Стриптизерша (ЛП) - Джасинда Уайлдер

Я иду по знакам к выходу, и, когда стеклянные двери раскрываются, меня сбивает с ног волна горячего воздуха. Внезапно все становится реальным. У меня с собой 400 долларов; половина этой суммы моя, то, что осталось от пособия. Остальное — подарок родителей Дэвин. Это все, что у меня есть. 400 долларов. Дорога от аэропорта до университета стоит 40$, и у меня остается 360$. Я не ела с тех пор, как покинула дом Дэвин, и у меня урчит в животе. Я слишком нервничаю и напугана, чтобы есть. Водитель такси — огромный, молчаливый и чернокожий мужчина, с тонкими дредами до плеч. Он ничего не говорит. Когда мы приезжаем в Университет Южной Калифорнии, он просто показывает на счетчик и ждет. Я расплачиваюсь, неохотно расставаясь с деньгами.

Университет огромен. Я иду за другими молодыми людьми моего возраста, примерно такими же напуганными. Большинство из них сопровождают мамы или папы, или оба родителя одновременно. Никто не замечает меня. Я следую за толпой в офис, переполненный людьми. Там есть ориентировка, тур по кампусу. Карты выдают вместе с дешевыми ежедневниками. Моя комната представляет из себя коробку с двухъярусными кроватями по одну сторону; также там стоит узкий, приземистый шкаф и крохотный компьютерный стол, который, я полагаю, принадлежит моей соседке. Он белого цвета, и в одном из углов есть узкое окно с грязными белыми шторками, задернутыми на одну сторону и пропускающими тусклый свет с улицы.

Моя соседка уже здесь, она сидит на нижней кровати, листая журнал «Vanity Fair». Она на несколько сантиметров ниже меня, на несколько размеров меньше и выглядит потрясающе, как модель. Ее макияж безупречен, а платиновые волосы гладкие, блестящие и идеально уложены ракушкой. У нее дорогая и безукоризненная одежда. На руках у нее французский маникюр, и рядом с ней, на кровати лежит сумочка от Dooney & Bourke, из которой выглядывает айфон. Она улыбается мне, оценивает мой наряд — уже не актуальную в этом сезоне, но и не дешевую одежду — юбку до колен, подходящую мне, но скромную рубашку с V-образным вырезом и поношенные туфли без каблуков, — и ее улыбка слегка блекнет. Очевидно, она не впечатлена.

— Так ты актриса? — спрашивает она. Это звучит, будто она продюсер или кто-нибудь из Силиконовой Долины.

— Нет, я собираюсь работать в производстве.

— А, типа, те люди вне кадра? — она так и источает презрение.

— Ну, да.

— Ты с юга, — догадывается она.

— Да. Я из Макона.

— Это, типа, где-то в Алабаме?

Я смотрю на нее во все глаза, не понимая, шутит она или нет.

— Нет, это в Джорджии.

— А. Я — Лиззи Дэвис, — она даже не протягивает руку.

— Грей Амундсен.

— Грей. Серый цвет?

— Ну, да... только пишется по-другому.

— А. Как в «Пятидесяти оттенках».

Я пожимаю плечами, не желая показывать, что я знаю, о чем она говорит. Она самодовольно усмехается и продолжает настраивать свою гитару. Ее телефон звонит, и она откладывает инструмент, скрещивая ноги и проводя по экрану. Она занимается этим, пока я разбираю вещи. У меня нет ни плакатов, ни других украшений, кроме фотографии меня и мамочки в Нью-Йорке. У меня нет ни ноутбука, ни телефона. Я замечаю ноутбук на столе Лиззи, большой серебристый MacBook.

Когда я раскладываю вещи до конца, мне нечего делать. Лиззи до сих пор кому-то пишет сообщения, или чем она там занимается. Сейчас 4 часа дня, среда, а занятия не начнутся до пятницы, а потом у нас будут целые выходные до того, как мы начнем учиться по-настоящему. Я забираюсь по лестнице, ложусь на бок и разглядываю стену, думая о мамочке. Она бы велела мне прекратить хандру и найти себе занятие. Разведать город, потанцевать. Снять фильм.

Вместо этого я лежу на верхнем ярусе и размышляю, не совершила ли я ошибку, приехав сюда.

∙ Глава 5 ∙

За следующий год урчание в животе становится привычным. Стипендия, на которую я живу, мизерная, и ее едва хватает на обеды в столовой, которые обычно отвратительны и редки. Я провожу на занятиях все дни с утра до вечера, и часто у меня хватает времени только на то, чтобы съесть какой-нибудь рогалик утром и что-нибудь быстрое и невкусное вечером. У меня высокие оценки, 4.0 за первый семестр, 3.9 за второй. Я изучаю кино и занимаюсь танцами. Мое прибежище, мое святилище вдалеке от всего — тихая комната на верхнем этаже одного из корпусов. Я никогда никого там не встречала, так как на это этаже в основном находятся кабинеты администрации. Комната довольна просторна для моих занятий, и пустая, не считая единственного шкафа с документами в углу, так что я могу свободно танцевать. Там имеется окно, впускающее в помещение дневной свет, и розетка близко к полу, к которой я подключаю свой айпод.

Я ухожу туда между занятиями, включаю негромкую музыку и запираю дверь. Я нахожу песню, которая трогает струны моей души, и начинаю танцевать. Я просто двигаюсь, позволяя телу лететь. Нет никакой хореографии, никаких правил, никаких ожиданий, никакого рвения получить хорошую оценку и никакого ощущения одиночества. Только растяжки, прыжки, пируэты и сила в моих ногах, натянутый внутренний стержень. В этом месте я всецело могу быть собой.

Мой первый учебный год проходит неплохо. Я отделалась от всех общеобразовательных предметов, английского, химии и двух семестров иностранного языка. Второй год начался для меня с первых курсов среднего уровня и нескольких вводных занятий по кинопроизводству. Отсутствие денег означает, что я редко выхожу из кампуса. Я провожу дни на занятиях, делая записи, или в своей комнате за домашним заданием. Лиззи почти никогда не бывает в общежитии, она возвращается поздно, пропахшая алкоголем. Однажды она пригласила меня на вечеринку, но я отказалась. Мне это не интересно.

Папа ни разу не пытался связаться со мной.

Мой двадцатый день рождения проходит незамеченным. Я провожу его за написанием эссе для «Метрополя» об использовании угла обзора видеокамеры и длительности кадра. У меня нет друзей. Я не знаю, как их нужно заводить.

Единственное, благодаря чему я остаюсь в здравом уме, — это школа. Для большинства людей, колледж — это работа. Это стадия, которую они должны пройти в своей жизни; для меня же это — моя жизнь. Для меня это не просто просиживание лекций и написание эссе, это обучение искусству, мастерству. Я впитываю все знания о кинематографе, какие могу, о процессе перенесения идеи из заметок на бумаге на большой экран. Я смотрю фильмы в любой свободный момент и анализирую их. Я ношу камеру всюду, куда бы я ни пошла, снимая короткометражки обо всем, что попадается на глаза. Большинство этих видео — виньетки, просто моменты жизни, на которые наложена музыка. Они для меня такое же самовыражение, как и музыка.