Дворец и лачуга - Болеслав Прус

Словом, уже в пятницу эта троица познакомилась и полюбила друг друга, ибо оказалось, что как Вольскому, так и Пёлуновичу приходилось в жизни очень туго, что как у Густава, так и у Вандзи золотые сердца, и что все трое охотники повеселиться.

Так было до восьми часов утра понедельника, когда страшно озабоченный дед, как бомба, ворвался в комнату одевающейся Вандзи.

- Вот горе! - закричал он. - Начисто забыл!.. А ведь это надо было сделать уже года два назад...

- Что случилось, дедушка? - спросила встревоженная Вандзя.

- Как что? Ты разве не знаешь, недобрая девочка, что скоро тебе будет пятнадцать лет и ты станешь взрослой барышней?..

- Ага! Вот хорошо-то!

- Совсем не хорошо, потому что я забыл найти тебе компаньонку.

- Но зачем, дедушка? Ведь мне дают уроки учителя?

- Что учителя?! Девушка должна воспитываться под присмотром женщины, а не то что, как волк какой, среди одних мужчин!

С этими словами пан Клеменс выбежал из Вандзиной комнаты, выбранил в зале подскакивающего Азорку, опрокинул кресло и приказал Янеку подать себе все номера "Листка", какие только были в доме. Когда этот приказ был выполнен, он заперся в своей комнате и до полудня читал, а потом уехал в город, откуда вернулся только вечером.

Так как во вторник пан Пёлунович снова с самого утра читал объявления, а в полдень снова уехал, то Густав и Вандзя уже второй день были предоставлены самим себе.

Как же они проводят время? Посмотрим.

- Панна Ванда! - говорил Густав. - Я уже третий раз прошу вас сесть в кресло и сидеть смирно.

- А я уже третий раз вам отвечаю, что и не думаю трогаться с окна. Мне тут хорошо, и баста - как говорит дедушка.

- Превосходно!.. Так вот теперь от имени дедушки рекомендую вам непременно сесть в кресло, иначе я никогда не кончу портрет.

- Я не слышу, что вы говорите, канарейка мешает.

- Хорошо же вы слушаетесь дедушки, нечего сказать!

- Дедушки я слушаюсь, а вас не стану.

- Но, панна Ванда, в настоящее время я его замещаю!

- Но, пан Густав, я вас не стану слушаться, будь вы и в самом деле моим дедушкой.

Отчаявшийся Густав стал укладывать в портфель свои бумаги.

- Это что должно означать? - спросила, оглядываясь через плечо, девочка.

- Я ухожу!.. Раз вы не хотите позировать...

- Вправду?

- Разумеется!

- А я все же думаю, что вы не уйдете.

- Уверяю вас, что уйду, - ответил Густав, всячески изображая решимость.

- Уверяю вас, что вы останетесь, - ответила Вандзя тем же тоном.

- Интересно - почему?

- Потому что я...

- Потому что вы так хотите?..

- Потому что я сяду в кресло.

- Ну раз так, другое дело!.. - сказал Густав, подавая девушке руку и церемонно ведя ее к креслу. - А теперь, - прибавил он, - от имени дедушки попрошу сидеть несколько минут смирно.

- Куда же мне смотреть?

- Все равно куда, ну хоть на канарейку, например.

- Это тоже дедушка велел?

- Нет, это я вас прошу.

- Хорошо! А теперь я вас попрошу, чтобы сюда впустили Азора.

Наступила минутная тишина; тем временем жирный Азорка вбежал в комнату и устроился на коленях у своей хозяйки, а Вольский принялся за наброски.

- Знаете что? - начала Вандзя.

- Слушаю!

- Нет, я ничего не скажу...

- Почему же это?

- Боюсь, что вы станете надо мной смеяться.

- Не стану.

- Тогда... знаете что? Я бы хотела быть птичкой! Правда, как это забавно?..

- Правда! И что же, вы хотели бы быть этой канарейкой, на которую сейчас смотрите?

- Это кенарь. О нет! Ведь он, бедняжка, не может летать.

- Ну, так выпустите его, пусть летает!

- Как бы не так! Он уж раз сам вылетел, и с ним произошел очень печальный случай.

- Что такое? Воробьи его напугали?

- Хуже! Вы только вообразите, он вылетел во двор, но тут же устал... Азорка! Будь умницей! Нельзя кусать этого господина!..

- Ну, что же дальше?

- Устал и уселся на забор, на котором стоял наш петух... Вы знаете нашего петуха?

- Не имею чести.

- Ну вот, и он, противный, клюнул его в головку так, что с ним даже обморок был...

- Кенарь клюнул петуха?

- Куда ему! Петух кенаря, да так, что с тех пор, - только вы над ним не смейтесь, - с тех пор он стал лысый!..

- Петух-то?

- Нет, кенарь... Сейчас я покажу вам!..

Сказав это, она кинулась к окну, на котором висела клетка с крикливой птицей.

- Панна Ванда! Ради всего святого, не вставайте же! - закричал Густав. - Весь этюд, превосходный этюд испорчен!..

- Ха-ха-ха! - засмеялась девочка. - Да это отлично! Теперь вам придется делать новый!

- При таких условиях я никакого не сделаю... Только осрамлюсь... не посмею показаться на глаза вашему деду... Ну что это такое - десяти минут не посидеть спокойно!..

Говоря это, он снова стал складывать бумаги.

Вандзя вернулась на свое место и, снова взяв на колени Азора, сказала:

- Я вам дам совет. Если вы хотите, чтоб я сидела смирно, расскажите мне какую-нибудь хорошенькую историю!

- Превосходная мысль! - ответил Густав, снова раскладывая свои бумаги. - Я должен вам рассказывать всякие истории и одновременно рисовать? Ну что ж, попробую!..

- Простите, я прерву вас. Мы поедем сегодня в Лазенки?

- Поедем. Лошади заказаны на пять часов.

- Теперь слушаю.

- Очень хорошо, а я начинаю. Так вот, жила-была такая панна Непоседская, и ее дедушка поручил написать с нее портрет...

- Одному художнику, фамилия которого была Приставальский. Эту историю я уже знаю!

- Тогда я уж, право, не знаю, что рассказывать!

- Расскажите мне о каком-нибудь мальчике, мне больше нравятся такие истории.

- Я вам расскажу об одном нехорошем мальчике, который держал палец во рту...

- Фи! Я не стану слушать! Я люблю грустные истории...

- О мальчике?

- Да! И чтобы была еще и маленькая девочка.

- Нет, такой истории я не знаю! - отвечал Вольский, рисуя.

- Ну, пусть не будет девочки, пусть будет мальчик и... и... не знаю, что еще.

- Например, канарейка или собачка?

- Собачка, собачка! - закричала Вандзя, поудобнее усаживаясь в кресле и поглаживая ожиревшего Азора, который спал как убитый.

Продолжая рисовать, Вольский начал:

- Жил-был один мальчик...

- Это был большой мальчик?

- Это был мальчуган... в вашем возрасте.

- В моем возрасте? - возразила возмущенная девочка. - Но ведь дедушка сказал, что мне уже скоро пойдет шестнадцатый год...

- Но пока что вам исполнилось четырнадцать. Так вот, жил-был один мальчик, и у него была собачка...

- Такая, как наш Азорка?

- Такая... то есть нет, совсем не такая. Та собачка была грязная, кудлатая, и хвост у нее был поджат...

- Почему поджат?

- Потому что она всегда была голодна. И она и ее хозяин...

- Разве ее хозяин был жестянщиком?

- Нет, с чего это вам пришло в голову?

- Потому что только маленькие жестянщики говорят, что они всегда голодны.

- Ага!.. Так вот этот мальчик ходил по свету и искал...

- Чего, сударь?

- Искал свою мать, потому что, когда он еще был ребенком, его похитили цыгане и увели в лес...

- Скажите, сударь, это правдивая история?

- Самая правдивая! Мне рассказывал ее сам этот мальчик.

- Боже мой!

- Так странствуя, - продолжал Густав, - он пришел однажды в один город, который, однако, ему вскоре пришлось покинуть.

- Почему, сударь?

- Потому что камни ранили ему ноги и, что еще хуже, скверные мальчишки привязали к хвосту его собачки пузырь с горохом, что очень напугало и собачку и мальчика...

- Ах, противные!..

За это время Вольский сделал несколько набросков, на каждом из которых лицо Вандзи выражало другое чувство.

- Потом мальчик пошел в деревню и, увидев первую же избу, зашел туда. "Стук! Стук!" - "Кто там?.. Чего тебе надо, дитя?" - "Я ищу мою мать". - "А как ее зовут?" - "А я не знаю". - "Ну, тогда иди себе дальше, дитя; здесь она не живет".

И так он шел все дальше, от избы к избе, от деревни к деревне, и всюду стучался напрасно. Как вдруг в один прекрасный день встретился с седым как лунь старичком. "Чего ты ищешь, дитя мое?" - спросил его старичок. - "Я ищу мать". - "А был ты в деревне?" - "Был, и не в одной". - "А в городе?" - "И в городе тоже, но ее нигде нет". - "Ну, - ответил старичок, - раз так, то, наверно, ее уже нет на земле". - "Так где же она?" - "Верно, на небе". Мальчик опечалился и сказал: "Не знаете ли, дедушка, как туда пройти?" Дед осмотрелся кругом. "Господь знает, - отвечал он. - Там солнце всходит, а здесь заходит; сюда, верно, будет ближе всего. Иди прямо, дитя". - "Прямо? Это значит в лес, а потом придется на дерево?" - "Да уж, верно, так", подтвердил старичок. "А пустят меня туда, дедушка?" - "Отчего не пустить! Господь бог добрее людей". - "А мою собачку?" - "Кто его знает, спросишь, может и пустят".

Вот и пошел мальчик в лес, идет между высокими деревьями, глянул вверх и уж хотел было лезть на сосну, как вдруг вспомнил о собачке. "Что же ты тут, бедняжка, будешь одна делать?" - подумал он. А с другой стороны, ему жаль было матери, и вот он шел все дальше и высматривал такое дерево, на которое они могли бы без большого труда вскарабкаться вдвоем с собачкой.