Взгляд со стороны - Сергей Будеев

Силия, охваченная «праведным гневом», стучала могучим кулаком по подлокотнику кресла.

– Я не верю этой продажной сучке Ресте, что все наши сестры умерли в «Борделе»! Она предала наше дело, лишила нас оружия, обменяв его на теплые сортиры и блестящие побрякушки. Нам нужно освободить сотню тысяч сестер из позорного плена, и тогда наша армия станет непобедимой. Если мы под ее тупым руководством смогли сбить три дисколета, то, когда нас станет в десять раз больше, мы дадим отпор этим зубастым уродцам.

Командиры пятерок поддакивали сестре.

– Я предлагаю следующий план действий. Необходимо организовать поход к «черной ромашке» и удостовериться в том, что нам солгали. Далее нам необходимо вооружиться, для этого все средства хороши. Подкупить кого-то из наших противников, соблазнить, придушить, в конце концов, голыми руками! И последнее: нам необходимо выйти на связь с нашими покровителями, они думают о нас и никогда не бросят нас в беде. Просто нужно сообщить им, что мы готовы к продолжению борьбы, что готовы умирать, а не отсиживаться в горных норах, как затравленные крысы!

Молча сидели только две сестры, которые присутствовали при последней попытке год назад сбить дисколет Детей гнева. Они не забыли ни глупой гибели своих подруг, ни последующих десяти дней страха. Однако ситуация явно им не благоприятствовала.

Хоххи, как его называли все, кто вообще обращал на него внимание, к середине лета исполнилось три месяца, он набрал вес и начал довольно шустро ползать как по территории гротов, так и по прилегающим окрестностям. Внешне он был больше похож на броненосца, чем на младенцев всех известных к тому времени рас. Все его тело было покрыто мягкими, плотно прилегающими одна к одной чешуйками. На спине и голове серовато-желтыми, на животе, лице и прочих нежных местах – желтовато-серыми, все полости и жизненно важные отверстия были надежно прикрыты и открывались раздвигающимися чешуйками только в момент необходимости. Глаза у сироты, к огромному сожалению Мины, так и не прорезались. На голове просматривалось несколько симметричных «шишек» или ороговевших позднее наростов. Между пальцами рук и ног отчетливо были видны небольшие перепонки, пальцы заканчивались черными жесткими коготками, а оттопыренные лопатки напоминали не то горб, не то зачатки крыльев. Впрочем, мягко говоря, необычный вид ребенка не особенно смущал сестер, если бы он не был «выродком, прижитым от врагов», так никто вообще не обращал бы внимания на его физиологические особенности. Сестры и сами не были образцом грации и красоты (в человеческом понимании этого слова). Даже самая изящная из сестер напомнила бы землянину скорее мускулистого мужика с переросшим бюстом, ступнями сорок восьмого размера и кулаками размером с пятикилограммовый арбуз, нежели одно из тех дистрофически грациозных созданий, которых выпускают на подиумы галактических домов моды. К тому же имелся немалый опыт работы в мирах цивилизации Могущественных, каждый из которых был населен расами, порой не имеющими с гуманоидом ничего общего.

После того как нашлись такие жирные и неблагодарные свиньи, которые хотели умертвить малыша, Мина поселила его на кухне в одной из кастрюль, откуда он некоторое время даже не высовывался, зато быстренько уничтожил остатки киселя, размазанные по стенкам. Но вот в один из дней, наполненных обычной повседневной суетой, повариха, заглянув в указанную кастрюлю, никого там не обнаружила. Уже было собравшись набрать в легкие побольше воздуха и по привычке заорать, она обернулась на странный шорох и обнаружила воспитанника зацепившимся ногами за полку для тарелок и висящим вниз головой над ее любимой разделочной доской. На доске в этот момент разделывалось вареное бедро шаранга. Мальчонка таскал оттуда увесистые куски свежего, истекающего соком мяса и с довольным урчанием заглатывал их, почти не пережевывая. Стоящая на раздаче сестра с широко открытым ртом, через секунду опомнившись, хватила его скрученным в жгут кухонным полотенцем. Хоххи ловко вскарабкался обратно на посудную полку и, видимо серьезно обидевшись на сестру, открыл рот. Пару секунд ничего не происходило, потом лежащие рядом с ним укуньи яйца начали лопаться и, шипя, разлетаться по всей кухне. В голове у сестер стоял нарастающий режущий звон. Сестра-раздатчица, хватая ртом воздух, тихонько оседала на пол, из ее носа струйкой вытекала кровь. Мина, изо всех сил удерживая себя на грани сознания, тянула пострадавшую за ногу, стараясь вытащить ее за пределы кухни. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Человек десять толпились в столовой, пытаясь понять причину того, что большая часть стаканов на столах разбита, а на полу кухни лежат две полуживые сестры. Популярности это Хоххи не добавило, но и желающих открыто заявлять о его никчемности и слабости больше не находилось. Плюс ко всему Мина как коршун бросалась на любую из сестер, которая хотя бы намеком задевала тему о «желтопузом выродке». В последние дни быстротечного полярного лета Мина, улучив свободную минуту, хватала под мышку Хоххи, мчалась вон из пещер на свежий воздух, где ему позволялось лазить среди камней, заросших разноцветными мхами. И здесь он проявлял чудеса сноровки, умудряясь на лету хватать и быстро запихивать себе в рот больших разноцветных бабочек. Все в поселке, кто хоть раз наблюдал эту картину, терялись в догадках, каким образом слепой ребенок умудряется проделывать подобные фокусы. Они смотрели на него выпученными от удивления глазами и даже представить не могли, что их взгляд на мир, ограниченный бинокулярным зрением, в сотни раз беднее взгляда этого странного существа.

С самого начала, как только Хоххи покинул утробу матери, он видел, причем видел десятки разных, быстро сменяющихся картинок. Видел в полной темноте, видел в разных диапазонах и разной цветовой гамме. Все «глаза», расположенные как в непосредственной близости от него, так и на некотором отдалении, двигались и смотрели в разных направлениях. Лишь по прошествии некоторого времени он смог сортировать и связывать воедино эту многоуровневую картину, в сотни раз превышающую по своим возможностям обычное человеческое зрение. Как известно, человек смотрит глазами, а видит мозгом. Хоххи тоже смотрел глазами и видел мозгом всех тех существ, которые находились в радиусе его восприятия, то есть на расстоянии до пятидесяти метров. Обычному человеку, начни он видеть, как этот малыш, показалось бы, что у него не два, а два десятка глаз, и расположены они не только на голове, а в различных точках прилегающего пространства и еще в соседних помещениях, на улице, в воздухе над вами, на деревьях, в подвале вашего дома. При этом еще и часть глаз смотрели бы на него самого или на ближайшие предметы. А кроме того, он еще оказался бы способен разглядеть не только собственную задницу, но и каждую чешуйку на своем теле или, например, ту его часть, на поверхности которой температура отличается от других поверхностей… Десятки, сотни, тысячи подобных «глаз», постоянно сменяющихся и движущихся вокруг него, позволили бы ему за одну миллисекунду увидеть столько интересного… Или довольно быстро свели бы с ума. Но Хоаххин был рожден с этим и пользовался этой картинкой мира настолько же инстинктивно, как дышал, хомячил кашу и кусался, когда ему пытались наступить на ногу. И ему даже не приходило в голову, что может быть как-то по-другому.

Плюс ко всему Хоххи не просто смотрел на окружающий мир, он учился, иногда просто повторяя то, чем были заняты те или иные его «глаза». Мина много раз замечала, как он что-то размешивает ложкой в пустой кастрюле или, спрятавшись под разделочный стол, предварительно стащив у нее нож, резал овощи, причем делал это профессионально. Когда Мина, припоминая о том, чем должны заниматься дети, выменивала у учетчиков для него пачки тонких пластиковых листов и цветные стилусы, довольный Хоххи, сосредоточенно пыхтя, вырисовывал что-то совершенно невероятное. Не так, как это делает ребенок, малюя кружочки и квадратики. Вечером после работы, разглядывая законченные «полотна», она как-то наткнулась на изображение страшного мохнатого монстра с клешнями и жвалами на том месте, где должен располагаться рот, с телом из отдельных овалов, скрепленных между собой тонкими трубочками, на длинных, складчатых ножках, плотно покрытых острыми заусенцами. Даже на детском рисунке изображение монстра вызывало оторопь. Но какое-то воспоминание не давало ей покоя: где она могла это видеть? Так ё ж моё, это ж бродячий муравей, они давно проложили сотни тропинок через ее кухонные владения, но только в таком увеличении и с такими детальными подробностями узнать муравья было непросто.

Перед сном, отмыв Хоххи от налипшей на него паутины и непонятного происхождения пятен, запихнув его себе под бок, Мина рассказывала ему длинные истории. О космических мирах, о могущественных князьях, которые правят этими мирами, огнем и мечом поддерживая порядок, об их огромных и прекрасных кораблях, мчащихся в первозданной пустоте, об армиях, гибнущих в огне сражений, о грозных космических армадах, способных разрушить не только планету, но и звезду… Хоххи, благодарно урча и посасывая ее палец, замирал, с головой закутавшись в мягкое одеяло. А утром Мина, вернувшись из душевой, обнаружила на своем любимом журнальном столике очередной рисунок юного живописца. Это был «скорпион», линейный боевой корабль Алых, о котором она только вчера вечером упомянула в своих рассказах. Но она-то только упомянула, представив его образ, всплывший из памяти. На рисунке «скорпион» был во всей своей красе, обвешанный антеннами дальней связи, модулями датчиков и силовых полей, с четко выделяющимися на корпусе прожилками грузовых пандусов и ощетинившийся множеством турелей трехлучевых спарок непосредственной обороны. Холодок пробежал по спине поварихи. Бросив осторожный взгляд в сторону своего воспитанника, который, отчаянно работая когтями, пытался кого-то выскоблить из-под плинтуса в дальнем углу комнаты, Мина свернула рисунок и спрятала в самый дальний закуток своего личного шкафа.