Славянские шутки (О нелегкой жизни украинских националистов) - Виктор Емский

Петро, усмехнувшись, ничего не сказал. Рука его потянулась за фляжкой, которую он положил ранее справа от себя, но уперлась в бронежилет, стоявший торчком возле стенки траншеи. Мурзик, проследив взглядом за этим движением, поинтересовался:

— Кстати, а откуда у тебя взялся русский бронежилет шестого класса защиты?

— Пятого, — поправил его Петро, доставая фляжку из-за бронежилета.

— Все равно. Классная шкура! Неужели тебе его выдали?

— Ага, как же, — злорадно усмехнулся Москалюк. — Я же не наемник, а доброволец. Это вам вон, все американское бесплатно выдают, даже ботинки…

— Так мой американский жилет хоть и высшей, четвертой категории, все равно твоему даже в подметки не годится!.. Постой-постой, что ты там про бесплатно говорил? — грузин напрягся. — Ты хочешь сказать, что, будучи добровольцем, покупал снаряжение за свои бабки?

Воспоминание обожгло Петро противной тоскливой волной стыда. Он вспомнил, как их, героев майдана, добровольцами записавшихся в только что организованную национальную гвардию, привезли в зону антитеррористической операции, проводимой новым правительством в Донбассе. Несмотря на то, что до этого их обучали целый месяц в мотострелковом учебном центре, обмундировать до конца так и не успели. Кроме автомата с магазинами, выданного еще в Киеве во время революции (это был старенький АКМ с нескладывающимся деревянным прикладом, в народе именуемый «веслом»), добровольцев удосужились одеть в новую форму, но об обуви — то ли забыли, то ли на эту часть обмундирования не хватило денег. Петро, например, был обут в простые кеды белого цвета. А про бронежилеты вообще речи не стояло.

Командир батальона сказал пламенную речь, суть которой сводилась к тому, что у молодого государства нет денег, так как их разворовали свергнутые недавно олигархи (Москалюку тут же вспомнились: Кока, пожирающий бутерброд с черной икрой, и вечно пьяная рожа нынешнего президента). Но это, мол, не снимает ответственности с бойцов, вызвавшихся добровольно защищать отчизну. И так далее и в том же духе.

Выступление командира (бывшего рецидивиста, освобожденного новой властью из тюрьмы, в которой он сидел за разбой) не вызвало в рядах бойцов никакого воодушевления, так как начальник хрустел кожей новеньких форменных ботинок, а каждый здравомыслящий патриот в кедах понимал, что рецидивисты бывшими не бывают.

Роты развели на отведенные им позиции и уже тогда Петро начал подозревать, что в этом мире вся существующая природа вещей стала заваливаться в какую-то непонятную сторону. И эта сторона совсем не предназначена для комфортного обитания учителя игры на аккордеоне, а создана для Коки, Жоры Какинаки и командира батальона, в котором теперь служил Москалюк.

К этим подозрениям его привели так называемые барахолки, расположенные рядом с позициями новоиспеченных гвардейцев. Там торговали военной амуницией. На этих рынках можно было купить все, что угодно — начиная с бронежилета и заканчивая переносным зенитно-ракетным комплексом. Причем, как новыми вещами, так и подержанными. А продавцами являлись крепкие неразговорчивые люди, одетые в камуфляжную форму. Все как один — мордовороты, обвешанные с головы до ног оружием. И все как один — со стеклянными глазами, полными наркотической дури, которой провоняла каждая частичка их одежды. На плече любого из них красовался шеврон, поясняющий, что перед вами находится боец батальона территориальной обороны с названием «Шепетовка». Все знали, что такие батальоны финансируются олигархами и являются, по сути, их личными войсками. В связи с этим в голове у национального гвардейца возникал справедливый вопрос: если в результате революции олигархи были свергнуты, то откуда у них взялись личные войска? А деньги на их содержание? Если деньги украдены у государства, то надо их вернуть и купить Москалюку ботинки. А то как же он в кедах будет отчизну защищать?

От таких вопросов у Петро сначала пухла голова, но в один прекрасный момент он плюнул на все неясности и купил себе индивидуальное средство защиты. Российский бронежилет пятого класса в подержанном состоянии стоил двести долларов, а новый — двести пятьдесят. Москалюк не стал жадничать, и приобрел новый. Можно было купить американский за сто, но Петро был уже наслышан о качествах заокеанских средств защиты и потому даже не рассматривал такой вариант. И оказался прав.

Хотя приобретение не защищало полностью от пуль, выпущенных снайперскими винтовками, но от всех остальных мелких опасностей давало довольно ощутимую гарантию, и Петро уже много раз успел сказать «спасибо» бронежилету и самому себе за предусмотрительность.

Но недоумение Мурзика по поводу покупки столь нужной вещи вызвало у Петро раздражение, и он хотел было обматерить грузина как следует, но вдруг махнул на него рукой и тяжело вздохнул. Мурзик, угадав состояние своего товарища, перестал скалиться и совершенно серьезно произнес:

— Кто-то давно сказал: «Пусть мне плохо в моем отечестве, но это — мое отечество!» Или не так сказал? Ну, в смысле, не фиг осуждать меня за то, что я такой мазохист… Эх, Петруха! Ну какого черта ты делаешь в этой стране? Поехали со мной в Зимбабве?

— Нет, я люблю Украину, — печально покачал головой Петро, отвинчивая с фляжки колпачок.

— Расистам хорошо везде, а в Зимбабве — тем более.

— Я не расист, а националист.

— Хрен редьки не слаще, — задумчиво заключил Мурзик. — Кстати, а что это у тебя во фляжке?

— Вода, — ответил Москалюк.

— Погоди, — весело сказал грузин и вытащил из пазухи плоскую никелированную емкость. — Самогон есть. У этих отморозков с батареи еще на прошлой неделе купил. Берег до своего дня рождения. Оно у меня должно через четыре дня случиться. А доживем ли? Обидно, если грохнут, а пойло невыпитым останется. Будешь?

Петро радостно кивнул головой и запустил свою фляжку вглубь траншеи. Мурзик протянул емкость Москалюку, но вдруг отдернул руку и с подозрением в голосе поинтересовался:

— А если сейчас эти шахтерские ватники в наступление пойдут? Ты под действием алкоголя не будешь с воплями «Слава Украине» под танки с гранатой бросаться?

— Нет-нет! Мы же договорились сдаться! — вскричал Петро, возбужденно встряхнув головой.

— Да тихо ты, Швейк чертов! — прошипел грузин. — Спалишь всю контору…

И они принялись поочередно прикладываться к фляге, занюхивая самогон рукавами, так как уже третий день сидели в окружении, и последняя банка тушенки была ими доедена утром.

Глава четвертая

Февраль 2015 года. Та же местность.

В блиндаже было бы, конечно, гораздо теплее, но в эту ночь Петро с Мурзиком находились на переднем крае обороны, в самой первой траншее, и должны были нести караульную службу, охраняя сон бойцов своей роты от неожиданного нападения луганских сепаратистов. Но поскольку они приняли решение сдаться, то ни о какой караульной службе даже не вспомнили. В связи с этим рассвет застиг их спящими.

Они прижались друг к другу как малые дети, и спокойно дрыхли, сидя на подсумках с магазинами. Самогон существенно согрел не только их тела, но и души, уставшие от непрерывного страха и траншейной неустроенности. Храп, раздававшийся из окопа, мог бы послужить прекрасным ориентиром для разведгруппы противника, если б она решила в эту ночь добыть парочку «языков». Но в посылке на передний край разведчиков у луганских бойцов не было никакой необходимости по двум причинам.

Первая заключалась в том, что сепаратисты и так прекрасно были осведомлены о составе частей национальной гвардии, занимавших позиции напротив них. Им было известно все: численность личного состава, количество и качество вооружения, расположение подразделений и упадническое настроение доблестных защитников новой украинской власти. Это было связано даже не с тем, что беспилотные летательные аппараты чудесно справлялись со своей функцией и шпионили с неба, принося много полезной информации для защитников Луганска. Все дело заключалось в местном населении, которое, используя тайные тропы, болталось туда-сюда через позиции и сообщало сепаратистам обо всем увиденном и услышанном в подразделениях украинских «правительственных войск». В этой части земель, которые до переворота входили в состав Украины, народ не считал Бандеру и Шухевича национальными героями, а называл их вурдалаками, упившимися в свое время человеческой кровью, и потому крайне негативно относился к бойцам национальной гвардии, поддерживая в противовес им луганских и донецких ополченцев.

Вторая же причина следовала из первой. И звучала она так: зачем что-то разведывать, если и так все известно и с утра должно начаться наступление? И оно началось!

Лишь только первые лучи солнца появились в небе, как заработала артиллерия и минометы. Москалюк с Мурзиком продрали глаза и сразу поняли, что в их ночном окопном сидении не было никакой необходимости. Лучше бы они спали в блиндаже.