ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС… - Евгений ПРИМАКОВ

Мы исходили из того, что определение соотношения государственного и частного капитала в банковской системе не является самоцелью. Оно призвано создать лучшие кредитно-финансовые условия для развития экономики.

Государство – и это главное – должно иметь в своих руках реальные рычаги для решения этой задачи. Следовало способствовать специализации банков, в том числе с государственным контрольным пакетом, для целевого инвестирования и кредитования промышленного и сельскохозяйственного производства. Нужно было в этом плане через Центральный банк усилить контроль за деятельностью и коммерческих банков.

При реструктуризации российской банковской системы мы стремились также избавиться от «перекоса», который создавала чрезмерная концентрация капитала коммерческих банков в центре. Кстати, в результате событий 17 августа в наименьшей степени пострадали банки в регионах, так как они меньше допускались к спекулятивным операциям, связанным с ГКО-ОФЗ.

О необходимости в создавшихся условиях пойти на развитие сети финансово-стабильных банков в регионах говорилось на ряде встреч руководства правительства с региональными ассоциациями. Губернатор Орловской области Е. С. Строев обращал внимание на то, что сохранившиеся на местах банки в отличие от большинства столичных работали непосредственно с промышленными, сельскохозяйственными предприятиями, имеющими реальные перспективы роста.

Очень тяжело шло дело с инвестициями. Особое значение было придано созданию бюджета развития Российской Федерации. Правительство настояло на том, чтобы он стал органичной частью федерального бюджета на 1999 год. В бюджет развития были включены все инвестиционные ресурсы, в том числе программы конверсии военной промышленности и целевое финансирование высокоэффективных проектов. Создавался Банк развития для финансирования производства продукции, пользующейся большим спросом на внутреннем и внешнем рынках – в машиностроении, металлургии, химической, медицинской и лесной промышленности, промышленности стройматериалов, АПК.

В числе наиболее важных вопросов была «расшивка» неплатежей: ко времени прихода к власти нашего правительства задолженность федерального бюджета перед предприятиями и организациями составляла 50 млрд рублей. В свою очередь задолженность последних перед бюджетом – около 150 млрд рублей. Накапливались долги и между самими предпринимателями.

Положение усугублялось общим резким понижением монетаризации экономики в период всевластия псевдолибералов. К началу осуществления реформ – на 1 января 1992 года- денежная масса составляла 66,4процента к ВВП за 1991 год, и это в общем соответствовало мировой практике. На 1 июня 1998 года (т. е. еще до событий 17 августа) денежная масса составила всего 13,7 процента к ВВП за 1997 год.

Мы не могли внять призывам решить вопрос через масштабную денежную эмиссию. Однако при этом не могли игнорировать проблему неплатежей. Известно, в каком противостоянии находились центральные власти и руководители промышленных предприятий по вопросу о взаиморасчетах. Федеральные власти требовали осуществлять платежи предприятий исключительно в денежной форме – это было, естественно, необходимым элементом рыночной экономики. Но дело в том, что при отсутствии в обращении достаточной денежной массы эти требования в большинстве случаев оказывались неосуществимыми. Создавался замкнутый круг: накапливаемые долги препятствовали росту производства, а его стагнация и падение препятствовали росту денежного обращения.

Были понятны и опасения того, что взаимное погашение долгов будет использовано различными коммерческими структурами и коррупционерами для собственного обогащения. При проведении моими предшественниками операций по взаимозачетам коммерческими банками и посредниками было присвоено от 50 до 60 процентов средств. Все это имело место. Поэтому мы продумывали такую систему, которая, с одной стороны, не будучи одноразовой, в то же время не превращалась бы в постоянную практику и, с другой – претворялась бы в жизнь таким образом, чтобы минимизировать потери бюджета за счет различных махинаций.

Министерства экономики и финансов дали свои предложения, и правительство вопреки мнению МВФ и прежней практике приступило к взаиморасчетам между бюджетом и предприятиями, что уже на первых порах высвободило 50 млрд рублей. То, что взаиморасчеты проводились по каналам казначейства, а не коммерческих банков, позволяло избежать утечки финансовых ресурсов. Операции проводились на клиринговой основе. Это их явно отличало от взаимных зачетов на основе бартера.

Протолкнув многие «тромбы» с помощью взаиморасчетов, мы создали немаловажный импульс для функционирования и развития промышленности. Характерно, что руководитель РАО «ЕЭС» А. Б. Чубайс, который во время своей работы в органах государственного управления был одним из главных противников расчетов не в прямой денежной форме, на этот раз развернулся на 180 градусов. Во время обсуждения вопроса о результатах взаиморасчетов на правительстве он выступил с настоятельной просьбой не ограничиваться единичным осуществлением этой акции, а превратить ее в практику, пока не накопится достаточно денежных средств и у государства, и у предприятий.

Но как быть с теми долгами, которые все еще оставались у предприятий после взаиморасчетов с бюджетом? Очень контрастно вырисовывалась – она и сейчас стоит весьма остро – также проблема штрафов и пеней. Накапливаясь, во многих случаях они превосходили сами долги. В значительной своей части их возврат был и остается безнадежным делом. Следует ли из этого, что к проблеме списания можно было подойти огульно? В какое положение тогда будут поставлены предприятия, которые не имеют долгов перед государством, – они попросту будут чувствовать себя наказанными за свою добросовестность. Нельзя пройти и мимо того, что ряд предприятий не выплачивали долги, да и сейчас продолжают это делать не потому, что не могут, а потому, что, прибегая к всевозможным махинациям, представляют себя нерентабельными.

Все эти проблемы я поставил в своем выступлении перед членами Российского союза промышленников и предпринимателей. Они активно поддержали мысль о том, что отношение к предприятиям-должникам должно быть строго индивидуальным. Да, очевидно, на следующем этапе после взаиморасчетов – так и было задумано – нужно пойти на реструктуризацию и даже в некоторых случаях на списание долгов, штрафов и пеней перед бюджетом. Но при таком решении предприятие должно находиться под особым вниманием. Если в дальнейшем от этого предприятия не будет поступлений в бюджет, оно должно подвергаться самым жестким санкциям, вплоть до смены руководства и процедуры банкротства. Это, несомненно, должно было стать условием реструктуризации и тем более списания долгов.

А теперь о налоговой реформе, призванной сыграть столь большую роль в запуске российской экономики, в наведении хозяйственного порядка в стране. О ее необходимости шли разговоры с середины девяностых годов. Но проблема оставалась в рамках дискуссий. Между тем, если рассматривать налоги по отношению не к ВВП, а к денежной массе в обращении, в России они были самыми высокими в мире. Чрезмерно высокие налоги не просто тормозили развитие производства, но и, провоцируя массовые уклонения от них, выталкивали значительную часть экономики в так называемую теневую сферу. Это относилось и к тем предпринимателям, которые хотели быть честными, но часто вынужденно оттеснялись в «тень». В то же время непомерно сильное налоговое давление на оплату труда стимулировало «теневые» выплаты, о которых говорилось выше, что создавало питательную среду для игнорирования закона в самых больших масштабах.

Убеждать друг друга в правительстве в необходимости налоговой реформы не пришлось. Тем более что наши предшественники далеко не преуспели, сделав упор на одну сторону, пусть немаловажную, но все-таки одну – на повышение собираемости налогов. Отвечавший тогда за эту сферу деятельности заместитель председателя правительства Б. Федоров часто мелькал на экранах телевизоров в камуфляжной форме вместе с налоговыми полицейскими, но сбор налогов в бюджет практически не возрастал.

Между тем не всегда курс на «выбивание налогов» может пополнить бюджет. Когда пришел в правительство, столкнулся с парадоксальным явлением. Оказывается, в течение месяцев, а в ряде случаев и лет на складах, под замком таможни находилось закупленное за рубежом и уже оплаченное предприятиями, доставленное на место, но с запретом на монтаж, современнейшее оборудование общей стоимостью около 2 млрд долларов. Причиной таможенного ареста была неспособность этих предприятий выплатить налоги на добавленную стоимость (НДС), а в ряде случаев и таможенной пошлины. Нет вопроса – все налоги и пошлины должны быть уплачены. Но ждать годами, пока «лежащие» из-за отсутствия закупленного оборудования предприятия найдут средства для их уплаты? Я дал указание таможенному комитету снять арест с такого оборудования, заключив с каждым из его владельцев соглашение, по которому под залог этого оборудования или гарантии банка будут в обозначенный срок выплачены долги. Многие заводы вздохнули с облегчением. Практика показала, что решение было абсолютно верным. Возвращение долгов вскоре началось.