Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио

Мы должны также отметить, что свою роль в процессе созревания играют исторические примеры сопротивления, которые относятся ко времени порабощения колоний. Легендарными героями подчиненных народов всегда становятся предводители национального сопротивления завоевателям. Беханзин, Саундиата, Самори, Абд-аль Кадир — в период, непосредственно предшествующий активным выступлениям, их слава возгорается с необычайной силой. Мощный всплеск восхищения национальными героями является доказательством того, что народ укрепляется в своей готовности возобновить движение вперед, положить конец спячке, наступившей с торжеством колонизации, и вообще — творить историю.

Восстание, на которое поднимается рождающаяся нация, и разрушение колониальных структур вызываются следующими двумя причинами: либо беспощадной борьбой народа за свои собственные права, либо действиями тех, кто стоит рядом с угнетаемыми народами. Подобные действия превращаются в тормоз на пути колониального режима.

Страдающий от колониальной зависимости народ не одинок. Несмотря на могущество системы колониализма, ее границы остаются прозрачными для проникновения новых идей и разных отголосков из внешнего мира. Колониальная система обнаруживает, что насилие витает в воздухе, оно вспыхивает то тут, то там, безжалостно уничтожая власть метрополий. Сведения о проявлении насилия в других странах-колониях не просто информируют местного жителя, а становятся руководством к действию. Строго говоря, великая победа вьетнамского народа в сражении при Дьен-бьенфу, одержанная в 1954 г., уже не является исключительно национальной победой. Начиная с июля 1954 г., угнетаемые народы не перестают задаваться вопросом: «Что нужно сделать, чтобы добиться нового Дьен-бьенфу? Как мы можем повторить эту победу? » В колониях не найдется ни одного человека, который бы сомневался в возможности «второго Дьен-бьенфу»; проблема состоит лишь в том, как лучше использовать имеющиеся силы, как правильно организовать их и когда ввести в действие. Реализующее себя насилие воздействует не только на эксплуатируемый народ; оно изменяет и позицию колонизаторов, потому что в их воображении рисуется многократный повтор Дьен-бьенфу. Настоящая паника охватывает одно колониальное правительство за другим. У них появляется срочная задача — перехватить авангард, повернуть освободительное движение в нужное русло и разоружить народ. Быстрее, быстрее, давайте организуем независимость. Давайте освободим Конго, пока эта страна не превратилась во второй Алжир. Проголосуем за конституционный порядок для всей Африки, создадим французское Содружество наций, возродим это самое Содружество, но, ради бога, давайте проведем кампанию по освобождению как можно быстрее... И они начинают освобождать колонии с такой скоростью, какую можно наблюдать в действиях Ф. Уфуэ-Буаньи. На стратегию Дьен-бьенфу, сформулированную угнетенными народами, колонизатор отвечает стратегией окружения, основанной на уважении к государственному суверенитету.

Но давайте вернемся к обсуждению атмосферы насилия, того самого насилия, которое въелось под кожу коренного жителя. Мы уже видели, что в процессе окончательного созревания насилие обрастает многими стимулирующими примерами. Эти же модели поведения контролируют насилие и показывают ему пути выхода. Несмотря на метаморфозы, которые насилие претерпевает в результате воздействия колониального режима, выливаясь в племенные или региональные раздоры, оно все-таки развивается. Местный житель распознает своего врага и в полной мере постигает глубину собственных несчастий, направляя всю обостренную мощь своей ненависти и гнева в новый канал. Но как же нам перейти от ощущения атмосферы насилия к проявлению его в действии? Что взорвет тот воображаемый сосуд, в котором клокочет ярость? Прежде всего, следует отметить, что нарастание напряжения обязательно скажется на безмятежном существовании колонизатора. Несколько принесенных ветром соломинок подскажут «понимающему» коренное население колонизатору, что что-то происходит. «Хороших» местных становится все меньше; стоит угнетателю приблизиться к деревне, как воцаряется мертвая тишина; иногда он ловит на себе злые взгляды и слышит откровенно агрессивные высказывания в свой адрес. Националистические партии взволнованы, они проводят бесконечные собрания. Отряды полиции увеличиваются, присылаются подкрепления солдат. Первыми начинают бить в набат сами колонизаторы, в особенности фермеры, живущие обособленно на своих участках. Встревоженные, они призывают принять решительные меры.

Власти колоний действительно предпринимают некоторые шаги. Они заключают под стражу одного-двух видных политических деятелей, проводят военные парады и маневры, а также показательные полеты авиации. Однако демонстрация превосходства и военные учения, запах пороха в воздухе не могут остановить поднимающийся с колен народ, они бессильны заставить его отступить назад. Блестящие на солнце штыки и оглушительные канонады лишь укрепляют агрессивность местного населения. Атмосфера накаляется, каждый горит желанием показать, что он готов на все. В такой неспокойной обстановке оружие выстреливает само собой, потому что натянутые до предела нервы сдают, душу переполняет животный страх, и все, у кого в руках оружие, начинают палить без разбора. Обычного непримечательного инцидента достаточно для того, чтобы спровоцировать пулеметный обстрел. Примерами служат Сетиф в Алжире, Центральные каменоломни в Марокко, Мораманга на Мадагаскаре.

Карательные операции далеки от достижения своей цели: они не в состоянии затормозить стремительное становление национального самосознания, а наоборот, невольно подгоняют этот процесс. На определенном этапе развития народного самосознания массовая бойня в колониях лишь стимулирует это развитие, потому многочисленные жертвы становятся очевидным признаком того, что все противоречия между угнетателями и эксплуатируемыми могут быть улажены исключительно при помощи силы. Здесь необходимо отметить, что политические партии не призывали народ к вооруженному восстанию и не проводили подготовку мятежа. Все эти репрессивные меры и военные акции, немедленно последовавшие за сильным приступом страха, который испытали колонизаторы, не входили в планы политических вождей национально-освободительного движения. Происходящие события обрушились на них внезапно. И все-таки в данный момент колониализм решает арестовать национальных лидеров. Вместе с тем сейчас правительства колониальных стран уже знают, насколько опасно лишать народные массы их предводителей. В этом случае неукротимые и никем не сдерживаемые массы устроят настоящий разгул, ударятся в Жакерию, в бунт, начнут совершать «зверские убийства». Массы отдаются во власть своих «кровожадных инстинктов» и принуждают колониализм выпустить своих лидеров на свободу. На долю последних выпадает непростая задача — утихомирить разбушевавшиеся массы. Угнетенный народ спонтанно направил свою разрушительную энергию на уничтожение колониального режима. Приблизившись вплотную к выполнению этой грандиозной миссии, он очень скоро обнаружит, что выступает с бессодержательными и пассивными требованиями выпустить из тюрьмы такого-то и такого-то[7]. Колониальные власти удовлетворят эти требования и начнут с освобожденными лидерами переговоры. Вот и придет время на радостях отплясывать на улицах.

При определенных условиях партийная машина может не отреагировать на происходящее и остаться в бездействии. Однако сами партии быстро удостоверятся в том, что в результате усмирительных операций и спонтанного подъема народа они теряют сторонников. Насилие масс с яростью выплескивается на военные отряды оккупантов, ситуация ухудшается на глазах и достигает апогея. Находящиеся на свободе национальные предводители оказываются побоку. Внезапно они становятся ненужными со всей их бюрократичностью и взвешенными требованиями. И все же мы видим их, глухих к развертывающимся событиям, в попытке выступить с жульническим заявлением «от лица безмолвной нации». Для колониализма такие местные политики — настоящая находка, и, как правило, колониальная система принимает их с распростертыми объятиями, превращает этих «глухих глашатаев» в выразителей общественного мнения и за пару минут обеспечивает им независимость на том условии, что они восстановят порядок.