Вечная невеста - Марина Серова

Посещение же саранского управления внутренних дел оказалось кратковременным, но в то же время плодотворным. Мельников связался со своими коллегами и предупредил их о моем визите.

В управлении меня принял молодой лейтенант с довольно невзрачной внешностью, весьма соответствовавшей городу Саранску. Создавалось такое впечатление, что он пришел на работу в милицию прямо со школьной скамьи. Представился он, однако, мне по всей форме, назвав себя Владимиром Юрьевичем.

— Мы знаем, что Антон Николаевич Чесноков исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой круглую сумму денег, — начал Владимир Юрьевич. — Дело в принципе ясное, но непонятно, где этого Чеснокова искать. Здесь у него осталась квартира, которая пустует, ведь родственников у Чеснокова здесь нет.

— Дело в том, что меня к вам привело убийство бывшего сотрудника этой же фирмы…

— Да, мы в курсе, — прервал меня лейтенант. — Что касается этого самого Порфирьева, о котором идет речь, то ничего сказать мы о нем не можем. Потому что он после исчезновения Чеснокова уехал, и мы его не допрашивали.

— То есть не стали искать? — удивилась я.

— Мы опросили Эльвиру Голицыну, секретаршу. Она дала довольно убедительные показания насчет Порфирьева. Что же касается другого товарища, который работал в «Сар-Би-Си», некоего Андрея Третьякова, то он в настоящее время находится в психиатрической больнице.

— Вот как? — удивилась я.

— Да, история с этим кредитом на него сильно повлияла. Но там нет ничего удивительного, он находился на учете у психиатра уже несколько лет. Я еще удивляюсь, почему этот Третьяков занимал такую ответственную должность. Зачем его держали в фирме?

— А с самим Третьяковым вы разговаривали? И вообще как получилось, что он загремел в психушку?

Лейтенант ухмыльнулся и, пожав плечами, ответил:

— Дело в том, что после того, как Чесноков сбежал, Третьяков пришел домой к секретарше, всячески ее оскорблял, дебоширил… Она вызвала бригаду, и его, так сказать… того. — Владимир Юрьевич махнул рукой, как бы показывая, что Третьякова вытурили из квартиры Эльвиры Голицыной одним махом в психушку.

— Так вы разговаривали с ним?

— Ездили в психушку, добились встречи после долгих препирательств с врачами. С ним говорить бесполезно, у него обострение, как нам сказали… А он сам говорит: «Ничего не помню, я, как узнал, что Чесноков сбежал, с катушек слетел». Про дебош свой, мол, ничего не помню, ну, и так далее. Вот, собственно, и все. Выглядел он каким-то пришибленным, наверное, лекарствами напичкали его, вот он и подуспокоился. Врачи сказали, что подержат его несколько месяцев и, если все будет нормально, выпишут.

— И когда эти несколько месяцев должны закончиться? — поинтересовалась я.

— Да уже немного осталось, — подумав, ответил лейтенант. — Если выпишут, мы с ним побеседуем, разумеется… Но вообще, я скажу вам, тухловатое дело. В розыск объявили, а так — никаких следов. Технично всех кинул этот Чесноков.

И лейтенант посмотрел на часы. «Это намек, — решила я. — Намек на то, что он сообщил мне все, что знал, и что мне пора уходить».

Я не стала испытывать терпение молоденького лейтенанта. Разумеется, тот с поразительным равнодушием воспринял дело Порфирьева — оно его не касалось никоим образом, а своих дел, видимо, было по горло. Поэтому, получив от Владимира Юрьевича адрес Эльвиры Голицыной и на всякий случай Андрея Третьякова, я из милиции в первую очередь отправилась к бывшей секретарше фирмы «Сар-Би-Си».

Это было девятиэтажное здание на окраине города, в центре нового микрорайона. На звонок мне открыла довольно высокая девушка лет под тридцать, с крашеными в жгуче-черный цвет волосами. Прямые волосы, густая, очень ровно подстриженная челка, закрывающая лоб, черные брюки и блестящая блузка — такой предстала перед мной Эльвира Голицына.

Сомнений в том, что это она, не было — я уже познакомилась с ней заочно по фотографиям.

— Здравствуйте, — первой начала я. — Мне необходимо с вами побеседовать в связи с одним происшествием в городе Тарасове.

— В Тарасове? — Черные брови удивленно поднялись. — А… Что там… произошло? Я вообще-то там никогда не была.

— Убили одного вашего бывшего коллегу, Алексея Порфирьева, — сообщила я.

— Алексея? — В карих глазах девушки промелькнул испуг. — Господи, а как? Что случилось?

— Давайте уж поговорим на эту тему в спокойной обстановке. Можно войти?

— Да, конечно, — растерянно отозвалась Эльвира. — Проходите.

Она, видимо, была поражена неожиданно свалившимся на ее голову известием о смерти Порфирьева, потому что даже не спросила, кто такая я, а просто пропустила меня в прихожую.

Эльвира пригласила меня в большую комнату, и я опустилась в мягкое кресло перед журнальным столиком. Эльвира расположилась напротив и нервно закурила. Обстановка в комнатах была современной и комфортной. Чувствовалось, что в квартире недавно был сделан хороший ремонт. Новая мебель, дорогая бытовая техника, модные занавески на окнах. Сама хозяйка тоже выглядела ухоженной.

«Интересно, где она работает сейчас? — мелькнуло у меня в голове. — Или все это было сделано на заработки в „Сар-Би-Си“? А может быть, вообще это материальная поддержка близкого мужчины? Или нескольких? Хотя, собственно, пока это не имеет для меня значения. Если возникнет надобность — спрошу у нее».

— Я — частный детектив, меня зовут Татьяна Иванова, — решила все-таки представиться я. — Занимаюсь расследованием смерти Порфирьева, вот поэтому и обратилась к вам.

— А… Что, в Тарасове есть частные детективы? — никак не могла отойти от потрясений Эльвира.

— По крайней мере один точно есть, — улыбнулась я, желая как-то подбодрить девушку. — И нанял меня директор бара «Гладиатор» Барабаш Вениамин Викторович. Вы никогда не слышали от Порфирьева такого имени? Или названия бара?

— Нет, никогда, — машинально покачала головой Голицына. — Он вообще почти ничего о Тарасове не рассказывал, да мне и неинтересно было…

— Я в курсе истории с фирмой, в которой вы работали, — продолжала я. — И знаю, что руководитель фирмы исчез в неизвестном направлении, предварительно взяв кредит на крупную сумму. Но мне хотелось бы услышать, что думаете по этому поводу вы. У меня ощущение, что смерть Порфирьева связана с этой историей.

— Почему вы так решили? — Казалось, Голицына испугалась еще больше.

— Кроме этого случая, ничего подозрительного в жизни Порфирьева за последний период не обнаруживается.

Голицына пожала плечами и ничего не ответила. Сделав три затяжки, она наконец заговорила:

— Ну… Понимаете, я-то что могу сказать? Действительно, нехорошая история, я сама не в восторге от того, что когда-то устроилась в «Сар-Би-Си». Но почему понадобилось убивать Алексея? Он-то здесь при чем? Даже если Антон Николаевич и кинул своих кредиторов, а соответственно, и нас, то зачем ему или этим самым кредиторам разбираться с Алексеем? Он просто один из нас, обычный рядовой сотрудник. Он так же пострадал, как и мы. Я, например, до сих пор не могу найти приличное место.

— То есть вы сейчас не работаете, — уточнила я.

— Нет, — покачала головой Эльвира. — Пробовала устроиться в другую фирму, но очень скоро оттуда ушла. Очень уж разительным был контраст по сравнению с «Сар-Би-Си». Да и зарплата ниже. А человек ведь быстро привыкает к хорошему. Пока мне еще хватает сбережений, я накопила, пока в «Сар-Би-Си» работала, да и мама помогает. Но все равно нужно куда-то устраиваться, долго без работы не протянешь.

— Что же, кроме Чеснокова, все были рядовыми? Вас там и было-то четыре человека, — недоверчиво заметила я.

— Ну… Нет, — подумав, ответила Эльвира. — Андрей Третьяков считался как бы заместителем Антона Николаевича. Возможно, он и был в курсе дел своего шефа. А мы с Алексеем, так сказать, среднее звено.

Эльвира помолчала, потом, поймав мой пристальный взгляд, усмехнулась и сказала:

— Я вижу в ваших глазах немой вопрос и сразу хочу на него ответить. Я действительно была просто средним звеном. И, так сказать, обычного во многих конторах момента насчет… ну, связей с шефом, неформальных отношений… ничего такого не было. Хотя я свободная, незамужняя женщина. Точнее, разведенная, — вздохнула Эльвира. — Но Антон Николаевич никогда не делал никаких намеков. В мои обязанности входили секретарские функции и отчасти наблюдение за девочками, которые занимались у нас отчетностью.

— А кто был бухгалтером?

— Третьяков, — ответила Голицына. — Вот он и был фигурой, наиболее приближенной к Антону Николаевичу.

— Кстати, вот о нем давайте и поговорим поподробнее, — попросила я. — Что он за человек, что за отношения были между ним и Чесноковым и чем можно объяснить его дальнейшее поведение, весьма, на мой взгляд, странное. Я слышала, что он поднял некий бунт? Кстати, у вас дома.