Счастливый остров - Бенгт Даниельссон

В Папеэте было много разговоров о «Лоуфере», но только теперь с помощью Теки нам удалось выяснить все подробности трагической истории, свидетельствующей о том, что не одного меня очаровал Рароиа.

Владелец увеселительной яхты «Лоуфер», пресытившийся цивилизацией американец, мечтал найти на Таити девственный райский уголок. Увы, его ждало разочарование. Тогда он решил покончить самоубийством на борту своей яхты и принял неимоверную дозу снотворного. Какой-то ревностный таможенник, вознамерившийся лишний раз осмотреть судно, обнаружил владельца в тяжелом состоянии. Американца доставили в больницу, где ему сделали промывание желудка, после чего власти незамедлительно аннулировали его визу, стремясь поскорее отделаться от такого гостя. Он подумал, что сможет без помех осуществить свой замысел где-нибудь на островах Туамоту, двинулся прямо на восток и случайно вышел к Рароиа. Однако в итоге получилось не то, что он первоначально замышлял: побыв немного среди всегда веселых раройцев, американец вновь обрел интерес к жизни, а еще несколько недель спустя пришел к выводу, что нашел здесь именно то, о чем мечтал. Он решил навсегда поселиться на Рароиа. Такой оборот дела оказался неожиданным для него самого; требовалось сначала отправиться на Таити, закупить лес, цемент, предметы домашнего обихода, инструмент и все необходимое для того, чтобы обосноваться на атолле.

По пути на Таити яхта попала в шторм и наскочила на рифы Тетиароа. Позже капитан проходившей мимо шхуны обнаружил тело владельца «Лоуфера». В кармане американца лежал план его нового дома и список предметов, которые он собирался приобрести…

1 декабря. Опять шипенье керогаза Ронго извещает, что кофе готов, и начинается новый день. Мы собирались встать пораньше, опередить Ронго, но он перехитрил нас.

Продолжаем разбирать свои вещи, окруженные целой толпой невероятно любопытных и любознательных ребятишек. Маленькая девочка, которая не отходит ни на шаг с того самого момента, как мы ступили на берег, очевидно, считает себя уже специалистом по попаа. Она выступает в роли экскурсовода и с видом знатока рассказывает остальным о достопримечательностях нашего жилища.

Мы подкупили ее плиткой шоколада; девочка перенесла внимание на своих друзей и стала называть нам их прозвища; веселая гурьба мигом рассыпалась.

Подошли к нашему дому и некоторые взрослые, до сих пор ни разу не видевшие белой женщины. Они вежливо попросили у меня разрешения посмотреть Марию-Терезу и стали внимательно ее разглядывать.

Хури долго, с большим красноречием обсуждал с Ронго вопрос, где мы сегодня будем обедать. Победил Хури. К нашей радости он и его жена Теумере не стали изощряться и выдумывать необычные иностранные блюда, а угостили нас настоящим полинезийским обедом. На первое подали вымоченную в соленой воде сырую рыбу в кокосовой подливке. Далее следовала жареная, тушеная и вареная свинина, нарезанная маленькими кубиками. Желающие могли закусить кусочками сала, печеными плодами хлебного дерева и бататом. Затем опять пошли рыбные блюда. Жареная рыба, вареная рыба, крупная и мелкая, лагунная и морская — и все до единой необычайно нежные и вкусные. Хури набивал полный рот, потом ловко выплевывал кости на тарелку. Мы изо всех сил старались подражать ему, однако не могли сравниться с ним в меткости. Расправившись с рыбой, мы ощутили сытую истому. Теумере подала каждому по кокосовому ореху — запить многочисленные блюда и приготовиться на десерт к поглощению пое. Настоящий пое варят из крахмала и плодов хлебного дерева; это одно из самых лакомых блюд полинезийской кухни. Именно такой десерт и поставил на стол Хури.

Остаток дня мы провели, лежа на спине в полуобморочном состоянии. Под вечер снова пришел Хури, веселый и бодрый, и пригласил нас расправиться с остатками обеда, однако мы забили отбой, так как не могли двинуться с места.

2 декабря. Ронго снова выиграл утреннее состязание: когда мы проснулись, кофе был уже сварен.

С утра к нам явился с визитом бывший вождь деревни, Хикитахи, облаченный в пробковый шлем и красный галстук. Раройцы считают его самым старым человеком на острове, однако никто не знает толком, сколько ему лет. Хикитахи родился задолго до того, как белые стали записывать в большую книгу столь незначительные, с точки зрения полинезийцев, вещи, как год и день рождения. Кстати, книга эта находится в Папеэте, и никто из раройцев ни разу не видел ее.

Старик с поразительной силой стиснул мою руку, посмотрел мне прямо в глаза и неожиданно произнес:

— My name is Isidor, one, two, three![13]

Затем он точно таким же образом приветствовал Марию-Терезу, еще раз пожал нам руки и медленно удалился, провожаемый восхищенными взглядами земляков.

Подозреваю, что Хикитахи — Айседору редко приходилось пускать в ход свои лингвистические познания, приобретенные в Папеэте лет восемьдесят назад; и все же их запас был вполне достаточным, чтобы вся деревня с завистью смотрела на единственного островитянина, владеющего английским языком! Правда, Этьен, четыре года учившийся в школе в Папеэте, свободно говорит по-французски; вождь Тека тоже неплохо изъясняется на этом языке, хотя, подобно всем полинезийцам, часто путает «л» и «р». Несколько слов по-французски знают еще два островитянина, и это всё.

Вообще же раройцы говорят на смеси туамотуанского и таитянского диалектов полинезийских языков. Первоначально туамотуанский диалект отличался от таитянского[14], примерно как датский язык от шведского, но частые поездки в Папеэте и постоянный контакт с торговцами, миссионерами и командами шхун, говорящими по-таитянски, сильно повлияли на язык раройцев и сгладили различия. В наши дни все раройцы моложе пятидесяти лет говорят на смешанном наречии, и только горстка стариков, по свидетельству самих местных жителей, сохранила почти чистый туамотуанский диалект. Тека уверяет даже, будто разница между языком старшего и младшего поколений настолько велика, что ребятишки часто с трудом понимают своих дедушек и бабушек!

Таким образом, отсутствие туамотуанской грамматики и словаря для нас особой роли не играет. Мы вполне обходимся запасом слов, который приобрели за время пребывания на Таити. Отчасти нам помогают добытые с большим трудом таитянская грамматика, изобилующая фразами вроде «Гомер написал „Илиаду“», изданная американскими миссионерами-мормонами, и словарь, в котором половину словника составляют медицинские и литературоведческие термины. Практическая ценность этих пособий, увы, несколько ограничена. Чтобы поправить дело, мы начали сами составлять список слов, и добрые раройцы настолько заинтересовались этой работой, что окружают нас густой толпой, стоит нам появиться где-нибудь со своими тетрадями. Многие так торопятся сообщить нам названия различных предметов, что тараторят наперебой, и пока единственная трудность — останавливать их. Кроме того, желая как можно быстрее преуспеть в изучении языка, мы наняли Этьена на должность учителя и переводчика.