Дорога через миры (сборник фантастических рассказов) - Иван Мроев

Семёнов хмыкнул про себя, как давеча тот зэк. И тут же замер. Что-то было не так.

Удары грома слышались как сквозь вату. И глухо, как из помойки. Молнии больше не сверкали, а как-то медленно и даже изящно вырастали и опадали. Косые струи дождя словно присели в воздухе, разбившись на капли.

И тихо стало. Гром этот странный слышен, а шипения дождя в лужах — нет.

Семёнов тряхнул головой. Наваждение не проходило. Что это?

Вспомнился вдруг рассказ про каких-то мужиков, что после встречи с шаровой молнией стали жить в ускоренном времени. Разные там приключения, девочку из-под поезда вытащили, кого-то ограбили, пользуясь тем, что для всех вольных они недосягаемы были — слишком быстро двигались. Странное дело — может, и сейчас с ним что-то такое же произошло?

Семёнов вытянул руку вперёд ладонью вверх. Да, капли падали. Но очень, очень медленно.

Вопросами науки Семёнов голову себе никогда не сушил. Но помнил, как некий заезжий городской лектор рассказывал что-то про успехи в космосе. Дескать, в будущем советские люди смогут летать к звёздам, потому что овладеют временем. Время-де относительно. Как отчёт о событиях. И если где-то в пространстве событий не происходит — там и времени нет. Чем советские люди вскоре и воспользуются, тем самым открыв перед собою путь к звёздам…

Может, молния эта тоже самое сотворила с пространством зоны вокруг? Капли замедилилсь, всё вокруг, значит, — тоже. Гром не изменился, просто слышно его в замедлении. Молнии те же, только… События стали реже, вот и…

И советские люди могут этим воспользоваться.

И периметр вырублен.

Можно сделать ноги…

Майор Близнюк смахнул с фуражки изумрудные капли. Повесил мокрый плащ. Надо же, как льёт — пятьдесят метров от машины пробежал, а вон как замочило!

— Да садись, садись, — махнул он рукой.

Майор Волынов, его заместитель, улыбаясь, опустился за свой стол.

— Ну что, утвердили? — осведомился он.

— А ты как думал! — победно взглянул на него начальник. — У нас всё чики-чики! Приказ на днях будет.

Волынов подскочил, вытянулся во фрунт.

— Разрешите поздравить, товарищ подполковник? У нас всё готово!

Он открыл сейф, достал золотящуюся бутылку.

— Лично до Ленинграда отскакивал, самого лучшего достал! Эй! Кол-ломиец! Бегом сюда! Тащи лимон и конфеты!

Близнюк поморщился. Было приятно.

— Отставить, Волынов! Ты схренел? Кто ж за звание заранее пьёт?

— А мы не за звание, — растянуто-солидно произнес зам. — Мы, товарищ подполковник, мы — за встречу!

Захорошело уже после второй. Коньяк действительно был отличным — в их глуши они всё больше водочкой пробавлялись. Да и ту в Бологое завозили дрянную, калужскую. Если не ещё хуже — смоленскую.

И Близнюк сказал, выпуская наружу то, что распирало его всю дорогу из главка.

— Слышь, Антоныч… Помнишь, к нам сюда запросы приходили? На беглеца. Семёнов, десять лет назад отсюда ноги сделал?

— Ну, — отозвался Волынов. — Так нашли же его. С того и запросы…

Близнюк засмеялся довольно.

— А знаешь, как нашли?

— Ну…

— Вовремя найти-то надо было. А теперь в главке головы ломают, не знают, что и делать.

— А что? — налил ещё по одной Волынов.

— Да тогдашнего хозяина не знают теперь, куда деть. То ли со службы вообще уволить, то ли, наоборот, повысить. За правильную воспитательную работу…

Волынов поперхнулся:

— Это как? Ты чего тут крутишь, Михалыч?

Начальник колонии расхохотался сыто, с удовольствием.

— Когда этот Семёнов побег сделал, его во всесоюзный объявили. А хозяина тогдашнего, за необеспечение и так далее, перевели куда-то под Читу. Он там сейчас и служит.

Так вот… Знаешь, кто Семёнова этого вычислил? Ща охренеешь — «девятка» кагэбэшная!

— Эти, охрана гослиц? — уточнил Волынов.

— Ну! Они самые. Ладно, слушай, только больше никому…

— …И вот представляешь, Надюш, обнаружили побег только утром. Куда, что? — нет следов и точка! Собака до дороги довела. А дождь же был! И то чудо, что хоть так унюхала.

Короче, ориентировки ничего не дают. На дому не появлялся, у родственников нет. На всякий случай по воровским каналам прощупали — нету! Как растворился! Ну и… Вроде, забыли о нем.

А тут, значит, выдвигают депутатов в Верховный Совет. И среди всех там один передовик с целины. Председатель колхоза какого-то передового, орден «Знак почёта» у него, медали за трудовую доблесть. А начинал трактористом. Да! В партию вступил! Близнюк говорит: к Герою представляли!

И как они там его проверяли только, в Казахстане этом! Не, точно там советской власти нет!

Ну вот, а тут, значит, дела-то уже большие, высокие… Москва, Кремль, начальство. Дела все — в КГБ. Те смотрят: а что это у товарища Калюжного — а он себе на эту фамилию документы справил — с образованием перепутки какие-то? И по годам что-то, несоответствие есть…

В общем, Близнюк, конечно, сам подробностей не знает, но, говорит, начали в биографии товарища Калюжного, орденоносца, копаться — и выудили: а не имели ли вы, товарищ Калюжный, небольшой отсидочки по статеечке такой-то в учреждении ОН-55/3? И с чистой ли совестью вы на свободу вышли?

Тот и раскололся.

Близнюк говорит, в Москве и плач, и смех стоял. Не знали, что делать! Вроде, и зэк беглый — и герой труда настоящий! У него, если как у Калюжного, всё действительно чисто! Работал, как вол, не пил, нормы перевыполнял… Награды заслуженные! И куда его — досиживать обратно? К нам? — так он от туберкулёза там на степном воздухе сам излечился.

В общем, говорят, до ЦК дошло. И там порешили: делу этому огласку не придавать, мужика в зону не возвращать, считать, что честным трудом вину свою искупил…

Но уж и Героя ему не дали. И в Верховный Совет, конечно, ни-ни!

Да-а… Во люди дают!

А знаешь, Надюш, кто его в депутаты двинул, с чего все и открылось? Секретарь райкома по фамилии… догадаешься какой? Семёнов!

Сначала даже думали, что родственники. Но потом выяснили — нет, просто совпадение.

…Только ты, Надюш, это никому, слышь! ЦК, вишь, дело это требует не разглашать. Чтобы ни-ни, только между нами…

Скрофа. Проверка

Надоедливая муха села на нос, командир сонно попытался её смахнуть. Однако насекомое сделало круг и опять уселось на командирский нос. Рука метнулась за ним, со всей скоростью, на которую была способна, но хитрая муха в последний момент увернулась и ужжужала в соседний отсек. Командир чихнул, окончательно проснулся, поёрзал в кресле, открыл глаза и хмуро огляделся.

Третья неделя автономки шла своим чередом. Увиденное не принесло ему удовлетворения — центральный отсек спал в полном составе. Рулевые спали, так и не выпустив из рук рулей глубины. Штурман, задремавший на стульчике у планшета, прикорнувший в углу старпом — и остальные… Судя по отсутствию голосов из других отсеков, и молчащему «Каштану», экипаж спал в полном составе. А лодка тем временем плыла себе куда-то неторопливо…

На миг в командире шевельнулось чувство вины, что загонял личный состав бесконечными тренировками и вводными, и, стоило командиру заснуть — все остальные тоже попадали с ног. Но он быстро подавил искорку сожаления, и командирский бас загрохотал, отражаясь от стен отсеков.

Цветастая смесь народного фольклора, щедро приправленная командирским мнением о подчиненных и сдобренная военно-морскими терминами, быстро пробудила всю лодку. Рулевые стали преданно вглядываться в приборы, делая вид, что последний раз спали вообще в детстве. Штурман с головой зарылся в карты, старпом невозмутимо встал и пошёл обрушивать свой гнев на кормовые отсеки.

Через несколько минут командир выдохся и плюхнулся в кресло, злобно поглядывая по сторонам: экипаж после его выволочки — как после кофе. Все бдят, работа кипит, трансляция разрывается от докладов, народ куда-то бежит, откуда-то раздается ругань старпома — картина, милая сердцу любого начальника.

Командир поёрзал в кресле, прикидывая, какое бы ещё развлечение придумать для любимого личного состава. От размышлений отвлёк голос акустика:

— Центральный — акустику. По пеленгу 210 цель групповая. Надводная. Расстояние — 20 кабельтовых, скорость — 10 узлов.

«А вот и Главный Буржуин», — удовлетворённо подумал командир, имея в виду АУГ — авианосную ударную группировку, слежение за которой входило в план автономки. Потом до него дошло.

— Вашу мать!!! Олухи!!! Проспали всё на свете!!! — заорал командир на всю лодку. 20 кабельтовых по морским меркам — практически борт о борт.

— Товарищ командир! — укоризненно произнес зам по воспитательной, появляясь в центральном.

Командир быстро опомнился, профессиональные навыки взяли верх над яростью.