Искупление - Анна Мистунина

Память незаметно вернулась на восемь лет назад, к такому же теплому весеннему вечеру. Отблески костра высветили мрачное лицо мужчины: глаза цвета безлунной ночи, короткие черные волосы, упрямые скулы. Нос, лоб и подбородок словно вытесаны из камня торопливым скульптором, которому недосуг заботиться о плавности черт. Тагрии этот мужчина казался то грустным, то злым, то смертельно опасным — для всех, разумеется, кроме нее. Лишь много позже она поняла, какой мучительный выбор скрывался за его хмурой злостью. И сколь многим он рисковал, спасая ее, чужую девчонку, которую сам когда-то едва не убил.

Очень скоро Карий вернулся на службу к императору. Старые обвинения были сняты. Нашлись истинные виновники смерти императора Атуана, хотя злые языки по всей Империи долго еще перемывали косточки и принцу, и его величеству и — шепотом, — Верховному жрецу, грозному старику, внушавшему ужас даже самым отчаянным.

Нашествие магов превратилось в долгую и почти безнадежную борьбу. Магическая Сила Кария и священные умения жрецов соединились во благо Империи — случай неслыханный и даже невозможный. Тогда же император Эриан издал эдикт, в котором провозгласил живущих в Империи потомков колдунов своими подданными, имеющими те же права, что истинные люди.

Впрочем, как объяснил Тагрии в ответ на ее осторожный вопрос замковый жрец, это не значит, что они могут заниматься колдовством. За колдовство наказание по-прежнему одно: смерть. «А брат-принц?» — набравшись смелости, спросила Тагрия. Жрец скривился, как будто запихал в рот целый лимон, и вспомнил о каких-то срочных делах.

Лагерь стих. Исара принесла из кучи вещей удобный спальный мешок и устроилась неподалеку. Тагрия привычно уложила брата рядом с собой, накрыла обоих пропыленным плащом. Шумел водопад, изредка перекликались часовые. В отдалении раздавалось уханье совы. К страху за Бетарана, к злости на мерзкое положение пленницы примешивалась какая-то виноватая радость: вокруг храпели, ворочались, бормотали во сне ругательства, с оружием в руках вглядывались в темноту живые люди. «Гадостно живые, — поправила себя Тагрия. — Висельники, грабители и Бог знает кто еще. А, пусть. Все равно хорошо».

Исара потрясла ее за плечо, когда на востоке чуть заалел край неба — как будто за холмами развели гигантский костер. Тагрия села, протирая глаза.

— Тебе стеречь, помнишь? — прошептала Исара. — Просыпайся давай.

Тагрия кивнула.

— Мне показалось… — Исара зябко обняла себя за плечи, — показалось… А может, нет. Как будто кто-то был над нами, высоко. Как большие птицы. Или грифоны.

Сон исчез в одно мгновение. Тагрия резко вдохнула.

— Они нас увидели? — вместо шепота у нее получился вскрик. Исара досадливо оглянулась.

— Кажется, нет. Я только вся замерзла, там, внутри. Это было… — она помолчала, словно не могла подобрать слов. — Огромное. Страшное. Не знаю. Я боюсь.

— Ты сказала Тинкалу?

— Нет, и ты не смей говорить. Может, мне все показалось.

— Тебе не показалось, Исара. Я тоже видела одного, вчера ночью. А перед этим видела убитых жрецов, целый отряд. Их… растерзали, — от воспоминания Тагрию затошнило. Она укутала Бетарана плащом и нехотя добавила: — Наверное, надо сказать Тинкалу.

— Нет! Ничего ты ему не скажешь, ясно? Он идиот, и холера с ним, я не собираюсь из-за него туда лезть. Пусть один идет, не держу! С меня хватит. Я решила, я боюсь, и у теперь меня есть ты. Это будет получше, чем…

Она говорила все громче, размахивала руками, и Тагрия решилась перебить ее:

— Исара, о чем ты говоришь?

Разбойница опомнилась. Зажала рот ладонью.

— Потом. Не здесь. Знай — я помогу тебе, а ты мне.

— Помогу в чем? Поможешь в чем?

— Избавиться от этих идиотов, само собой! Все, я пошла спать. Если что, буди меня, а не его, поняла?

Тагрия пожала плечами. Легко сказать, ведь это Тинкал обещал перерезать горло Бетарану. Залезая в спальный мешок, Исара показала ей кулак. Тагрия притворилась, что не заметила.

Перед рассветом похолодало, воздух стал влажным. Комары куда-то исчезли. Тагрия обошла вокруг лагеря, пытаясь согреться. Заросший бородой до самых глаз кривоватый часовой — настоящий разбойник, не чета Тинкалу, — многозначительно показал ей заряженный арбалет.

— Мне надо в кусты, — сообщила Тагрия. — Пойдешь со мной, чтобы я не сбежала?

Разбойник ухмыльнулся, показав жутковатый рот с единственным торчащим зубом, и ткнул в противоположную от лошадей сторону:

— Иди туда.

— Но там нет кустов.

Еще одна жуткая ухмылка. Тагрия пожала плечами:

— Ну, как скажешь.

Она бродила меж деревьев, сколько хватило вредности и все ждала, когда бдительный часовой отправится на поиски, но тот не поддался — понял, что его дразнят. Пришлось возвращаться. Разбойник встретил ее насмешливым оскалом. Тагрия с досадой кивнула и прошла к своему месту возле спящего брата.

Исара тихонько сопела в своем мохнатом спальном мешке. Даже ночью она не расставалась с мечом. Интересно, подумалось вдруг, как ей путешествуется с компанией разбойников-мужчин? Их отпугивает страх перед колдовством, или Исара все-таки отрубила парочку слишком смелых рук? Тагрия от всей души пожелала расстаться с шайкой Тинкала прежде, чем такой вопрос встанет перед ней. Можно сколько угодно нахальничать и дразнить вооруженных до зубов головорезов, но от страха все равно подводит живот и стучат коленки. И ведь никто не спасет, разве что Исара, да и та — только если окажется в хорошем настроении.

Не прошло и двух часов, как Тинкал громко объявил подъем. Разбойники зашумели, потягиваясь и сворачивая постели. Некоторые вслед за Исарой отправились к ручью, другие заменили умывание глотком из фляжки и бодрым утренним сквернословием. Тагрия разбудила Бетарана. К ее удивлению, рядом тут же очутился Динарик. Мешанина его кудрей напоминала больше птичье гнездо, нежели человеческую прическу, а уши оттопырились больше вчерашнего, хотя казалось, больше и некуда. Но улыбка изображала полную готовность помочь, и Тагрия не стала придираться. Она не собиралась заводить среди разбойников кавалера, он завелся сам, так пусть будет полезен. А может быть, даже и полезней Исариных туманных замыслов? Тагрия заговорщицки улыбнулась парню.

Когда Бетаран, умытый и причесанный, оказался устроен под деревом с остатком вчерашнего окорока, она спросила:

— А ты уже умывался?

— Н-нет, — удивленно ответил Динарик.

— Ага. Давай так: последи за моим братом, пока я схожу умоюсь, а потом я за ним послежу, а ты умоешься. Ну и, наверно, мы еще успеем поесть?