мог бы лечь спать, но вместо этого оделся и пошел домой. Потому что кто в здравом уме захочет увидеть Мэтта Скаддера ранним утром?

По пути домой я остановился около небольшого сирийского гастронома и взял пару бутылочек светлого пива «Молсон Эль». Поднявшись к себе в комнату, я уселся с ногами на подоконник и выпил одну бутылку.

Я думал о Тиллари. Где он сейчас? В том доме, где она умерла? Остался с друзьями или родственниками?

Он был в баре или в постели с Кэролин, когда убивали его жену. Интересно, он думает обо всем этом? Думает ли он об этом?

Неожиданно мои мысли переключились на Аниту — она сейчас в Сайоссете с мальчишками. Я почувствовал, что боюсь за нее, представил, что она в опасности, что она в ужасе отступает назад. Я понимал, что мой страх необоснован, а через некоторое время понял, откуда он возник. Я принес его с собой, он пристал ко мне вместе с духами Кэролин Читэм. Я принес с собой чувство вины Томми Тиллари.

Да пошло все к черту! Мне его вина не нужна. У меня своей в избытке.

Глава 6

Выходные прошли спокойно. Я разговаривал со своими сыновьями, но ко мне они не приезжали. В субботу днем я заработал сотню баксов, сопровождая своего приятеля в антикварный магазин, находящийся в квартале от «Армстронга». Мы доехали на такси до 74-й улицы на востоке, где забрали его одежду и прочие пожитки из квартиры его бывшего любовника. Любовник имел пятнадцать — двадцать лишних килограммов весу и отличался злобностью и стервозностью.

— Поверить не могу, Джералд, — сказал он. — Ты действительно пришел сюда с охраной или это моя замена на лето? В любом случае, я даже не знаю, льстит мне это или оскорбляет.

— О, уверен, ты разберешься в своих чувствах, — ответил ему Джералд.

Когда мы ехали на такси обратно в западную часть города, Джералд сказал:

— Я действительно любил эту сволочь, Мэтью. И пусть я буду проклят, если знаю, за что любил. Спасибо тебе, Мэтью. Я мог бы, конечно, нанять какого-нибудь проходимца за пять долларов в час, но ты — это совсем другое дело. Помнишь, с какой поспешностью он вспомнил, что лампа Генделя — его? Черта с два она его. Когда я с ним познакомился, он вообще не знал о Генделе: ни о лампе, ни о композиторе. Все, что он знал, это как нужно торговаться. Ты знаешь это слово — «торговаться?» Это значит сбивать цену, ну, как если бы я попытался заплатить тебе пятьдесят долларов вместо тех ста, о которых мы договорились. Я шучу. Я тебе заплачу все сто долларов, ты их стоишь.

В воскресенье вечером Бобби Русландер нашел меня у Армстронга. Он сказал, что меня ищет Скип, который сейчас в «Мисс Китти». Скип просил, если будет время, заглянуть к нему туда. Время у меня было, и Бобби прошелся туда вместе со мной.

На улице стало немного прохладнее, самая сильная жара была в субботу, потом прошел легкий дождь и немного освежил улицы. Пока мы стояли на пешеходном переходе и ждали зеленого сигнала светофора, мимо нас проехала пожарная машина. Когда звук сирены стих вдали, Бобби сказал:

— Ненормальный бизнес.

— То есть?

— Он тебе сам все расскажет.

Когда мы перешли улицу, он продолжил:

— Никогда не видел его в таком состоянии. Ты понимаешь, о чем я? Он всегда такой супервыдержанный, наш Артур.

— Никто, кроме тебя, его Артуром не называет.

— Никто никогда и не называл. Даже когда мы были детьми, никто не называл его Артуром. Это было словно идти против всех, понимаешь? Все звали его Скип, а я, его лучший друг, я обращался к нему по имени.

Когда мы пришли в бар, Скип бросил Бобби барное полотенце и попросил постоять вместо него за стойкой.

— Он отвратительный бармен, — сказал Скип. — Но, по крайней мере, не украдет слишком много.

— Вот как ты обо мне думаешь, — заметил Бобби.

Мы вместе со Скипом ушли в заднюю комнатку, и он закрыл дверь. Здесь стояло два старых рабочих стола, два вращающихся стула и стул с прямой спинкой, настенная вешалка, шкаф для хранения документов и большой, выше меня, старый мослеровский сейф.

— Здесь должны были храниться учетные книги, — сказал Скип, показывая на сейф. — Но мы ведь слишком умные, я и Джон. Если придет проверка, они сначала посмотрят здесь, правильно? Поэтому все, что тут есть, это тысяча долларов наличными, какие-то бумажки, договор об аренде этого помещения, учредительный договор, бумаги Джона по разводу, ну и прочая чепуха. Потрясающе. Мы спасли весь этот хлам, зато позволили кому-то уйти с тем, что важно.

Он прикурил.

— Сейф уже стоял здесь, когда мы купили это помещение. Он остался с тех времен, когда это место было скобяной лавкой. Вывоз его отсюда мог обойтись нам дороже его цены, поэтому нам пришлось его унаследовать. Массивная бандура, верно? Сюда можно спрятать тело, если вдруг придется. Отсюда украсть невозможно. Он позвонил, тот подонок, что украл наши книги.

— О?

Скип кивнул головой.

— Он предложил мне выкупить книги: «У меня есть кое-что принадлежащее вам, и вы можете это вернуть».

— Он назвал цену?

— Нет. Сказал, что еще позвонит.

— Ты узнал голос?

— О-хо-хо. Он звучал неестественно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, словно я слышал не настоящий его голос. В любом случае, я не узнал никого из знакомых. — Скип так сжал руки, что суставы захрустели. — Я должен сидеть и ждать, когда он со мной свяжется.

— Когда он позвонил?

— Пару часов назад. Я работал, и он позвонил именно сюда. Хорошее начало вечера, скажу тебе.

— По крайней мере он связался с тобой, вместо того чтобы послать книги прямиком в налоговую службу.

— Да, я думал об этом. В этой ситуации у нас есть шанс выкрутиться. Если он придет и потребует с нас мзду, нам останется лишь согласиться и отдать деньги.

— Ты уже говорил со своим партнером?

— Еще нет. Я звонил ему домой, но не застал его.

— Значит, ты просто сидишь и ждешь.

— Да. Давай теперь поговорим о чем-нибудь другом. Какого черта я все время делал, старался сохранять спокойствие?

На рабочем столе стоял стакан, на треть заполненный коричневатой жидкостью. Скип сделал последнюю затяжку и бросил окурок в стакан.

— Отвратительно, — сказал он. — Никогда не делай при мне такие вещи, Мэтью, ладно? Ты не куришь, верно?

— Изредка.

— Да? Ты куришь время от времени и не привыкаешь? Я знаю парня, который таким образом употребляет героин. Кстати, ты тоже его знаешь. Но эти маленькие предатели, — он постучал по пачке сигарет, — к ним привыкаешь сильнее, чем к героину. Хочешь сейчас покурить?

— Нет, спасибо.

Он встал.

— Я не смог привыкнуть только к одним сигаретам, которые мне ужасно не нравились еще на старой работе. Спасибо за то, что пришел. Ничего не остается делать, только ждать. Но мне хотелось бы, чтобы ты не пропадал и знал, что происходит.

— Отлично, — сказал я. — Но ты должен знать, что ничего мне не должен.

— Ты о чем?

— Это значит, что не нужно оплачивать мой счет в баре.

— Тебя это задело?

— Нет.

— Я чувствовал, что мне следует так поступить, вот и все.