Князь Лавин - Ольга Погодина

После этого в комнате воцарилась долгая тишина. Находящиеся в комнате слегка раскачивались в одинаковом завораживающием ритме.

– Это опассно. Но это же может ссстать могучим оружием, – продолжил Гань Хэ, – Человекообразное подвержено ссссвоим глупым желаниям и не подозревает о ссссвоей ссссиле. Нужно только направлять эти желания.

В это время в коридоре загрохотали сапоги, донеслась неразборчивая ругань, и на пороге возникли двое изрядно подвыпивших мужчин. Точнее мужчина и юноша, полувисевший на нем. Лазутчик господина Цао моментально узнал в младшем сына военного министра Жэнь Гуя. Говорили, что его сын большой повеса.

– Ч-что за сборище! – пьяно икнув, расхохотался тот. Его лицо кривилось, словно он пытался удержать неудержимо расплывающуюся улыбку. Секретарь судьи скоренько закрыл за ними дверь.

Судья неуловимым движением поднялся с пола и пошел к нему. Мужчина, неприятно оскалившись, отступил с дороги.

– Рад приветствовать сына многоуважаемого Жэнь Гуя в нашем скромном пристанище…

Он даже не закончил фразы, когда его руки, потеряв всякую форму, вдруг выпрыгнули из рукавов и, превратившись в щупальца, намертво сомкнулись на горле юнца, превратив изумленный возглас в хрип. В следующее мгновение судья подтащил к себе ближе обездвиженную жертву, и…

Лазутчик считал, чтовидел много на своем веку. Повидал он и казни. Но то, на что ему довелось сейчас смотреть, заставило его непристойно обмочить собственные штаны. Тело юноши будто начало сдуваться, на глазах превращаясь в какую-то жуткую, сморщенную тряпку. Глаза высохли, и даже кости черепа под сморщенной кожей начали рассыпаться, словно прогнившая труха. Одновременно с этим ужасным зрелищем воздух рядом начал сгущаться. Огромный белесый пузырь с противным шлепком отвалился от еще дергающегося тела, понемногу обретая форму. Смотреть, как на месте белесого шара, словно из мягкой глины, появляется заново лицо сына министра, было невыносимо. Он бы закричал, если бы горло намертво не сдавило спазмом.

Голый двойник встал. Трансформация еще не завершилась, и под кожей его словно бы перекатывались волны или ползали какие-то огромные жуки, лицо то оплывало, то появлялось снова. Судья отпустил осыпающееся в ворохе одежд тело, подошел к нему и…поцеловал.

Человека за стеной едва не вырвало, и какое-то время он был занят только тем, чтобы удержать позывы бунтующего желудка, привалясь к стене и судорожно глотая воздух.

Когда он снова смог заставить себя прильнуть глазами к глазку, сын министра уже оделся и брезгливыми движениями отряхивал блестящий шелк. У его ног лежала куча серого песка.

Судья снова сидел на своем месте, слегка раскачиваясь.

Потом вдруг его уши задвигались, и он улыбнулся. Ласково, как улыбаются новорожденным.

– Он твой, – сказал судья и вытянул руку в сторону панели.

– Мои военачальники рапортуют о новой победе, – задумчиво проговорил Шуань-Ю, император.

Они медленно скользили по остывающей воде искусственного озера в обширном императорском саду. От воды поднимался густой, липкий туман, и О-Лэи было нестерпимо холодно в своей легкой шелковой рубашке.

– Да. – она опустила руку в воду и молча наблюдала, как пальцы бороздят гладкую поверхность.

– Не пытайся меня обмануть, О-Эхэй, – засмеялся император, – Я же знаю, что ты считаешь эту войну бессмысленной.

Они уже довольно долго вели разговор ни о чем на этой слегка затянувшейся прогулке, и О-Лэи чувствовала, как чувствовала всегда, что император чего-то хочет от нее.

– Да.

– Но я уже сотню раз объяснял, зачем это нужно, – немного нетерпеливо сказал император. В его голосе появились нотки человека, объясняющего что-то в сто первый раз, – Ни одно государство не может позволить себе содержать бездействующую армию. Если войны нет, ее надо придумать. И потом, это еще один повод стягивать войска в Восточной Гхор, держа их в непосредственной близости от нашей истинной цели – Ургаха.

– Я знаю, что это верная стратегия, – неохотно ответила О-Лэи, – Однако это война для отвода глаз, а не для победы. Я не знаю, что значит победа в такой войне.

– Я тоже, – неожиданно вздохнул император, – Мне доложили, что варвары разбиты и рассеяны. Мне приходится верить, что это так.

– Есть такое старое изречение, – медленно сказала О-Лэи, – " Все вещи рождаются в бытии. А бытие рождается из небытия. Таким образом, сотворив нечто из небытия, можно сделать его реальным".

– О чем ты? – с любопытством спросил император.

– Мне кажется, это очень верно. Многие события рождаются из предположений о том, что должно произойти. Многие войны, многие победы, многие поражения. Однако невозможно знать, случилось бы то, что ожидалось в момент принятия решений, – О-Лэи все еще не поднимала на него глаз.

– Иногда ты бываешь слишком уж запутанной, – она сразу уловила в его голосе нотку раздражения, – Нам пора вернуться, пока мы оба не замерзли.

О-Лэи покорно кивнула. Ей не нравился этот разговор.

По небрежному жесту императора позолоченная лодка начала плавно разворачиваться назад, к цепочке огоньков Нижнего сада. Отсюда почтительно ожидавшая у причала толпа придворных казалась одним размытым разноцветным пятном в полутьме.

– Весь мир будет моим, – неожиданно добавил император, – Все народы склонятся перед куаньлинами и мое имя останется в памяти на вечные времена!, – краем глаза она увидела, как император горделиво вскидывает голову, края его ноздрей раздуваются.

Она предпочла бы промолчать. Слишком долго ей пришлось наблюдать, как придворные льстецы после победоносной Южной войны играют на тщеславии императора.

– Ты мне не веришь? – его голос чуть взлетел на последней ноте, и О-Лэи поторопилась ответить:

– Это несомненно будет так, мой господин.

– Ты становишься пресной, как твой дядя! – скривил губы Шуань-Ю.

" Это участь всех льстецов," – грустно подумала О-Лэи. Последнее время, – особенно с тех пор, как их мнения по этому поводу разошлись, она чувствовала, как интерес императора к ней стремительно угасает. Будь О-Лэи хотя бы чуть-чуть расчетливой, ей бы не составило труда вернуть императору то, чего он, несомненно, ждал от нее. Но она по-настоящему любит его. А любящий – беззащитен.

По мере того, как приближался берег, Шуань-Ю постукивал пальцами по резному подлокотнику все более нервно. О-Лэи знала, что он злится на нее. Последнее время он злится на нее все чаще, а она ничего не может с собой поделать. Есть два типа лжи – ложь слова и ложь души. Он требовал от нее этого последнего.

Лодка не успела ткнуться о берег, как император уже вышел на мощеный красноватым, потрескавшимся старым мрамором пол.