Возвращение Эмануэла - Клаудиу Агиар

В присутствии Жануарии я не мог смотреть по сторонам. На руках у нее были черные перчатки. Длинная цветная шаль, обмотанная вокруг шеи, доставала до самой талии. Даже когда она бросала короткий взгляд на меня, нервно объясняя, как я должен себя вести, выйдя из машины вблизи Барра-Мансы, ее глаза не переставали щуриться от отблесков светящихся указательных знаков, автомобильных фар и габаритных огней. И вдруг она произнесла:

— Однажды мы еще увидимся, и довольно скоро, так как даже камни встречаются, Эмануэл.

Это было настолько неожиданно, что я не успел прочесть слова на растяжке, висевшей над автострадой. Но помню, что сбоку промелькнул знак со стрелкой, указывающей направление на Рио-де-Жанейро.

Убедившись, что никому не мешает, она прижалась к обочине и, как только остановилась, засунула руку в свою сумку и вытащила достаточно толстую, по ее мнению, пачку банкнот разного достоинства. Не пересчитав, она вложила их в мои руки:

— Держи, Эмануэл, думаю, что тебе понадобятся деньги.

Я попытался возразить, но как раз в тот момент вдалеке показалась машина. Автомобиль стремительно приближался. Все шоссе осветилось, и она поспешно, как будто скрывалась, совершив преступление, отпустила ручной тормоз и воткнула первую передачу, оставив ногу на выжатом сцеплении. Готовность стартовать в любую секунду. Но автомобиль промчался мимо и она успокоилась. Не глядя, я положил деньги в пакет, на ощупь определив, что их было много.

Мне показалось, что неприятности закончились. Теперь даже не придется шагать по шоссе, как будто отбывая наказание, или как скороходу, которого на каждом шагу со всех сторон подстерегает опасность. Я подумал, что мы переосторожничали и что в конце концов это заставило нас нервничать. Вернулось относительное спокойствие. И я вновь погрузился в созерцание красоты Жануарии, тоже овладевшей собой. Жгучие глаза, спадающие на лоб волосы…

Из той же сумки она достала листок бумаги и начала что-то на нем записывать. Получилось нечто похожее на цифры. Они вышли неуклюжими и огромными, но я без труда прочитал номер. Возможно, это был ее телефон и ей просто мешали перчатки? Она быстро пояснила:

— Это номер полицейского участка Барра-Мансы, Эмануэл. Позвонишь, как только найдешь телефон! Лучше телефон-автомат!

Я взял листок и сказал, что уже запомнил номер. Однако она запротестовала:

— Нет, Эмануэл! Когда речь идет о смерти, не должно быть никакой ошибки. Возьми листок с собой, и с этим покончили. Да, чуть не забыла, оставь мне свой телефон в Сеара, потому что когда-нибудь… Кто знает? Мы встретимся там.

Она записала, как меня найти. Что еще? Все указания мне были даны. До сих пор слышу ее сбивчивые и торопливые слова.

Я еще раз мысленно перепроверил: ничего не упустили? По-моему, ничего. Все предусмотрено. Возможно, я слишком много наговорил о себе. В таком случае пора помолчать. У меня есть деньги. У нее — мой адрес. Мы находимся далеко от дома, где было совершено преступление. Наступало утро, и мы не могли стоять на обочине всю оставшуюся жизнь. Уже открыв дверцу, прежде чем выйти из машины, я поцеловал ей руку. Неожиданно она притянула меня к себе и поцеловала. Это был последний, незабываемый момент, венчающий мое приключение. Или злоключение?

Она была горячей и задыхалась от нервного напряжения. От нее исходил все тот же аромат. Но это был запах не ее дорогих духов, а разгоряченного эмоциями тела. Поэтому он пьянил меня. В ее объятьях я мог бы провести там целую вечность. Однако судьба легко и неожиданно распоряжается по-своему. Позади вспыхнули фары, осветив нас полностью. Этого было достаточно, чтобы Жануария отпустила меня и отодвинулась. Ничего другого не оставалось. Я открыл дверцу и нащупал ногами землю, держа в одной руке чемоданчик, а в другой — пластиковый пакет со своими вещами.

Я помахал ей рукой, и она уехала. Автомобиль вписался в плавный поворот развязки и вырулил на полосу встречного движения. Он быстро набрал ход, и через мгновения можно было различить лишь красный огонек, который скоро затерялся среди множества точно таких же. Поскольку мне не хотелось, чтобы другие переживания стерли впечатление от последнего поцелуя Жануарии, я пересек шоссе и, если ничего не путаю, зашагал в сторону Барра-Мансы. Я снова стал скороходом. Цель была прежней: дойти до Сеара.

Утро только начиналось и было холодно. Я застегнул куртку на все пуговицы и ускорил шаг, чтобы согреться. И сразу же стало ясно: три километра до города (расстояние, обозначенное на дорожном указателе) будут пройдены максимум за полчаса. Этого времени для Жануарии хватит, чтобы отъехать достаточно далеко от злосчастной фазенды.

Машины проносились мимо на полной скорости, но я не замечал их, вспоминая ее горячие губы, поцелуй, нежную гладкую кожу. Казалось, время остановилось, а вечность материализовалась в исполнившейся мечте. Оглядывался назад, наивно воображая, что, может быть, она решила вернуться и приласкать меня или, как знать, дать еще одно наставление. Вспоминал габаритные огни автомобиля, рокот его двигателя, цвет и вдруг почувствовал всем телом силу ветра. Я был один на шоссе. Святая простота! Во мне жила надежда однажды снова увидеть эту женщину.

Ведомый такой надеждой, я вовремя обнаружил, что несу сразу и чемоданчик, и пакет. Это противоречило совету Жануарии. Я отчетливо вспомнил, или, лучше сказать, услышал, как она рядом произнесла монотонным голосом:

— Жизнь, Эмануэл, полна неожиданностей, поэтому, когда снова окажешься на шоссе, избавься от пустого чемодана. Это выглядит нехорошо, когда мужчина идет по шоссе с чемоданом. Кажется, что он от чего-то убегает. И наоборот, если у тебя в руке пакет, то люди думают, что ты идешь к соседу или на ближайший рынок. Возьми этот пакет, Эмануэл. И на шоссе не забудь выбросить чемодан, потому что он тебе не нужен.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что машин вблизи не было, я решительно зашвырнул чемодан подальше в заросли кустарника, где, возможно, он покоится и сейчас.

Через некоторое время с небольшого холма я увидел похожие на светящиеся четки огни Барра-Мансы. За сколько минут можно было дойти до первых домов? Если не сбавлять шаг, то минут за пятнадцать-двадцать. Пока мои ноги быстро вышагивали по земле, не разбирая мелких камней и выбоин, я снова принялся думать о Жануарии. Почему ее образ так настойчиво преследовал меня? Я уговаривал себя выбросить из головы мысли о ней, пытаясь думать о другом — о Сеара, о моих друзьях, о моей черной кошке, которую звали Ночь, о моей улице в Писи, о Лауру, Май-да-Луа, о моих сестрах, отце, бабушке Кабинде, о моей матери, всегда покорной судьбе, но… Странная вещь судьба! Все было бесполезно. Перед глазами мелькали отчетливые картинки пережитого совсем недавно. И даже призрак старого Кастру, мертвого в своем доме на фазенде, являлся мне с неизменным выражением удивления и отчаяния на лице. Нужно было найти другой выход, чтобы вернуться к действительности — поднять повыше взгляд, почувствовать отрезвляющий холодок утра, приспособиться к тишине, не позволявшей как следует всмотреться в раскинувшуюся вокруг местность.

Наконец, за крутым поворотом, появились первые электрические столбы. Это был въезд в город. Служащий бензоколонки спал. К счастью, по шоссе на большой скорости пронесся автомобиль, разбудивший его. Человек встал и направился в мою сторону. Я подождал, пока он подойдет, и спросил, где находится автобусная станция. Он объяснил, и я поблагодарил его.

На станции первым делом предстояло выяснить, есть ли прямой маршрут до Сеара. После того как кассир ответил мне, что такой автобус отходит только на следующий день, настроение снова ухудшилось. Я снова почувствовал себя беспомощным, сел на скамейку и задумался. Но, немного поразмыслив, улыбнулся. Ведь несмотря на неприятности, на самом деле все резко изменилось к лучшему. Еще вчера у меня не было ни гроша, а сегодня с пакетом, набитым деньгами, я прихожу на автобусную станцию и спрашиваю: сеньор, когда отправляется ближайший рейс на Сеара? Не будь неблагодарным. О таком можно было только мечтать.

Ощупывая пачку денег, лежавшую в пакете, я не знал, что же делать. Почти два дня оставаться там, в ожидании автобуса, было рискованно. Должен ли я находиться вблизи от этой несчастной фазенды? Никоим образом. Правильнее было бы уехать куда угодно, лишь бы уменьшилось при этом расстояние до Сеара. И я принял решение.

Поднявшись и опять подойдя к кассе, я спросил: «Сеньор, куда идет автобус, отправляющийся в самое ближайшее время?». Ответ был незамедлительным: через двадцать минут отправлялся рейс на Рио-де-Жанейро. Альтернативы не было:

— Один билет, пожалуйста.

До Рио-де-Жанейро относительно недалеко. Можно провести этот день там, а на следующий — уехать прямиком в Форталезу. Вполне подходящий вариант. Без колебаний я оплатил проезд, не сразу заметив, что, когда вытаскивал деньги, выронил листок бумаги. Подняв его, я испугался, ведь на нем рукой Жануарии был записан телефон. Боже мой! Забыть сделать то, что было для нее жизненно важным! Буквально подбежав к ближайшему телефону-автомату, я набрал номер. На другом конце линии мужчина низким и вялым голосом, возможно, только что разбуженный звонком, спросил, что мне нужно. Дождавшись, пока он повторит свой вопрос, и ощутив дрожь сначала в руках, державших листок бумаги, а затем — в голосе, я на всякий случай попробовал уточнить: