Кронштадтский мятеж - Сергей Семанов

Провести немедленно в жизнь постановление о том, чтобы комиссары частей жили в казармах, а не на вольных квартирах.

Выпустить воззвание к рабочим от имени курсантов и Военной секции.

Поручить ПТО закрыть театры несерьезного характера по указанию районных штабов.

Арестовать руководящую интеллигентскую группу эсеров и меньшевиков; аресты остальных руководящих групп поручить производить ЧК по предварительному соглашению с районами.

Все остальные предложения передать на бюро ПК». [164]

25 февраля положение оставалось напряженным, хотя эксцессов, подобных тем, что накануне произошли на Васильевском острове, уже не было. «Волынка» распространилась на ряд других предприятий Петрограда: Обуховский завод, завод Розен-кранца, Экспедицию заготовления государственных бумаг, кондитерскую фабрику «Жорж Борман», Невскую бумагопрядильную, некоторые мастерские Путиловского завода и др. Имели место также перерывы в работе и на других предприятиях, происходили самовольные сходки во время смены, кое-где раздавались все те же провокационные призывы (так, на собрании в кожевенном цехе фабрики «Скороход» кто-то «сзади» выкрикнул лозунг созыва Учредительного собрания). [165]

25 февраля начал работу чрезвычайный Комитет обороны Петрограда. В тот же день в петроградских газетах было объявлено постановление Исполкома Петросовета от 24 февраля о введении в городе военного положения. Воспрещалось хождение по улицам после 11 час. вечера, а также «всякие митинги, сборища и собрания как на открытом воздухе, так и в закрытых помещениях без надлежащего на то разрешения военного совета». Граждане Петрограда предупреждались, что «виновные в неисполнении настоящего положения привлекаются к ответственности по всей строгости законов военного времени». [166]

Действия Комитета обороны были энергичны и решительны. Уже 25 февраля отдается приказ № 1. В приказе говорилось:

«Для проведения военного положения, водворения революционного порядка в районах в каждом районе создается революционная тройка под председательством районного организатора соотвeтствующего районного партийного комитета. Всe приказания и распоряжения революционной тройки в области военно-административной для всего населения района обязательны… Все воинские силы, расположенные на территории района, подчиняются соответствующей ревтройке и могут быть использованы в каждом отдельном случае с разрешения Военного совета.

(Далее в газете сообщалась любопытная деталь: в связи с введением военного положения начало театральных спектаклей в. Петрограде переносилось с 7 на 6 час. вечера.)

В том же номере «Петроградской правды» в соответствии с постановлением губкома от 24 февраля публиковалось обращение красных курсантов к рабочим и работницам города. Оно начиналось с горького упрека в адрес той части пролетариев Трубочного завода, которые дали увлечь себя на демонстрацию и оказались вместе «с самыми злостными врагами рабочих и крестьян». Курсанты подчеркивали свою кровную классовую связь с трудящимися. Они горячо опровергали провокационную клевету, будто им созданы какие-то особо благоприятные материальные условия. «Мы живем так же, как и вы. Мы питаемся так же, как и вы». И наконец: «Мы не выпустили вчера (т. е. 24 февраля. — С. С.) ни одного боевого патрона. Но мы говорим вам: отгоните от себя мерзавцев, подбивающих вас на выступление… Опомнитесь! Возьмите себя в руки, товарищи!»

Грозным предостережением ко всем подстрекательским элементам явилось обращение Комитета обороны Петрограда «Остерегайтесь шпионов! Смерть шпионам!», опубликованное в городских газетах также 26 февраля:

«По улицам Петрограда расхаживают подозрительные личности и распространяют всячески слухи. Среди этих личностей есть просто болтуны, досужие сплетницы и т. п. Но есть также и определенные шпионы. Доподлинно известно, что Англия, Франция, Польша и др. имеют своих шпионов в Петрограде… Военный совет предлагает через комиссии по борьбе «с контрреволюцией немедленно принять меры к раскрытию всех шпионских организаций и аресту тех, кто распространяет злостные слухи, сеющие панику и смуту».

В 7 час. — вечера 26 февраля открылось расширенное заседание пленума Петроградского Совета, на котором присутствовал прибывший из Москвы председатель ВЦИК М. И. Калинин, выступивший с краткой речью. [168] Помимо депутатов в работе пленума приняли участие представители заводов и фабрик, профсоюзов, воинских частей и т. д. В докладах и выступлениях, прозвучавших на пленуме, была обстоятельно раскрыта фактическая сторона происшедших событий, дана их четкая классовая оценка. В выступлениях участников заседания — как членов пленума, так и представителей с мест — прозвучали призывы к самым решительным мерам в борьбе против провокаторов и «волынщиков».

Представительница завода Розенкранц Тартаковская заявила: «Неужели в течение двух с половиной лет мы проливали кровь на всех фронтах, чтобы дать говорить меньшевикам и эсерам?.. Я считаю, что нужно этому положить конец, и не так, как это часто до сих пор делали». Столярский, выступивший как представитель крестьян губернии, предложил: «…Петроградскому Совету определенно заявить от имени всей Петроградской губернии, что волынить мы не позволим. Если некоторые заводы не начнут в понедельник работать, то мы все эти заводы пошлем на топливо и поставим над ними палку хорошую, от которой не отвертишься, будем бить больно (Аплодисменты}». «Сегодня Совету нужно сказать, — отметил Данилов, представитель Путиловского завода, — что допущено много мягкотелости. Этих паразитов, которые напрасно сжигают топливо (на заводах, где остановилась работа, продолжали топиться кочегарки, об этом много говорили на пленуме. — С. С.), надо призвать к порядку, а проходимцев — эсеров и меньшевиков нужно убрать, уж и так очень давно мы с ними нянчились и продолжаем нянчиться». «Сегодня Совету нужно сказать, — отметил Данилов, представитель Путиловского завода, — что допущено много мягкотелости. Этих паразитов, которые напрасно сжигают топливо (на заводах, где остановилась работа, продолжали топиться кочегарки, об этом много говорили на пленуме. — С. С.), надо призвать к порядку, а проходимцев — эсеров и меньшевиков нужно убрать, уж и так очень давно мы с ними нянчились и продолжаем нянчиться». [169]

Пленум Петроградского Совета принял специальное обращение «Ко всем труженикам и труженицам Петрограда». В нем отмечалось:

«Из-за недостатка топлива нам пришлось на время остановить часть наших фабрик и заводов. Это вызвало у рабочих понятную тревогу и недовольство. Из-за ряда причин нам пришлось на время сократить паек. И это тоже вызывает законное недовольство».

Далее в обращениях говорилось, что именно на этих трудностях и пытаются спекулировать враги Советской власти — от эсеров и меньшевиков до белогвардейцев; подробно перечислялись меры центральных и местных органов по улучшению экономического положения трудящихся. Оно заканчивалось словами:

«Военное положение в Петрограде введено для того, чтобы не дать белогвардейцам и разгулявшимся хулиганам нарушать революционный порядок… К станкам! На работу! К единству братских рядов всех трудящихся Петрограда и всей России». [170]

В ходе работы пленума, отличавшегося необычайно боевым, революционным духом, раздалось лишь одно выступление, резко диссонирующее с общим тоном, — выступление Кронштадта. Один из 12 представителей экипажей линкоров «Петропавловск» и «Севастополь», некто Гаевский, выступил с очень краткой, уклончивой и двусмысленной речью. Он не только не осудил «волынки», но и вообще никак не высказался по поводу происшедших в Петрограде событий, ограничившись лишь признанием того факта, что «расстрела рабочих» действительно не произошло. Без сомнения, депутаты Совета обратили внимание на этот уклончивый лаконизм, так как выступление Гаевского встретило полное молчание зала, который бурно реагировал на речи других ораторов. Подобный эпизод был тем более симптоматичным, что речь Гаевского резко контрастировала с докладом начальника политотдела Балтфлота Н. Кузьмина, выступившего ранее. Кузьмин как раз заверял членов Совета, что события последних дней доказывают, будто «моряки остались такими же верными революции, какими они были всегда». [171] Такое суждение оставалось верным лишь в том смысле, в каком речь шла о Красном Флоте в целом, но оказалось неприменимо к личному составу гарнизона Кронштадта и некоторых экипажей кораблей Балтфлота, где уже назревал открытый мятеж.