М - значит магия - Нил Гейман

Стояла прекрасная ночь, какие бывают в начале октября: тепло, почти как летом, и полная луна светила чуть ли не в полнеба. Все вокруг было видно, как на ладони. Последыш огляделся.

– Который твой? - спросил Последыш.

Гор приосанился и взял Последыша за руку. Он привел его в дальний, заросший травой угол лужайки. Вместе они раздвинули длинные стебли. Камень лежал заподлицо с землей, и когда-то, лет сто назад, на нем была надпись. Сейчас она почти стерлась, но под двумя датами можно было разглядеть слова:

ГОР ЧО ЛЮБИМОМУ НЕЗАБВЕ

– Бьюсь об заклад, здесь было «незабвенному», - сказал Гор.

– Ну точно, я так и подумал, - отозвался Последыш.

Они вышли из ворот, и пошли оврагом к развалинам старого города. В домах проросли деревья, и стены обвалились, но здесь не было страшно. Они играли в прятки. Они играли в первопроходцев. Гор показал Последышу отличные места, и даже хижину, в которой была только одна комната. По его словам, это было самое старое здание во всем округе. И оно довольно неплохо сохранилось, для своего возраста.

– Как здорово все видно при лунном свете, - сказал Последыш. - Даже в домах. Я не знал, что ночью можно разглядеть все вокруг.

– Еще как можно, - хмыкнул Гор. - А потом, как привыкнешь, научаешься видеть вообще без всякой луны.

И Последыш позавидовал ему.

– Мне надо в туалет, - сказал он. - Есть здесь туалет?

Гор задумался.

– Не знаю, - признался он. - Мне он как-то ни к чему. Во дворах, конечно, есть кое-где сортиры, но я бы поостерегся туда соваться. Лучше просто вон иди в лесок.

– Как медведь, - сказал Последыш.

Он обошел хижину, и зашел за дерево в лесу, подступавшем прямо к задней стене. Он никогда еще не справлял нужду под открытым небом, словно дикий зверь. Он вытерся опавшими листьями и пошел обратно. Гор сидел, облитый лунным светом, и ждал его.

– Как ты умер? - спросил Последыш.

– Заболел, - ответил Гор. - Мама сильно плакала и дала мне какую-то гадость. Я и умер.

– Если я захочу остаться здесь, с тобой, - спросил Последыш, - мне тоже надо умереть?

– Может быть, - ответил Гор. - Ну, то есть, наверно, да.

– А на что это похоже, когда ты мертвый?

– Так себе, - вздохнул Гор. - Самое плохое, что поиграть не с кем.

– Но на том лугу ведь полно людей, - сказал Последыш. - Они разве с тобой не играют?

– Не-а, - ответил Гор. - Они все больше спят. И даже если встают, им неохота просто сходить на что-нибудь посмотреть. Или там, сделать что-нибудь. Им неохота гулять со мной. Видишь то дерево?

Это был огромный бук, его гладкая серая кора потрескалась от старости. Он рос на том месте, где девяносто лет назад была городская площадь.

– Вижу, - сказал Последыш.

– Полезли?

– Так высоко ведь!

– Ага. Высоко. Но туда легко залезть. Сейчас покажу.

И правда, залезть на дерево оказалось легче легкого. За трещины в коре было удобно цепляться, и мальчики мигом оказались наверху, словно пара мартышек, или пиратов, или разведчиков. С верхушки дерева был виден весь мир. Небо на востоке начинало светлеть, самую чуточку.

Мир замер в ожидании. Ночь кончалась. Мир затаил дыхание, готовясь родиться заново.

– У меня сегодня был самый лучший день в жизни, - сказал Последыш.

– У меня тоже, - отозвался Гор. - А что ты будешь делать теперь?

– Не знаю, - признался Последыш.

Он представил себе, как пойдет по этому новому миру, до самого моря. Он представил себе, как он будет расти и стареть, выбиваясь в люди. Когда-нибудь он станет сказочно богат. А потом он вернется обратно в дом с близнецами, подъедет к нему на роскошной машине или, может быть, придет на футбол - в его истории близнецы не только не постарели, но и вообще не выросли. Он ласково смотрит на них, и приглашает всех - и близнецов, и родителей - в лучший ресторан в городе, и они говорят ему, что никогда не понимали его и всегда плохо к нему относились. Они просят прощения и плачут, а он молчит, и ни говорит ни слова. Он просто ждет, когда схлынет этот поток. А потом он подарит что-нибудь каждому, и снова исчезнет из их жизни, на этот раз навсегда.

Хорошая была мечта.

На самом деле - он понимал это - он пойдет дальше, и его найдут завтра или послезавтра, и отвезут домой, и там на него будут кричать, и все останется, как прежде, и день за днем, час за часом, до скончания века он останется Последышем, только теперь на него будут злиться за то, что он посмел сбежать из дому.

– Мне спать пора, - сказал Гор, и полез вниз.

Последыш вскоре понял, что слезать намного тяжелее: не видно, куда поставить ногу, и приходится нащупывать упор. Пару раз он чуть не сорвался, но Гор всегда помогал ему, подсказывая, что «здесь надо взять чуть правее», и они в конце концов слезли вниз.

Небо светлело, луна бледнела, стало хуже видно. Они пошли обратно по оврагу. Иногда Последыш вообще не мог разглядеть Гора, но когда он вышел на луг, он увидел, что тот ждет его.

Они молча вышли на лужайку, полную надгробий. Последыш обнял Гора за плечи, и они в ногу пошли по склону холма.

– Ну, спасибо, что заглянул, - сказал Гор.

– Здорово погуляли, - заметил Последыш.

– Ага, - отозвался Гор. - Точно.

Где- то в чаще защебетала птица.

– Если бы я решил остаться… - вдруг выпалил Последыш. И умолк. Я уже ничего не смогу изменить, подумал он. Я никогда не доберусь до моря. Меня не отпустят.

Гор долго молчал, не говоря ни слова. Мир был сер. К птичьему хору присоединилось еще несколько голосов.

– Я этого сделать не могу, - в конце концов сказал Гор. - Они могут.

– Кто?

– Те, кто там.

Светловолосый мальчик указал на полуразрушенный дом на холме, черным силуэтом выделявшийся на фоне рассвета, который светил в разбитые окна. Даже в сером полусвете дом нисколько не изменился.

Последыш поежился.

– Так там кто-то есть? - спросил он. - Ты вроде говорил, там пусто.

– Пусто? - удивился Гор. - Нет. Я говорил, там никто не живет. Есть разница.

Он взглянул на небо.

– Ну все, я пошел, - сказал он.

Он пожал Последышу руку. А потом просто исчез.

Последыш стоял посреди старого кладбища совсем один и слушал, как щебет птиц разносится в чистом утреннем воздухе. Потом он пошел вверх на холм. Одному идти было тяжелее.

Он нашел свой рюкзак там, где оставил его. Он съел последний «Милки Вэй» и посмотрел на разрушенный дом. Его пустые окна были словно глаза, следившие за ним.

Внутри было темно. Темным-темно.

Он пробрался через заросший сорной травой двор. Дверь в дом почти развалилась. Он остановился на крыльце и подумал, стоит ли оно того. Он чувствовал запах гнили, сырости, и еще чего-то. Ему показалось, что он услышал, как что-то движется в глубине дома, в подвале, или, может, на чердаке. Какое-то шарканье. Или царапанье. Трудно сказать.