Охотник - Дуглас Хилл

Однако, вернувшись на полянку, где солнце лило свой туманный свет сквозь кроны вечнозеленых растений, он без колебаний сделал выбор — идти за санями, которые направились почти точно на запад. Он нашел один или два слабых полустертых следа на толстом ковре из опавших иголок, и они дали ему общее направление. Поэтому он и пошел на запад.

По крайней мере он знал, что Рабовладельцы стараются вести свои машины почти по прямой линии. Он рассчитывал на это их свойство, надеясь, что сможет обнаружить более четкий след где-нибудь дальше. Поэтому он, как и раньше, двигался зигзагом вдоль того направления, которое выбрал, и исследовал землю так же тщательно, что вряд ли хоть один лист или травинка избежали его внимания.

Таким образом, он несколько дней шел на запад. Теперь он уже не бежал, сломя голову, как в первый раз. Теперь он знал, что нет смысла загонять себя до упаду. Он понятия не имел, как долго ему придется искать, как далеко придется ему зайти. Поэтому он путешествовал более мудро, заставляя себя — хотя и глубоко жалел потерянное время — искать пищу для плотного ужина в конце каждого дня.

Но дни шли, и он все больше и больше терял надежду. Несмотря на все свое мастерство и предельную концентрацию, он не мог найти ни единого признака, который показал бы, что по лесу прошло что-то, вроде вихревых саней в том направлении, в котором он следовал.

Даже если он преследовал те вихревые сани, что ему были нужны, он потерял след.

Несколько раз в день, когда разочарование и горе болью отдавались в его душе, он перебарывал в себе порыв броситься бежать сломя голову по лесу куда-нибудь в сторону той линии, что он выбрал, в надежде, что ему какой-нибудь счастливый случай подарит те следы, которые он так жаждал. Но он знал, что это было бы бесполезно: нельзя надеяться на удачу, когда в лесу идешь по следу.

Единственной его надеждой было держаться прямой линии первоначального направления и смотреть, куда она его выведет. Если не к базе Рабовладельцев, то, возможно, к деревне, где живут люди и где он сможет узнать, есть ли поблизости Рабовладельцы.

А поскольку надежда была слишком слабой, хуже всего было на исходе дня. Пока он шел, усиленное изучение окружающего составляло мало умственной энергии для грустных размышлений об утрате и неудаче. Но когда он останавливался, его захлестывали мысли: мысли о том, что могут испытывать Джош и Джена в этот самый момент. Если они еще живы…

Финн встряхнулся и сжал зубы, пытаясь прогнать черные мысли, вызывающие омерзительное оцепенение и чувство безнадежности. Он наклонился и перевернул ножом рыбу, подбросил несколько сухих веточек. Рыба пахла восхитительно, но он знал, если поддаться отчаянию, которое охватывало его каждый вечер, то рыба будет казаться не вкуснее золы. Он снова откинулся назад и замер, словно обратившись в камень.

Кто-то шел по лесу за ручьем. Кто-то большой, хруст веток и сучьев выдавал его сущность: большое и не боящееся нарушить тишину.

Он навострил уши и насторожился, заинтересовавшись, но не встревожился. В лесу живет много животных, в том числе и большие. Он несколько раз видел на стволах отметки, которыми медведи помечают свою территорию. Судя по звуку, это и был медведь, возможно, привлеченный запахом жареной рыбы.

Все всякого сомнения, он подойдет поближе, чтобы хорошенько принюхаться и внимательно рассмотреть Финна, и может даже останется поблизости в надежде, что еда еще останется, когда Финн заснет. И пока Финн не станет опасным для медведя, зверь не станет опасным для него.

И все-таки, ведь в лесу нужно быть осторожным. Он потянулся к огненному копью и подтащил его поближе.

Он взял огненное копье с собой. С тех пор он каждый вечер изучал его и упражнялся — не так уж великое искусство нужно было, чтобы прицелиться смертельным сжигающим лучом. Но до сих пор он пользовался им только для тренировки и для того, чтобы быстро разжечь костер. Когда он добывал себе еду на вечер, он пользовался своим собственным оружием: у него было такое ощущение, что это будет неправильно, неестественно, охотиться на жителей дикого леса оружием чужаков.

Медведь, или что это там, подошел ближе и теперь обходил маленький пруд. Рыба была готова. Финн снял ее с огня и отставил в сторону немного охладиться, и снова внимательно вгляделся в листву в том направлении, откуда доносился треск.

Ну вот… кусты слегка задрожали. Он не смотрел прямо на них, но уголком глаза продолжал следить, а сам наклонился, чтобы взять кусок рыбы.

А когда он наклонился, существо, столь шумно пробиравшееся через лес, наконец полностью вышло из кустарника.

Не медведь. И вообще не животное.

Это был массивный полуобнаженный зверочеловек Рабовладельцев — и в его глубоко посаженных глазах, казалось, сменяются любопытство и ярость.

На какое-то мгновение Финн, потрясенный, оцепенел. Зверочеловек тоже не двигался и изучал Финна.

Он был невысок, но неестественно широк и силен, слегка сутул, на толстой шее и спине буграми вздымались могучие мускулы. На нем были мешковатые штаны и высокие, до колен башмаки: за спиной в кожаных ножнах висело оружие с длинным лезвием, похожее на мачете, так, что его рукоятка выдавалась из-за широкого плеча. Обнаженное туловище было покрыто длинными свалявшимися волосами, довольно светлыми, почти желтыми, а лицо почти скрывалось в большой темной бороде. Тяжелые валики надбровных дуг делали глазные впадины похожими на пещеры, однако его лоб был на удивление высоким и казался еще выше от того, что волосы на голове были редкими и далеко отступали назад.

Этот лоб покрылся морщинами, когда зверочеловек осторожно шагнул вперед.

Финн вскочил на ноги и вскинул огненное копье. Зверочеловек увидел оружие, и глаза его расширились. Он остановился, согнулся, словно собирался броситься назад. И Финн направил на него огненное копье, и его большой палец скользнул в неглубокую выемку.

Металл на кончике копья засветился алым. Но больше ничего не произошло. Из копья не вылетели убивающие лучи.

Финн, обезумев, все нажимал и нажимал на выемку. Ничего. Что бы ни случилось с оружием, разбираться ему было уже поздно.

Со скоростью, удивительной для такого массивного существа, зверочеловек выхватил мачете из ножен. Блеснуло ужасное лезвие, и враг бросился вперед на него со звериным рыком.

Нож Финна лежал на траве у огня, и схватить его он бы уже не успел. Перехватив бесполезное копье как дубинку, он сжался в комок и собрал все свои силы, чтобы выдержать чудовищный натиск. Они сошлись, как два диких зверя — Финн, быстрый, проворный и жестокий, как кугуар, и зверочеловек, массивный и сильный, как взбесившийся медведь.