Любимая наша - Алекса Адлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
− Разве это бред? – моих губ касается горькая усмешка. – И это говоришь мне ты, верный слуга Повелителей?
− Я еш-ш-щё и твой хранитель, Лина. Обязанный беречь тебя от любых угроз. И твои мыс-с-сленные стенания о том, что твой новый супруг тебя не нас-с-силует, а доставляет удовольс-с-ствие в постели, для меня выглядят по меньш-ш-шей мере глупо. Тебе так хочется лиш-ш-шних страданий? Чего ради?
− Ты снова всё перекручиваешь, − мотаю головой от досады. − Я не думала о том, что Сэтору должен меня насиловать. Просто… Ну как ты не понимаешь? Уже то, что я согласилась стать его супругой, это измена. Моя измена. Но этому решению хотя бы есть оправдания. А вот тому, что мне хорошо с Сэтору, тому, что я к нему начинаю чувствовать… этому оправданий нет.
Но моя пламенная речь производит на Чотжара совсем не то впечатление, которого я добивалась.
− И ты бы чувствовала с-с-себя лучше, если бы испытывала отвраш-ш-щение, неприятие и насиловала с-с-сама себя, соглаш-ш-шаясь на близость со своим законным третьим с-с-супругом? − смотрит он на меня скептически.
− Нет, но… тогда бы я чувствовала себя менее виноватой, − вздыхаю.
− То ес-с-сть… это служ-ш-шило бы достаточным оправданием происходяш-ш-щему в твоих глазах? − с пониманием кивает он.
− Не совсем… не знаю, − закрываю глаза с чувством полного поражения.
− С-с-странное это ваше чувство – вина. Непрактичное, неконс-с-структивное, разруш-ш-шительное. Я бы даже сказал, лиш-ш-шённое логики. На-агары, как и аш-ш-шары, практически таким не терзаются. Нам более понятно, что такое сожаление о случивш-ш-шемся. Или раскаянье за сверш-ш-шённый поступок. Заведомо неправильный, или прес-с-ступный. Или ош-ш-шибочный в конце концов. Ошибиться может каждый. Вот ты рас-с-скаиваешься, Лина? Считаеш-ш-шь, что соверш-ш-шила ош-шибку? Поступила бы иначе, если бы знала, чем всё обернётся? Зная, что вмес-с-сте с ри-одо С-с-сэтору в качестве третьего мужа возмож-ш-шно открыть врата между мирами? – даже с закрытыми глазами я чувствую пристальный взгляд своего хранителя.
− Нет, конечно, − тоже поднимаю на него взгляд. − Но я же объяснила…
− Да-да, твоим чувс-с-ствам нет оправдания. Только скаж-ш-ши, ты с-с-способна это контролировать? С-с-способна не чувствовать?
Очень точный удар. Как мне контролировать свои чувства, если держать Сэтору на расстоянии теперь попросту невозможно? А когда он рядом... да ещё ведёт себя, как влюблённый, заботливый и очень романтичный муж... Ну не могу я оставаться равнодушной.
− Нет, не способна, − признаюсь со вздохом.
− Получается, твоё реш-ш-шение было правильным и ты бы ничего не меняла. О рас-с-скаянии за содеянное речи тоже не идёт, пос-с-скольку ты поступила так, как должна была. И то, что получилось в пос-с-следствии ты не можешь контролировать. Объяс-с-сни мне тогда, где тут твоя вина? И в ней ли вообш-ш-ще дело?
− А в чём же тогда? – даже не думаю скрывать, как меня раздражает, что он снова задавил меня своими аргументами, перевернув всё с ног на голову.
− Ты мне скаж-ш-ши. Чем больше я с тобой обш-ш-щаюсь, тем сильнее убеждаюсь, что за твоими поверхнос-с-стными, очевидными эмоциями и реакциями чаш-ш-ще всего прячутся совсем другие чувства, с-с-сокрытые гораздо глубже. Ниба мой вывод только подтвердил.
О небо. Эти двое не просто спелись, но и целый консилиум образовали по изучению одной подопытной землянки. Боюсь представить, какие ещё выводы насчёт меня и моей психики они успели сделать.
− И чаш-ш-ще всего под видом таких вот вторичных эмоций прячется с-с-страх, Лина, − невозмутимо продолжает Чотжар. Снова попадая точно в яблочко. – Чего ты боишься?
− Потерять Повелителей, − делаю судорожный вдох. И продолжаю, раз уж он так хочет знать: – Боюсь, что они откажутся от меня, не захотят больше видеть рядом. И боюсь… что Сэтору из-за меня погибнет от их рук. Я не знаю, смогу ли пережить, если потеряю их всех. Всех троих. Мне кажется, я не выдержу этого.
Поднимаю взгляд на своего хранителя.
− Ты во всём прав. Моё чувство вины – это на самом деле страх. Мне очень страшно. И я ищу себе оправдания, чтобы страх этот унять. Убедить себя, что меня простят, примут снова. Поверить, что всё будет хорошо. Но у меня это не получается. И страх становится только сильнее. Вот ты докопался до моих истинных чувств, Чотжар. Что ты теперь скажешь? Что это бред? Что ничего такого не случится? Что я себя обманываю, и Повелители на самом деле спокойно примут то, что Сэтору теперь тоже мой супруг? Ты ведь точно знаешь их лучше меня. Так скажи мне!
Он в ответ молчит. Лишь буравит меня мрачным взглядом. Тем самым лишь подтверждая мои опасения.
Я же с горьким смешком, поднимаюсь с дайрата и иду обратно в покои Сэтору, которые теперь вроде как и мои тоже.
− Я приш-ш-шёл сказать, что из императорс-с-ского дворца вот-вот доставят Ниба, − слышу, стоит мне отойти на несколько шагов. − Ри-одо С-с-сэтору просил предупредить тебя. Ты, кажется, хотела прис-с-сутствовать при их разговоре.
− Почему же ты молчал? – спрашиваю остановившись. – Когда он прилетит?
− Не бес-с-спокойся. У тебя есть время, − догоняет меня Чотжар. Открывает передо мной двери с террасы.
− Позови служанок, − велю, переступая невысокий порог.
− Уж-ш-ше, − кивает на-агар.
В спальню мы входим молча. В моей душе по-прежнему скребутся кошки. Теперь, после этого разговора, даже больше прежнего.
− Ты права. С-с-спокойно они это не примут, − вдруг нарушает молчание Чотжар, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
Погружённая в свои мысли, я почти забыла о его присутствии. Зато он мои вопросы не забыл. И, кажется, теперь имеет ответы.
– Того, кто пос-с-смел коснуться тебя, они наверняка захотят уничтож-ш-шить. Но отказаться от своей с-с-сэ-авин для сэ-аран немыслимо. А твои с-с-супруги и подавно не смогут этого с-с-сделать. Ваша связь слиш-ш-шком сильна. Ты для них слишком важна, слиш-ш-шком значима. В твоём чреве их с-с-сыновья. И весь свой гнев они обруш-ш-шат не на тебя, а на своего соперника.
Он думает, меня это утешит?
− Я этого не хочу. Не хочу, чтобы он пострадал.
− Зная ри-одо С-с-сэтору, я более чем уверен, что он к этой с-с-схватке готов, − скользнув ближе, мой хранитель застывает передо мной, чтобы смотреть в глаза, и продолжает предельно серьёзно: − Убить его даж-ш-ше Повелителям будет
