Аборигены галактики - Игорь Вереснев

Коршунов осторожно убрал одеяло. Видимо, киллеру оно тоже помешало как следует прицелиться: болт застрял в плече жертвы. Если бы не яд, рана была бы не смертельной. Даже легкой для живучих ракшасов.

Скрюченные пальцы едва заметно вздрогнули.

– Она жива! – поспешно крикнул Коршунов. – Жан, сюда!

Врач мгновенно оказался рядом. Приложил к ране диагноста. Нахмурился. Туземный лекарь тоже заглянул в комнату. Возразил:

– Она уже не жива. Нет противоядия.

Врач развел руками:

– Он прав, мы ей ничем не можем помочь. Я вообще удивляюсь, что она до сих пор дышит. Должно бы из-за того, что крупные кровеносные сосуды не задеты, яд медленно распространялся. Если бы ее сразу отправили в больницу, на переливание крови…

У Тимура кулаки сжались сами собой. Он шагнул к милицмейстеру.

– Как скоро после сигнала вы были на месте?

– Около пяти земных минут.

– И вы не заметили, что она жива? Почему вы не доставили ее в больницу?!

– Зачем? Она не представляет ценности.

Он был искренне удивлен. Коршунову захотелось врезать в его квадратную челюсть. Бесполезно, не поймет. Как и большинство из них.

Он вернулся к женщине, осторожно взял ее, уложил на постель. Спросил у врача:

– Вы можете привести ее в сознание?

– Да, но это ее убьет. – Врач встретился взглядом с Коршуновым, смутился: – Извините, старший инспектор, я сказал глупость.

Приложил к шее женщины инъектор. С полминуты ничего не происходило. Затем веки ее дрогнули, поднялись. На Коршунова глянули светло-серые, вполне человеческие глаза.

Он склонился к женщине, заговорил, четко выговаривая слова на языке черных ракшасов, – надеялся, что не ошибся с национальностью:

– Ты видела, кто стрелял? Ты его узнала?

Милицмейстер каркнул себе под нос. У ракшасов это означало смешок. Презрительный.

– Что она может понимать? Это же не человек, женщина!

Милицмейстер пробормотал фразу на языке черных ракшасов, но «женщина» он произнес по-русски, и оттого фраза его прозвучала особенно цинично. В ракшасских языках не было аналога слову «женщина», «мужчина» означало то же самое, что «человек». Положение ракшасок было не многим выше, чем у домашних животных, их удел – заботиться о муже и производить потомство. Наука Ракшаса объясняла такой уклад значительным отставанием особей женского пола в умственном развитии. Земные экзобиологи несколько лет искали причины подобного дисбаланса в геноме туземцев. А нашли ее агенты Кей-Кей. Никакого дисбаланса не было! Младенцы обоего пола рождались с одинаковыми способностями. Но затем всех девочек подвергали «инициации» – операции на головном мозге. Проще говоря, варварской лоботомии. Традиция так прочно укоренилась в культуре и религии, что покончить с освященным тысячелетиями изуверством не удавалось даже на Земле, – ракшасы твердили, что самка тупа от природы, а операция избавляет ее от будущих страданий, от понимания собственной неполноценности. И отправляли в земные интернаты исключительно сыновей. Переубедить их не было никакой возможности. До недавнего времени. Старшая дочь бургомистра Старооскольского лагеря, Кийра Каррохос, инициации не подвергалась, в настоящее время училась в шестом классе Верхнетагильского интерната, была лучшей подругой Риммы Коршуновой и способностями превосходила всех своих соучеников-соплеменников. Через несколько лет девочка обещала стать бомбой, способной взорвать насквозь прогнившую гендерную теорию Ракшаса, их замшелую религию и культуру. Да, причины лично ненавидеть Дора Каррохоса были у многих.

Тимур зло глянул на милицмейстера, и тот предпочел заткнуться. Коршунов вновь склонился к умирающей.

– Твой муж что-то сказал? Дор Каррохос что сказал? Повтори!

Женщина шевельнула губами. Еле слышно прохрипела:

– Хаша-раппа. Хашарап…

Глаза ее остановились, остекленели. В уголках слишком больших, непривычно выпяченных губ выступила алая пена.

– Все, – констатировал врач. – Теперь все.

Тимур и сам это понял. Аккуратно накрыл обнаженное тело одеялом. Задумался. Хашараппа, – нелегальная организация традиционалистов, пытающаяся контролировать жизнь в лагерях беженцев. И одновременно оказывающая услуги по шпионажу для правительства Империи Черных Ракшасов. Впрочем, в Кей-Кей знали, что Хашараппа одновременно работает и на Серых Владетелей, и на Республику Багряного Берега, и на десяток прочих ракшасских государств. Различались ракшасы не цветом кожи и не особенностями вероисповедания, а исключительно геральдическими символами и диалектами языка. Но все это второстепенно. А важно то, что Дор Каррохос никогда не оставил бы ночевать у себя в доме человека, которого не знал бы очень хорошо, кому бы не доверял, как самому себе. Тем более, которого бы подозревал в связях с традиционалистами. Нет, убийцы проникли в дом извне. Но как?! Подобраться незамеченной к дому не смогла бы ни мышь, ни птица… Хотя нет, мышь смогла бы.

Коршунов быстро вышел в коридор, поманил за собой Самотеху. Спросил вполголоса, убедившись, что никого из ракшасов нет рядом:

– Где бомбоубежище?

Куратор лагеря округлил глаза, и Тимуру пришлось объяснить:

– Все богатые ракшасские дома оборудуются собственным «бомбоубежищем» – это традиция. Дом градоначальника строили давно, еще до того, как эту должность занял Дор Каррохос. Значит, здесь обязательно есть «бомбоубежище». Где оно?

Самотеха пожал плечами. Признался:

– Я не знаю. Может быть, у местных спросить?

«Спрашивать у местных» Тимуру хотелось все меньше и меньше. Особенно учитывая то, что милицмейстер хоть и прожил на Земле два десятка лет, но родился и вырос на Ракшасе. Однако выбора не было.

Он вышел в переднюю, где тесной кучкой стояли туземные милицмены. Спросил:

– Где в этом доме бомбоубежище?

Ракшасы молчали, только быстро поглядывали на начальника. Тимуру пришлось повторить вопрос, теперь глядя милицмейстеру в глаза:

– Где бомбоубежище?

– В конец корьедор, – прокаркал тот нехотя по-русски, безбожно коверкая слова. – Двер есть заколочен. Нет пользы. Дор не чтил традиции.

Кулаки вновь зачесались. В Кей-Кей велось досье на всех ракшасских функционеров, в связях с Хашараппой старооскольский милицмейстер уличен не был. Но об убийстве бургомистра он явно не сожалел и вряд ли стал бы ему мешать. Почему Каррахос оставил его на ответственной должности? Тонкая ракшасская политика, не иначе… Черт бы ее побрал.

Коршунов прошел в самый конец коридора. Здесь были спальни младшей жены и гостевые, санузлы, кухня. Торцевая дверь и впрямь выглядела запертой. Тимур внимательно осмотрел ее. Пластик, тонированный под композитную сталь. «Бомбоубежище» было ритуальным, а не реальным.

Он оглянулся, скомандовал:

– Прижмитесь к стене, освободите коридор!

Вынул из кобуры короткоствольный патрульный бластер, взялся за ручку двери. Резко дернул. Дверь распахнулась, как и ожидалось, в лицо дохнуло холодом и затхлостью. Дверь была вскрыта изнутри. Убийцы пытались сделать это аккуратно, тихо, чтобы не разбудить домочадцев. Но что-то пошло не так. Или, может быть, Каррахос не спал, развлекался с молоденькой женой? Как бы то ни было, когда подоспела милиция, преступники были еще близко, их можно было взять по свежим следам! Только никто и не пытался это сделать. Слишком многих устраивала смерть своенравного бургомистра.

– Возьми еще двух людей, и за мной! – приказал Тимур Самотехе.

Включил фонарь, принялся спускаться по крутым ступеням.

«Бомбоубежище» было оборудовано в полном соответствии с традициями: общая комната, заставленная столами и стульями, на стеллажах от пола до потолка – коробки с какими-то консервами, бочонки с водой. Две спальни: малая для хозяина и большая, с двухъярусными кроватями – для жен и детей. И везде – паутина, пыль, плесень. Дор Каррахос в самом деле ни разу сюда не наведывался.

Но Тимура оборудование «бомбоубежища» не интересовало. Главное нашлось в углу большой спальни. В стене под кроватью зияла дыра. Рядом – гора свеженакрошенного щебня и штукатурки. Коршунов присел на корточки, затем и вовсе на четвереньки стал. Посветил в дыру. Тоннель. Старый. Свет мощного фонаря тонул в черной бездне.

Он осторожно заполз в него, ковырнул ногтем стену, понюхал. Тоннель в самом деле был очень старым. Канализационная сеть древнего завода.

– Куда он ведет? – тихо спросил у сунувшегося следом Самотехи.

– Понятия не имею. Я о нем вообще не слышал.

– Плохо. А Хашараппа, получается, слышала. Так кто на самом деле курирует лагерь? А, Влад?

Почти час оперативники убили, плутая по вонючим темным коридорам. То находили следы прошедших здесь недавно злоумышленников, то вновь теряли. В конце концов Коршунов сдался. Наверняка преступники уже выбрались из этого лабиринта. В Старооскольском лагере у Хашараппы имелся свой резидент и несколько осведомителей, как и во всех остальных. Следовало их задержать и допросить, если они еще не сбежали. А если сбежали – разыскать, задержать и допросить. Земля не Ракшас, здесь затеряться не получится. Но прежде всего следовало поставить в известность Лорда.