Ловушка - Патрик Квентин

За церковью он свернул, въехал на холм, потом спустился. Вскоре северный берег озера Шелдон заблестел справа от него, призрачно серый в легком летнем сумраке. Квакали лягушки. Смутно виднелись мостики для ныряния. Озеро!..

«Меня ты не найдешь — это уж точно!» Эти слова из записки, казалось, были написаны на ветровом стекле перед его глазами. А что, если она утопилась? Нет, не станет она топиться с чемоданом. Что бы с ней ни случилось, как бы она ни обезумела — не станет она укладывать чемодан, чтобы покончить с собой. Или все-таки могла?.. Ведь не менее безумным было уничтожить картины, раздавить пластинки, напечатать записку на машинке — тем более что раньше она никогда не печатала. А для этого сходить за машинкой в мастерскую… Разве он в состоянии теперь судить — что она могла, а чего не могла сделать?

Чтобы успокоиться, он принялся уговаривать себя: Вики уже, конечно, удалось разыскать Линду. Она дозвонилась и нашла Линду у Морлендов или у старых Кэри, плачущую, полную раскаяния теперь, когда истерическая вспышка миновала. «О, как я могла так поступить с ним? Не знаю, что на меня нашло…»

Обогнув озеро, он въехал на покрытую гравием стоянку у дома Кэри. В нижнем этаже зажжены все лампы. Дверь отворилась. На пороге стояла Вики. Подбежав к нему, взяла его за руки.

— Джон, дорогой, она не вернулась? Я звонила папе. У них ее нет. А у Морлендов никто не отвечает. Они, верно, в кино.

Она повела Джона в дом. В холле взглянула на него, но тут же отвела взгляд, как если бы то, что она увидела, было не для посторонних глаз.

— Вам надо выпить. — Она ввела его в гостиную. — Брэд, приготовь Джону выпить.

Большие французские окна гостиной были распахнуты. Брэд, сменивший городской костюм на спортивную рубашку и брюки, стоял у бара. Он налил стакан, подал его Джону и, посмотрев на него, так же, как Вики, отвел глаза.

— Садитесь, Джон.

Джон присел на длинный диван. Их забота о нем, отсутствие острого любопытства и желание помочь были очевидны. Это вернуло Джона к реальности. Рядом с ним разумные, хорошие люди. И если он им все расскажет, этот кошмар рассеется.

— Когда я приехал, ее не было дома. Она оставила записку…

Он понимал, конечно, что через пропасть между той Линдой, которую знает он, и какой ее представляли себе Кэри, нужно перекинуть мост. Но сперва он просто выложил все: записка, изрезанные картины, разбитые пластинки, исчезнувшие платья и чемодан…

Брэд высказался первым. В его тоне не было враждебности, звучало лишь некоторое недоверие:

— Линда написала такую записку, уничтожила ваши картины? Нет, Линда не могла этого сделать!

— Она же такая нежная, — подала голос Вики. — Она и мухи не обидит. И она… она так любит вас. В вас вся ее жизнь. И ваши картины — это же просто святыни для нее. Она всегда это повторяла.

— Конечно, — вмешался Брэд, — Она была у нас в тот день, когда пришли газеты с отзывами о вашей выставке. «К черту критиков, — заявила она. — Он будет великим художником!» Она… Она просто не могла…

Он замолчал. Джон посмотрел на них. Они не обвиняли его во лжи. Они просто не могли поверить. И он вдруг представил себе Линду, ту, которая не была ему знакома, Линду, которая приезжает к Кари, когда его нет, разыгрывая из себя возмущенную сторонницу непонятого гения, а потом ее же в роли влюбленной женщины: «Джон — это вся моя жизнь».

Конечно, они должны так реагировать. И ощущение, что все это — страшный сон, не проходило, а усиливалось.

Когда-нибудь ему придется начать. И он заговорил:

— В тот вечер она не казалась такой уж влюбленной в меня, верно?

— Но вы поссорились… — Вики, не скрывая испуга, разглядывала его. — Это со всеми может случиться. Тем более что вам пришлось принять такое серьезное решение. Такая ссора не в счет. И, кроме того, она выпила. Она сама призналась в этом. Она была просто не в себе. И потом, она ужасно огорчалась, что столько наговорила. Все это заметили. — Она взглянула на мужа. — Джон, только, пожалуйста, не думайте, что мы вам не верим. Раз вы говорите, что все это случилось, значит, так оно и есть. Но, наверное, все было как-то не так.

А теперь, когда настало время все объяснить, у него возникло дурацкое чувство, что он — предатель. Так оно и выйдет. Когда он даст свои объяснения — все будет кончено между Линдой и компанией Кэри, будет покончено с надеждой на спокойную жизнь в Стоунвиле. Какая-то частица его души требовала — не делай этого. Не лишай Линду того немногого, что у нее оставалось. Даже если она добилась этого притворством. Но он понимал, что сейчас уже не имело смысла думать так. Все было кончено между ними и Стоунвилем, все было кончено между ним и Линдой. До сих пор он не отдавал себе в этом отчета. Но тут понял ясно. После того, что она сделала с картинами, — что бы потом ни выяснилось, — разрыв неизбежен.

Он глотнул из стакана, не глядя на них. И начал:

— Вы не знаете Линду. Никто кроме меня, не знает ее. Я делал все, чтобы никто ничего не узнал. В тот вечер вы могли получить лишь некоторое представление о ней. Видите ли, у меня была и другая причина для поездки в Нью-Йорк. Я должен был проконсультироваться с врачом. Она больна. Уже давно — несколько лет.

Конечно, он рассказал не все — не касался интимных, самых неприятных деталей. Он понимал, сказанное им далеко еще от полной правдивой картины, но достаточно, чтобы они могли понять. Это был рассказ о ее неустойчивости, вечном стремлении к соперничеству, рассказ о ее поражениях и о запоях, становившихся все продолжительнее, о том призрачном мире, который постепенно все больше и больше заслонял от нее реальность.

Сначала он боялся: как бы они не подумали, что он ищет у них сочувствия, жалости, что он уж слишком выставляет себя страдающей стороной — хороший преданный муж, стольким пожертвовавший. А они сидели и слушали его с вежливыми лицами. И между ними не было контакта.

Неужели так трудно понять весь сложный комплекс характера алкоголика? И постепенно он стал говорить менее уверенно, запинаясь, а затем, почувствовав, что пропасть между ними все ширится, — и вовсе замолчал. Стараясь не взглядывать друг на друга, они смотрели на него с осторожным намерением быть справедливыми. И, хотя они всеми силами старались не показать этого, он видел, что они в замешательстве, особенно Брэд. И понял, что они не верят. В лучшем случае, считают, что он постыдно преувеличивает и пытается вдолбить им свою точку зрения, потому что отношения с Линдой не сложились, и теперь он боится того, что могло произойти.

Брэд заговорил первым. Его голос чуточку изменился:

— Значит, в тот вечер, когда она была здесь, вы вовсе не ударили ее?

— Нет. Она упала и ударилась, потому что была пьяна. И именно это она изо всех сил старалась скрыть.

— Но она призналась, что выпила.

— Да, конечно, один стаканчик. Она же понимала, вы заметите, что с ней неладно. Видите, какая сложная маскировка.

— Значит, ради этого она готова была обвинить вас, что вы ударили ее?

— Именно. Это ее ни на минуту не остановило. (Осторожнее, не надо так — звучит уж очень зло. Только вызовет протест). А может быть, все было сложнее. Понимаете, когда она начинала пить, ей непременно хотелось выставить себя страдалицей, поэтому она обычно старалась представить меня негодяем. Ей нужно было, чтобы вы все меня возненавидели.

После долгого молчания Вики спросила:

— Значит, все, что мы знаем о ней, и все, что она говорила или делала, — одно притворство.

— Более или менее. Почти все, что она делает и говорит, — притворство.

— Может быть, и теперь все это притворство? Она сделала вид, будто убежала, чтобы напугать вас или наказать за что-нибудь?

В голосе Вики Джон не услышал и тени сарказма, но ее вопрос сделал бессмысленным все, что он пытался объяснить.

— Если бы она осталась здесь — это было бы притворством. Но теперь… Она никогда не доходила до такой ярости. Может быть, согласившись на консультацию с психиатром, она впала в панику. Она боялась… (Но она же знала, что Билла Мак-Аллистера не будет на месте). Может…

Усталость снова сковала его. Какое это теперь имеет значение? Он вовсе не должен убеждать Кэри. Ему нужно найти Линду.

— Но если она уехала, — заговорила Вики, — то куда?

— Насколько мне известно, ехать ей некуда.

Он не сказал им о своих страхах — что она сошла с ума и покончила с собой. Так далеко он не зашел. И сейчас был доволен этим. Брэд угрюмо выговорил:

— Следовало бы сообщить в полицию.

— А если все это разыграно? — Вики внимательно разглядывала Джона. — А если она, обезумев, испортила картины, а потом испугалась и убежала в лес… Подумай, Брэд! Какой будет скандал, и чем это обернется для нее, если это так. Может, мы сами найдем ее?

— Ночью? — возразил Брэд. — В лесу? А ты представляешь, сколько тысяч акров леса нас окружает? Даже днем нужны поисковые партии.