Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова - Е. Бурденков

Так прошел 1904-й и почти весь 1905-й год. В декабре 1905 года была объявлена всеобщая забастовка, которая состоялась и на нашем заводе. Как я уже говорил, мой сводный брат Илья Кокорев и сосед Федор Новоселов были рабочими уфимских железнодорожных мастерских. Летом 1905 года оба вступили в РСДРП, в ее большевистскую фракцию. Стали агитировать и меня. Начали с того, что ругали царя, купцов, помещиков и попов. В этой связи припоминается такой случай. Дома отец повесил портрет Николая II с подписью: «Царь Польский, и прочая, и прочая». А кто-то приписал карандашиком: «и последний». Поначалу никто эту приписку не заметил. Но вот однажды к отцу пришел в гости его кум, тоже черносотенец, сторож, по фамилии Симанов. Прочитал он подпись под портретом и спрашивает отца: «Кум Савелий, это что у тебя? Кто это написал: "последний"? Откуда он знает, что наш батюшка-царь будет последним?». И пошел, и пошел. Отец краснел, бледнел, а потом как взовьется: «Кто это сделал, подлецы вы эдакие? Ты, Ванька, это написал – говори!». Я не признался, тогда он напал на Илью и чуть его не избил.

С того и начали свою агитацию Кокорев и Новоселов. Насчет попов, купцов и помещиков я с ними согласился сразу – веру в бога я давно потерял, а богатые никогда не вызывали у меня симпатий. Смущал только царь, которого я все еще искренне считал помазанником божиим. Илья и Федя стали давать мне прокламации, чтобы я их разбрасывал на своем заводе. Сам я их, конечно, читал и хорошо понимал. Таким образом, я стал соучастником подпольщиков, не будучи еще их сторонником. Но их разговоры со мной, брошюры и прокламации в конечном итоге сделали свое дело, и осенью 1905 года я помогал им уже сознательно. В октябрьские дни, после выхода [царского] манифеста [17 октября 1905 г.] я распространял прокламации в городских рабочих кварталах. Став заведующим библиотекой, снабжал заводчан нелегальной литературой. По тогдашним меркам моя библиотека считалась большой. Помню книгу Бебеля «Женщина и социализм», брошюру «Пауки и мухи», произведения Ленина, Плеханова. На 200 человек рабочих и работниц завода книг вполне хватало, и они были очень довольны.

В ходе всероссийской октябрьской стачки состоялась первая в истории Уфы манифестация рабочих железнодорожных мастерских. На население и власти выступление рабочих произвело огромное впечатление. Я, как разведчик боевиков, всюду шнырял и хорошо помню, как на всем пути следования от железнодорожных мастерских до Ушаковского парка и обратно демонстрантам не встретился ни один полицейский. На митинге председательствовал И.С. Якутов, слесарь железнодорожных мастерских, социал-демократ-большевик. Речь с крыши летнего театра говорил подпольщик «Николай Иванович». Он потребовал от губернатора немедленно освободить политических заключенных, пригрозив, что в противном случае манифестанты сделают это сами. Губернатор стоял в толпе (впервые я видел его так близко), бледный, – струсил. Он обещал, что выполнит это требование, и, действительно, политзаключенные были освобождены в тот же день. Митинг закончился избранием «президента Уфимской республики». Избран был Якутов.

После этой демонстрации забастовочный комитет мастерских под руководством того же Якутова ежевечерне заседал в рабочем клубе и продолжал собираться вплоть до декабрьского восстания. Я часто бывал на его заседаниях и помню, что там дискутировались не только расценки, 8-часовой рабочий день, но и вопросы политические. Уфимская «чистая» публика собиралась в клубе приказчиков и в других местах.

У себя на заводе я продолжал снабжать рабочих революционной литературой. Приходил за полчаса до начала смены, раскладывал прокламации на видных местах, и рабочие успевали их прочитать до прихода администрации. Нелегальные брошюры мы читали в это время почти открыто, снабжал ими рабочих также я. Во время обеденного перерыва устраивались диспуты и беседы на политическую злобу дня. Благодаря им, мы скоро узнали, кто из рабочих к какой партии принадлежит или какой симпатизирует. Среди моих знакомых и товарищей оказались и большевики, и анархисты, и эсеры, и беспартийные. Было интересно слушать их споры о достоинствах и недостатках партийных программ.

Декабрьские события проходили у нас бурно. Завод бастовал. Мой брат Илья и Новоселов к тому времени стали членами уфимской боевой организации большевиков, городскую «часть» которой возглавлял Эразм Кадомцев[19], а ее железнодорожной (экспроприаторский) отряд – его брат Михаил. Командующим всеми боевиками был Мавринский[20], а восстанием в железнодорожных мастерских руководил Якутов. Во время декабрьских боев я находился вблизи этих мастерских и слышал стрельбу и взрыв бомбы, брошенной Якутовым в солдат. После того, как восстание было подавлено, многих рабочих арестовали и сослали на каторгу. Якутова, которого выдал провокатор, в конце 1907 года повесили в уфимской тюрьме.

Из наших заводчан никто арестован не был, руководителей забастовки просто уволили. Я со своей библиотекой был вынужден уйти в подполье. Книги спрятал в ящик в кузнице за мехом, оттуда и выдавал их рабочим. Партийные организации на заводе и в мастерских уцелели. Илья и Новоселов продолжали вести и чисто партийную, и боевую работу. Последняя, в частности, заключалась в охране собраний. Помню зимой большое собрание в клубе приказчиков, которое охраняла боевая дружина во главе с Михаилом Кадомцевым. В черной папахе и кадетской шинели он выглядел очень внушительно. Я выполнял и его поручения, продолжая быть разведчиком. Распространение на заводе прокламаций по-прежнему было моей обязанностью.

Зимой 1906 года вместе с другими молодыми рабочими – Мыльниковым Игнатием[21], Шашириным Тимофеем, Лаженцевым, Куклиным я начал посещать кружок политграмоты. Мы собирались в оранжерее железной дороги, в которой работал Юрлов. Изучали политэкономию, сочинения Ленина и другие произведения марксистов. Занимались с нами Эразм Кадомцев, Василий Алексакин[22] и приезжие пропагандисты – «Лука» и «Алексеевна» (Черепановы)[23]. Учиться мы начали, кажется, в феврале, когда овощи в теплице только выпускали первые листочки, а закончили в мае, когда они поспели, и мы их ели. Будучи тогда совершенно политически сырым материалом, на этих занятиях мы сумели крепко усвоить главное – что являемся представителями рабочего класса, которому «нечего терять кроме, своих цепей»; что свергнуть самодержавие и власть капитала можно только путем вооруженного восстания и что мы обязаны полностью пожертвовать собой, безоговорочно делая то, что велит партия, которая стоит во главе рабочего класса. Учил Кадомцев нас и тому, как держаться с жандармами при аресте. Эта наука нам многим потом очень помогла.