НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 11 - Дмитрий Биленкин

Значит, это была не галлюцинация. Гость существовал, обитал на этой планете.

Павлыш подержал еще немного свет на той части кустов, где скрылся человек, потом потушил фонарь и вернулся в корабль. Его вновь охватило беспокойство. Ночной житель планеты мог добраться до анабиозных камер.

Павлыш бросился обратно в коридор, забыв снять нагубник и положить фонарь на место. Дверь в анабиозный отсек была задраена, но Павлыш все равно не успокоился, пока не оказался внутри и не увидел показаний приборов. Приборы работали нормально. Вторая вахта спала. Ночной гость сюда не добрался.

Павлыш обошел весь корабль, заглядывая в отсеки и трюмы, пробираясь среди разбитого оборудования и искореженных переборок. Ему вдруг показалось, что открылся грузовой люк, и он потратил минут двадцать, прежде чем убедился, что люк заклинило так надежно, что без лазера его не вскроешь. И все-таки не мог успокоиться. Он вернулся в шлюзовую, надел скафандр, взял пистолет и выбрался наружу. Медленно повторил путь гостя, стараясь разглядеть его следы. Павлыш дошел, увязая в песке, до самых кустов. Но ни следов, ни просвета в кустах, где мог бы скрыться человек, не обнаружил.

Перед тем как лечь спать, Павлыш забаррикадировал люки и прибавил света. Есть расхотелось, и он долго не мог заснуть, прислушиваясь к звукам за притворенной дверью. Звуков не было. Так и заснул, держа под подушкой руку с пистолетом…

Рука за ночь затекла, снились кошмары, в которых Павлыш вновь и вновь шел по берегу, тонул, и перед ним, оглядываясь, шел ночной гость, заманивая к черной бездне.

Павлыш проспал двенадцать часов и проснулся в деловом настроении. В конце концов нет ничего удивительного в том, что на планете живут ее хозяева. Возможно, они еще ходят нагишом и на строят городов, поэтому при разведполете их не обнаружили. Разумные они или стремятся к такому состоянию — в любом случае они любопытны, за что их нельзя корить.

Он лежал и прислушивался к шорохам. Потом вздохнул, сказал сам себе «Доброе утро». Осталось провести здесь шесть суток в полном одиночестве. Проблемы выживания, спасения товарищей, перспектива медленной смерти — все это позади. Но шесть дней — не малый срок, и глупо провести их, лежа на койке и читая в четвертый раз пятый том Ключевского. Потом знакомые будут спрашивать, а что ты, Слава, делал, когда вернулся на корабль? Можно ответить, что залег в спячку. Знакомые улыбнутся, ничего на скажут и подумают: «Вот дурак. Попасть на новую планету и проспать на ней шесть дней подряд».

Если верить справочнику, через трое земных суток наступит утро. Тогда надо будет пойти по берегу в обратную от маяка сторону. Где-то там должен быть просвет в бесконечных кустах, и можно будет заглянуть внутрь, посмотреть, где и как обитает ночной гость.

Придя к такому решению, Павлыш, чтобы не тратить времени даром, выбрался наружу, отыскал в груде щепок более или менее сохранившееся тело летучей твари и перетащил его в лабораторию. Дверь в анабиозный отсек он задраил намертво, так что если сам доктор заразится какой-нибудь местной болезнью, ни один вирус к ваннам не проникнет.

В лаборатории пришлось повозиться, пока в куче лома удалось отыскать и привести в рабочее состояние кое-какие инструменты. Павлышу со школьных лет не приходилось препарировать без помощи микроскопа, под тусклой желтой лампочкой, пользуясь вместо предметных стекол донышками от колб и стаканов. Павлыш, с наслаждением ругая первобытные условия своего существования, разделал несколько тварей, увлекся. Выловил в море на свет фонаря трех мелких морских жителей, отыскал в трюме контейнер со спиртом, перетащил из камбуза гнутые кастрюли, сковородки, превратил лабораторию в весьма неряшливую кунсткамеру, набил на ладошках мозоль и несколько водяных пузырей и к исходу третьего дня стал первым в Галактике специалистом по биологии планеты. Правда, по биологии низших форм ее жизни, строение которых давало все основания полагать, что эволюция здесь зашла довольно далеко. Утром, при свете, можно будет весьма и весьма расширить свои знания.

Самый интересный сюрприз таили в себе кусты. Они оказались не только растениями, но и животными — сложным симбиозом растений с полыми стеблями с простейшими организмами, населявшими внутренность стеблей. Организмы эти были общественными, сродни муравьям, и именно они заставляли ветви сопротивляться попыткам чужаков проникнуть внутрь кустарника, где кишела разнообразная жизнь, связанная в единую систему.

Павлыш долго бился над задачей, как заставить кусты расступиться перед ним, но пришлось отказаться от этой затеи — на горизонте появилась голубая полоса. Надвигался рассвет, и пора было готовиться к большой экспедиции под кодовым названием «Робинзон идет по острову».

На этот раз Павлыш проявил великолепную изобретательность, которой позавидовал бы неандерталец, уходящий из пещеры на трехмесячную охоту и оставляющий там, по соседству с хищными зверями, любимую жену и детей. Когда он, наконец, запер входной люк и вспомнил, что забыл нож, лежащий на полке в шлюзовой камере, то справиться с запором ему удалось лишь через полчаса. И то лишь после того, как он, придя в полное отчаяние, в упор выстрелил в него из пистолета. Потом пришлось мастерить новый запор. В результате Павлыш покинул стоянку корабля, когда солнце уже поднялось на границе воды и песка, продираясь сквозь сизые полосы облаков. Вновь, как и вечером, пришлось идти навстречу солнцу, только в противоположную сторону.

Павлыш экипировался основательно, ему были не страшны ни звери, ни стихийные бедствия. За спиной висели баллоны с запасом воздуха на трое суток. Сбоку сверкал пистолет, на другом бедре — хороший охотничий нож, кустарным способом переделанный из кухонного. Поверх баллонов горбился рюкзак с запасом пищи и воды. Был при себе даже надувной спальный мешок — вдруг придется остановиться на отдых.

Часа через три, когда солнце растопило иней на кустах, когда поднялся ветер и переворачивал, серебрил приоткрывшиеся узкие листья кустов, Павлыш, наконец, увидел широкую реку, которая вливалась, разбившись на множество протоков, в море, прерывая линию кустарника. Берег реки был болотистым, но пружинил под ногами и держал Павлыша. Короткие острые стебли с синими венчиками колючек цеплялись за башмаки, и с травы в разные стороны прыскала летучая мелочь. Из кустов выскочили спугнутые твари, покрутились над Павлышем и спрятались обратно. Берег стал выше, суше, кусты расступились, и Павлыш очутился у края широкой долины.

С одной стороны долина была ограничена морем, отороченным полосой кустарника, с другой — упиралась в отвесный скалистый обрыв. Река поворачивала километрах в трех от устья и текла вдоль долины, деля ее на две длинные зеленые полосы.