Борись за нее - Лиз Плам

это не критично, но взять на заметку все-таки стоит. ФРС может поднять процентные ставки.

— О, ФРС? — шутит Джек.

— Предприятия наших родителей могут пострадать. Разве мы не должны за этим следить, Джек? Это ведь базовая экономика. Я думала, вы все в этом семестре…

Джек улыбается, но в его голосе не слышно волнения.

— Конечно, детка. Я обязательно передам папе, чтобы он был осторожен.

Я даже не знаю, зачем вообще пытаюсь.

Элайджа сидит в противоположном конце столовой с помятым коричневым бумажным пакетом, и, похоже, одиночество его ничуть не волнует. Интересно, что у него на обед? Может быть, отец приготовил ему бургер? Вот что странно: затворничество Элайджи волнует меня больше, чем его самого. Я не перестаю думать о том, что никто не должен сидеть в одиночестве. Что бы сказал Джек, если бы я встала, подошла к Элайдже и села рядом? Что бы сказали остальные ребята за моим столом? Почему вообще меня это заботит?

— Эй, чего ты уставилась на этого фрика? — ворчит Джек мне в ухо.

Я подпрыгиваю от неожиданности и смотрю на него удивленными глазами.

— Что?

— Ты пялишься на него.

— Он выглядит одиноким.

— Что за благотворительность, Скар? Прекрати на него смотреть.

Вздыхая, я бросаю последний взгляд на Элайджу, прежде чем вернуть внимание к разговорам о вечеринке и о том, кто быстрее напьется. Похоже, они будут трещать об этом весь оставшийся день.

На каждой перемене я только и слышу о предстоящей вечеринке. Они не смолкают даже тогда, когда наступает время уходить домой. Прижимая учебники к груди, я направляюсь к парковке. Сегодня Джек не смог отвезти меня домой, однако у меня есть запасной вариант: папа просил позвонить ему, когда я выйду из школы. Он сегодня рано закончит и сможет меня забрать.

Я уже собираюсь достать телефон, как вдруг кто-то похлопывает меня по плечу. Я оборачиваюсь.

— О, Элайджа. Привет.

Он протягивает руку, неловко держа знакомый блокнот.

— Ты уронила.

Ах, так вот почему я узнала его.

— Спасибо! — Я аккуратно беру блокнот и неуклюже закидываю его на вершину стопки в руках.

Кивнув, Элайджа прячет руки в карманы, не возражая против воцарившегося молчания. В ту же секунду «БМВ» на парковке чуть не врезается в розовую «Ауди». Машина явно покрашена на заказ, и столкновение испортило бы покрытие. Тишину заполняет шум дорогих гудков.

— Куда идешь? На парковку? — интересуюсь я.

Элайджа кивает, вскинув бровь.

— Прогуляемся?

Его губы чуть дергаются; уголки приподнимаются.

— Да, я как раз хотел спросить тебя.

Я чувствую смущение. Зачем ему спрашивать разрешения? Это мне нужно спрашивать, ведь обычно Элайджа не выглядит так, будто хочет пообщаться. Он все делает один, и я не понимаю его затворничество. Конечно, я тоже могу назвать себя независимой, но это вовсе не значит, что мне не нравится внимание других людей. Я люблю находиться в компании, смеяться с кем-то или просто иметь собеседника. Не понимаю, почему у него с этим проблемы.

— Почему ты обедаешь один? Ты любишь одиночество? — интересуюсь я.

— Я не страдаю от него.

— Я бы так не смогла.

— Разве?

— Слушай, мне тоже не нужна толпа друзей. Но мне нужен кто-то, с кем можно поговорить. Это всегда приятно. Раньше, до встречи с Джеком, мне было трудно радоваться жизни. А потом появился он, и я поняла, насколько все становится проще, когда ты не один. В одиночестве трудно держаться подальше от мыслей, которые разъедают тебя, понимаешь? Когда ты с кем-то — ты можешь отвлечься и отогнать прочь мрачные мысли. Я рада, что у меня есть возможность посмеяться с друзьями или посплетничать. И…

Пора бы мне научиться контролировать свой рот.

— Когда ты долго находишься в одиночестве, ты забываешь, каково это — зависеть от других. Ты больше не нуждаешься в помощи, чтобы отгонять мысли, — возражает он.

— Может быть. До тех пор, пока не найдешь человека, который напомнит тебе, что ты не один. Видишь? Некоторые из моих бредней могут привести к умным выводам, — шучу я.

Ответ Элайджи уводит разговор от философии:

— Ты общаешься со мной, потому что твои друзья не дают тебе и рта открыть?

У меня не получается придумать остроумный ответ.

— Я не слепой, Скарлет, — говорит он.

Элайджа открывает дверь, и мы выходим на улицу. Меня окутывает волна осенней свежести, наполненной запахом листьев.

— Они без перерыва говорят о вечеринке, а мне эта тема не очень интересна. — Я чувствую необходимость защитить друзей.

Хотя Элайджа молчит, глядя перед собой, я знаю, что он внимательно меня слушает.

— Вечеринка в пятницу. Хочешь пойти?

Элайджа одаривает меня хмурым взглядом.

— Ты приглашаешь меня на вечеринку?

— Да, а что такого?

Ты же знаешь, Скарлет, — существует масса причин не делать этого. Однако причина, по которой все-таки стоит его пригласить, однозначно избавит от остальных вопросов. Ты ведь хочешь, чтобы он пришел.

Элайджа смотрит на меня несколько секунд, прежде чем перевести взгляд на тротуар.

— В пятницу вечером я занят.

— Чем же? — спрашиваю я вопреки здравому смыслу.

— Нужно помочь маме оплатить счета. — Он тщательно подбирает слова.

— Чем она занимается?

— Работает официанткой в закусочной на Десятой улице, — нерешительно отвечает Элайджа.

После нескольких попыток я вспоминаю закусочную и тот день, когда Макс водил меня за мороженым. Да, это было там.

— Кафе на Десятой, — повторяю я. — Оно так и называется, верно?

Элайджа выглядит удивленным.

— Ты там была?

— Да, несколько раз, — нерешительно протягиваю я, не желая вызывать ненужные воспоминания о Максе. Когда я думаю о нем, мне трудно сдерживать эмоции.

— Я бы никогда не подумал.

— Там вкусно кормят, — настаиваю я.

Элайджа уходит к машине, и я остаюсь одна. Пока он идет по траве, капюшон его толстовки подпрыгивает в такт; шнурки на изношенных кроссовках