Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

ПОЧЕМУ ВОЗМОЖНО ТО, ЧТО НЕМЫСЛИМО ПО СУТИ

Дорогу Басаеву в Буденновск проложил Ерин. Дорогу Басаеву в Буденновск открыла чеченская война. Дорогу Басаеву в Буденновск отмостил криминальный мир России. Любое из этих утверждений бесспорно. Генерал Куликов, сменивший на посту министра внутренних дел генерала Ерина, провел эксперимент, направив КамАЗ, груженный водкой, через заградительную сеть постов ГАИ. Из 20 постов только на двух не запросили взятки. Имея такой заслон, противостоять экспорту терроризма невозможно. Разумеется, не будь чеченской войны, не переживи Россия годы тяжких и по законам мирного времени немыслимых человеческих потерь, вряд ли бы случилась буденновская трагедия. До начала событий в Чечне и в момент решения, принятого на Совете безопасности, сторонники военной операции убеждали президента в локальности конфликта. Все говорили о криминальной зоне, но никто не думал о противостоянии с криминальным миром в целом. Россия государственная вступает в войну с Россией криминальной. То, что это так, говорят события, происходящие вокруг мирных переговоров. Сегодня именно криминальный мир, проникший в структуру власти, взвешивает две выгодности: выгодность войны, незатихающего военного конфликта, или выгодность зыбкого мира. Выгодность болевого узла внутри России или выгодность перевалочного пункта вне ее в случае отделения Чечни. Выгодность черной дыры, поглощающей триллионы и позволяющей власти играть роль миротворцев перед кредитодающими странами. С учетом, что солидный куш от этих кредитов осядет в банках, контролируемых криминальными структурами. Или же обособленность России, как страны, нарушающей права человека и ведущей войну до победного конца.

В октябре 95-го, а точнее, 12 октября мне позвонили из Министерства обороны и сказали, что министр ждет меня завтра в 11 часов. Я был удивлен таким звонком, так как этой встречи не планировал и лично с Павлом Сергеевичем не договаривался. Вчерне предполагал, что министр ко мне относится не лучшим образом. Причина все та же: Чечня и наше расхождение взглядов по поводу армии. Иначе говоря, где разделительная черта между такими извечными величинами — армия и политика. События октября 1993 года как бы стерли эту черту. Я высказал свое недоумение по поводу внезапности встречи, о которой и сам Грачев, как оказалось, толком ничего не знал. Встречу отменили, как говорится, до лучших времен. За это время мы успели сделать несколько принципиальных передач об армии, и, видимо, эти передачи изменили отношение Министерства обороны к Российскому телевидению и радио. Военным пришла в голову неожиданная мысль, что в октябре 1993 года мы как бы были в одном полку, а значит, наша придирчивость и колючесть не исключает понимания.

И еще одна деталь. Где-то осенью Дума совершала свой очередной поход на Грачева, потребовав его отчета перед законодателями. Атакуя Грачева, оппозиция лишала президента его ключевой опоры. Тут было все: и атака на Западную группу войск (апофеоз — публикация в газете «Московский комсомолец» статьи «Паша-мерседес»); и разрастающийся скандал вокруг 14-й армии генерала Лебедя; и полуотставка генерала Громова, программируемого еще одной оппозиционной силой на пост министра обороны; и недовольство отсутствием реформ в армии, которые действительно никак не проводились; и начало чеченской кампании. Все переплелось. Надо сказать, демократическая пресса находилась в подавляющем большинстве в оппозиции к Грачеву и предрекала его неминуемую отставку. Все знали: президент защищает Грачева. И либералы создали легенду о якобы вынужденной поддержке президента, который связан словом, октябрем 93-го, а по существу, тяготится прямолинейным и не очень авторитетным в армейских коридорах министром. А значит, голосование в Думе за отставку Грачева формально президенту развяжет руки.

Будем честны, зал был накален и не предрасположен к министру обороны. Грачев избрал очень умную тактику: он сразу отклонил для себя вариант защиты и оправданий. Министр сразу же перешел в атаку. Он дал удручающую картину недофинансирования армии, рассказал о психологическом прессинге со стороны прессы, демократических движений, под которым находятся федеральные войска в Чечне. О неукомплектованной армии, о фактически прекратившемся перевооружении и невыплаченном денежном довольствии. И как вывод: имея все это, мы сохраняем боевую готовность, мы стараемся противостоять разрушению государства, мы преисполнены желания бороться с преступным миром… Перелом настроения в зале был столь разителен, что ни о какой отставке министра не могло быть и речи. Грачев выиграл у своих противников психологически. Я наблюдал эту баталию с интересом. И на следующий день после этого выступления разыскал министра в Думе и искренне поздравил его. Депутатский корпус дрогнул. Грачев оказался не так прост. Министр предъявил иск депутатам, дал понять, что сам он принял армию в развалившемся, а не в мобилизованном состоянии. А на сегодняшний день армия есть, и, при всех изъянах, неизмеримо более едина, чем общество. Ход Грачева был до пронзительности очевиден: армия на голодном пайке и ваша депутатская обязанность — позаботиться о ее спасении. Ибо любой разговор о государственности, единстве России без армии, которая и есть стержень этого единства, невозможен, армия рассчитывает на вашу помощь. Даже при полном желании депутаты после такой речи не могли отстранить министра обороны. Он и еще четыре члена кабинета назначаются и освобождаются только президентом. И новые кандидатуры на эти посты также предлагает только президент. Но имей Грачев в результате голосования отрицательное сальдо, а этот отчет перед депутатами был его Голгофой, при всех сверхсимпатиях президента уверенности, а порой и наглости министра обороны поубавилось бы. Да и президент в толковании демократов получал шанс указать Грачеву на дверь, ссылаясь на утраченный авторитет генерала. Но Грачев выиграл. Он переломил негативную предрасположенность зала и покинул трибуну под аплодисменты. Вялая и, скорее, инерционная атака демократов, возвращающих зал к предмету разговора (мол, собирались же его снять), захлебнулась. Интрига сложилась настолько нестандартная, и поведение Грачева на трибуне выдавало в нем отнюдь не прямолинейного солдафона, а не лишенного хитрости тактика и психолога. Ерин, сменивший Грачева на трибуне, выглядел уныло и безлико.

Грачев заметил, что этот звонок был для него полной неожиданностью. Мне ничего не оставалось, как развести руками. Власть не только отрывается от общества, это изъян любой власти, он почти стереотипен. Власть отвыкает от чисто человеческих проявлений. Власть продолжает жить не по законам общества, а по нормам власти, где всякий шаг рядом стоящего или восседающего во властном кресле, никак не предполагает искренности или бескорыстия, а неизменно нацелен на эгоистический политический интерес. Грачев тотчас согласился со мной. «После нашего телефонного разговора, сказал он, — я спросил себя: что бы это значило?» А когда я ему ответил: «Ничего, мне понравилось, как вы переиграли оппонентов, я и позвонил», Грачев хрипловато хохотнул в ответ, и я понял: он мне не верит. Уж больно мы разошлись в оценке событий более десяти месяцев назад, когда началась чеченская операция. Тогда, по словам Грачева, критики действий российской армии попадали в разряд не просто противников армии, а людей, откровенно не любящих свой народ. Я, конечно же, оказался в их числе. Российское телевидение устами популярной ведущей Светланы Сорокиной определило начало чеченских событий как национальную трагедию. Немилость ко мне президента в те несколько дней достигла высшей точки. Молва о том, что президент высказался за мое отстранение, распространилась мгновенно. Об этом на своей пресс-конференции сообщил Сергей Ковалев — уполномоченный по правам человека. Он рассказал о своей встрече с Ельциным. Ковалев осуждал решение своего патрона по поводу введения войск в Чечню. Во время этого разговора президент раздраженно заметил, что принял решение отправить Попцова в отставку с поста председателя ВГТРК. Он, мол, Попцов, излагает неправильно обе точки зрения. Здесь необходим маленький экскурс в прошлое, необходим, чтобы понять, как на любом переломе строй единомышленников раскалывался по принципу не правоты и неправоты, а выгодности своего присутствия в коридорах власти.