Золотой мираж - Джудит Майкл

Клер вздохнула и начала подниматься.

— Я могу сделать это, — сказала Эмма. — Я знаю, как говорить «нет».

— На что? — поинтересовалась Ханна.

— На то же, что и в письмах, — сказала Эмма. — Все хотят денег. Все думают, что мы можем дать им все, что они захотят… — Она остановилась, и покраснела: — Я вас не имела в виду, я имела в виду…

— Конечно, ты не имела в виду меня, — сказала Ханна просто. — Как ты могла бы, когда мы одна семья? Но тебе не надо обо всем этом беспокоиться; позволь, я позабочусь. Я когда-то была вышибалой. — Она была уже на ногах, на пути к двери.

— Да? — спросила она, счастливо оглядывая мужчину и женщину на пороге.

— Миссис Годдар? — спросил мужчина. — Ух ты, вы не очень похожи на вашу фотографию в газетах. Послушайте, у нас к вам разговор. — Он попытался проникнуть в комнату, но Ханна, чье маленькое хрупкое тело вдруг стало удивительно твердым, пресекла эту попытку. — Если бы мы могли войти…

— Нет, — сказала Ханна просто.

— Всего лишь на несколько минут, — он протиснулся мимо Ханны, протаскивая за собой женщину.

— Молодой человек! — воскликнула Ханна.

— Нет, послушайте, это действительно быстро. Ох, — сказал он, поглядев за нее. — Так вы миссис Годдар: я узнал вас. Послушайте, Клер, вот в чем дело. Я художник, а Лиза — фотограф, — и мы хотим поехать в Париж, чтобы жить настоящей артистической жизнью и развернуться там, а вы могли бы помочь нам, став нашим патроном. Вы понимаете, как в прежние дни? Я имею в виду, если бы не было патронов, то не было бы Бетховена или Моцарта или Гойи, ну вы понимаете, всех их. Мы будем привозить вам фото и слайды, и вы сможете увидеть, что мы делаем, и сможете открыть нас, как точно так же открыли Пикассо и Моне.

— Извините… — начала Клер.

— Да нет, послушайте, это не так много денег, вы поймите, только на несколько лет, а мы отплатим вам, когда прославимся…

— Нет, — сказала Клер.

— Послушайте, у вас такое состояние и…

— Молодой человек, — подбородок Ханны почти касался его груди, когда она выпихивала его обратно через дверь. — Пикассо и Моне и все их друзья зарабатывали себе на жизнь и расплачивались картинами, когда у них не было денег. Вот тот вид посвящения себя искусству, которому вам следует подражать; история показывает, что это взращивает гениев, — она упорно толкала его назад, в холл. — Вы тоже, — сказала она молодой женщине и подтолкнула ее к двери обеими руками. — Я желаю вам обоим успеха в Париже.

Она закрыла дверь и вернулась к столу.

— Боже мой, — сказала Эмма.

Клер поглядела на нее. Как действенно, подумала она. И забавно. Но кто просил ее заботиться о нас?

— Спасибо, — сказала она. — Вы справились с этим очень хорошо, но я и Эмма и сами…

— Он не должен был пролезать мимо меня, — сказала Ханна. В ее голосе прозвучала нотка отчаяния. — Такого больше не произойдет.

— Так вы были вышибалой? — спросила Эмма.

— О, весьма недолго. Больше всего я была учительницей, я учила…

— А кого вы вышибали?

— Группы людей, которые хотели сорвать наши митинги. Но, ты знаешь, ничего таинственного в том, что я была вышибалой, нет. Нужно только верить в то, что хочешь, больше, чем другие верят в то, что они хотят. Это не мышцы — это стратегия. Я использовала это и в учительстве.

— Вы преподавали в колледже? — спросила Эмма.

— О нет, моя дорогая, я преподавала в начальной школе, сорок лет.

— Сорок лет! — воскликнула Эмма. — Вам, должно быть, жутко наскучило это.

— Вовсе нет, — сказала Ханна и нежно улыбнулась. — Мне нравилась начальная школа, у детей столько любопытства, юмора и любви. Это потом они становятся как все и теряют так много своей живости и творческих способностей. Но в начальной школе они все еще просто такие, как есть, и мне очень нравилось помогать им открывать мир. Время от времени некоторые из нас начинают скучать и пробуют прорваться повыше, в старшие классы, вплоть до высшей школы, но мне этого никогда не хотелось. Я бы не справилась со всеми этими подростковыми мучениями и их сексуальными проблемами. Когда мои малыши приходили ко мне за советом и уютом, я всегда могла помочь им, даже если их было сразу много. Я скучаю по ним, — прибавила она, ее голос затих. — Я скучаю по помощи другим людям.

— А своих детей у вас нет? — спросила Эмма.

— Видишь ли, я никогда не была замужем.

— Потому что не хотели?

— Потому что этого не случилось, — сказала Ханна спокойно, — Но я учила, и это давало мне возможность быть полезной, быть частью жизни других людей. Мне это нравится, мне нравится помогать людям: это и вправду лучшее, что я умею.

Клер встретилась со взглядом Эммы и увидела, что Эмма ей не поможет выставить Ханну. Они втроем сидели за столом, и молчание затягивалось.

— Я могу помочь вам с переездом, — сказала Ханна, когда молчание стало невыносимым. — Вы ведь будете переезжать? В большую квартиру? Или в свой дом?

— Мы только что купили дом, — сообщила Эмма. — Самый прекрасный дом в мире.

— О, это чудесно, — сказала Ханна. — И большой?.

— Огромный, — сказала Эмма.

Ханна поглядела на нее, а потом на Клер. Ее глаза по-прежнему светились, но уголки рта немного подрагивали. Она распрямила плечи.

— Ну, значит, будет много работы. Я не могу дождаться, когда увижу его: так здорово иметь пустой дом и делать его своим. Однажды я это делала, внутренний дизайн, вы понимаете, делать дома красивыми и уютными, не просто четыре стены и голый пол. И я хотела бы помочь в покупке кухонных принадлежностей, Клер: я считаюсь хорошим поваром.

— Правда? — спросила Эмма. — Маме никогда не нравилось готовить.

— Да и как ей могло после работы? — сказала Ханна. — Хорошая готовка отнимает время и силы, и требует творчества: это слишком много для человека после целого дня работы; чтобы делать это хорошо, нужен полный день.

Неплохой способ пристроить ее, подумала Клер, и ее злость и раздражительность чуть поумеьшились. Но она же не собирается жить с нами, подумала она еще, это ведь невозможно. Нам хорошо самим по себе, и мы сами обставим наш дом и сами будем там жить.

Она поглядела на Эмму, которая слушала, как Ханна рассуждала о кухне, которую она когда-то оформляла. Эмма была захвачена повествованием, у нее было лицо ребенка, слушающего сказку. Она ей нравится, подумала Клер. Она обеим нам нравится. Но она такая же чужая, вошла сюда, как и все прочие незнакомые люди…

И все же она не была похожа на всех прочих. Эмме она понравилась. И еще кое-что: Эмма ей доверяла. И я тоже ей доверяю, подумала Клер.

Но все это не значит, что мы должны взять ее к себе.

Нет, конечно, но ведь ей больше негде жить.