Затон - Алексей Фомин

Ровно в восемнадцать ноль-ноль он свернул с Беговой на площадь перед ипподромом и покатился вдоль ряда оставленных хозяевами машин, ища свободное место. Свободное место нашлось рядом с Эдькиным «Лэндкрузером».

Вот так всегда, – хвастливо сказал Эдя. – Все на мне, все на мне. Я даже место тебе на стоянке должен занимать. Чтобы ты без меня делал…

Да хватит тебе сегодня на меня наезжать по поводу и без повода, – возмутился Вадя. – Говори уж лучше, зачем заставил меня сюда притащиться.

Давай в машину сядем, не стоя же беседовать, – предложил Эдя.

Ну, садись, – Вадя широко распахнул дверь своего «Порше».

Нет, у тебя не хочу. Слишком низко, тесно… Пойдем лучше ко мне. Хоть посидим свободно, как люди.

Вадя поставил на сигнализацию свое авто и с кислой физиономией, долженствующей означать: «Ну, на вас не угодишь», – обошел Эдькин сундук и, усевшись рядом с ним, спросил:

Итак… О чем монсеньор желает побеседовать?

Скажи, Вадь, а что, ты не можешь не выпендриваться? Что, попроще жить нельзя? – Эдя кивнул на Вадькиного любимца «Порше». – Купил бы себе подержанную «Камрюху» или «Максимку», на крайний случай «Мерс» какой-нибудь. Ты что, бандит? Или сын олигарха?

Так ты притащил меня сюда, чтобы нравоучения читать? – возмутился было Вадя, а потом подумал: «Черт с ним, пускай гундит. Это он так за прошлую неделю отыгрывается. Потерплю… Брань на вороту не виснет».

Деньги у тебя есть? – внезапно поинтересовался Эдя.

Вадя охотно достал бумажник.

Да я не об этих деньгах говорю, – досадливо поморщился Эдя. – У тебя за душой что-нибудь есть? Ведь кроме машины, которых ты поменял за последние три года семь или восемь…

Эта девятая, – уточнил Вадя.

Вот, – Эдя согласно кивнул. – Кроме машин, баб, которых ты поменял еще больше, чем машин, да кучи тряпок, которые уже ничего не стоят, у тебя ведь и нет ничего. Ты даже себе квартиру не удосужился купить.

У меня есть квартира, – осторожно вставил Вадя, не понимая, куда клонит его партнер. – Та, в которой я сейчас живу.

Эта квартира принадлежит нам троим, вернее фирме, – поправил его Эдя. – Ты погоди, о ней еще будет отдельный разговор. Ты живешь одним днем. Ты о будущем когда-нибудь задумываешься? Ты хоть представляешь себе сколько стоит жениться? Ребенка завести? Вырастить, выучить его? А?

Эдя, – с притворной скромностью потупив глаза и изобразив полнейшую покорность, промямлил Вадя, – я не собираюсь жениться, тем более ребеночка заводить.

Ну и дурак, – все так же, с пылом воскликнул генеральный, совершенно не заметив Вадиной игры, содержащей изрядную долю издевки. – Вот на ком, на ком, а на Анне следовало жениться и детей с ней завести, и пройти всю жизнь рука об руку…

Вадин смех был для него полнейшей неожиданностью. Он хохотал так, что из глаз у него полились слезы.

Ой, уморил, – он достал платок и вытер слезы, размазывая их по лицу. – Я все понял, Эдька. – Он судорожно всхлипнул, подавив очередной приступ хохота. – Ты в нее влюблен. Дурачок… Ну и чего же ты таишься? Пойди и откройся ей. Она баба ласковая, как кошка. Ты не обращай внимания на суровый взгляд. А так она, знаешь, какая нежная… Она тебя поймет и примет… Вот увидишь.

То-то ты после ее ласкового взгляда в штаны наложил и неделю прятался как… – Эдя постарался задеть друга, как можно больнее, но не найдя сравнения осекся.

Это ты зря. Я же по-дружески тебе советую. – Вадя уже полностью овладел ситуацией и чувствовал себя вполне комфортно, в то время как Эдя потерялся и сник. – Ведь бабы, они, знаешь, какие… По сути все одинаковые. И нос у нее кверху, и взгляд отстраненный, и вся из себя она такая деловая… А ты ей предложи просто: «Давай жить вместе…», – и все. Она твоя. Ведь разговоры про гражданский брак, равенство полов, эмансипацию – это все фигня. На самом деле они все хотят замуж. И каждая дура думает, что она поживет с тобой немножко, а потом ты, весь такой ею очарованный, потащишь ее под венец. А на самом деле, попользовался и… Пом-м, – причмокнув губами, Вадя издал звонкий звук, – под зад коленом. Следующая…

А зачем тебе следующая? – осведомился Эдя. – Сам же говоришь, что они все одинаковые.

Одинаковые то, одинаковые… Но разнообразие, знаешь, как бодрит. И потом… Это постоянное ощущение безграничной власти. Хочу – облагодетельствую, хочу – прогоню. А подзаряжаешься от них, знаешь как… Ментальной энергией, – пояснил Вадя. Он сел на своего любимого конька и говорить, казалось, мог бесконечно. – Жизнь – это, вообще, война полов. То ты ее оседлал, придавил, притиснул, ноги ей распялил и пользуешь, пользуешь, пользуешь… А то она тебе на загривок вскочила, в шею длинными, острыми когтями впилась и пользует, пользует тебя…

Используешь, – поправил Эдя.

Не придирайся к словам, – огрызнулся Вадя. – А Анька…

Оставь Анну в покое, – резко оборвал его Эдя. – Теперь я тебе охотно верю. Ну, в то, что она хочет убить тебя. Если ее коснулась хотя бы десятая часть того дерьма, которое ты на меня сейчас вывалил, то она не может не желать твоей смерти.

Вадя хохотнул, на этот раз коротко и деланно.

Теперь я все понял, Эдька, – сказал он. – Ты всегда мне завидовал. И теперь, с Анькой, и раньше… Тебе ведь все время одни мышки доставались, а у меня такие роскошные девки были. И ты, оказывается, все время завидовал… Бедный Эдя. Черт, ты бы уж лучше сказал мне, я бы поделился, честное слово.

Да у меня далеко не со всеми этими, как ты выразился мышками, что-то было.

Бедный Эдя. Ну, кто ж тебе виноват, что ты даже мышек трахнуть не мог, – Вадя с притворным сожалением покачал головой.

Зато со многими из них у меня до сих пор сохранились добрые, дружеские отношения. Я вообще привык строить и отношения с людьми, и свою жизнь с перспективой, на годы вперед.

А я живу одним днем. Да, – гордо сказал Вадя. – Я люблю дорогие спортивные машины. У меня их уже девять штук перебывало. Я люблю красивых девок. Я люблю модно, красиво одеваться. Я люблю и умею (заметь!) красиво и качественно отдыхать. Я люблю развлекаться, играть, в конце концов. Вот на это нужны деньги, понимаешь? А не на то, чтобы, трясясь над каждой копейкой, складывать их в чулок! А по поводу того, что ты говоришь… Где-то, когда-то там понадобятся… Так заработаем! На то мы и бизнесмены.

Эдя сидел и в такт его словам молча кивал головой, как бы соглашаясь с ним. «Хрен бы ты чего заработал, – думал он, – если бы не мои связи в мэрии да Анькина оборотистость. Так бы и сидел в НИИ за компом, штаны протирал».

Вадя, истолковав его молчание, как согласие со своей позицией, еще более воодушевившись, продолжал:

Да пойми же ты, чудак-человек, мы живем в России, здесь по-другому нельзя. Сегодня ты – человек, и все у тебя есть, а завтра хлоп – дефолт, банковский кризис, девальвация, национализация, отнимация, хренация… И ты – уже никто. Сегодня ты – олигарх, сидишь, на всех сверху поплевываешь, а завтра – лагерная пыль, за всеми парашу выносишь… Так я-то хоть что-то видел, попробовал… А ты? Что видел ты, кроме своей работы и этой держаной-передержаной «Тойоты»?

Ну, ладно, – неожиданно жестко вдруг оборвал его Эдя, – мы сюда действительно приехали не за тем, чтобы о смысле жизни беседовать. Сегодня я имел две оч-чень серьезные беседы с оч-чень серьезными, деловыми людьми. В риэлторской фирме и адвокатской конторе.

Зачем? – по инерции продолжая улыбаться, спросил ничего не понявший Вадя. – Ты не доверяешь нашему юристу?

Как ты, надеюсь, помнишь, Анна не просто сотрудник, она наш партнер. И она не просто уволилась. Она требует свою долю, – объяснил Эдя. – И я не хочу, чтобы кто-то из наших об этом знал.

Какая еще доля? – искренне возмутился Вадя. – Какая доля? От чего? Она что, с ума сошла? У нас же нет ничего! Ну, столы там всякие, компы. Ну, отдай ей треть… Денег же на счету ноль… Ведь правда же?

Ноль, – подтвердил Эдя. – Пока. Как зарплату выдали две недели назад, так ноль. Так я ей и ответил.

И правильно, – поддержал Вадя. – Пошла она…

Но… – Эдя забарабанил пальцами по рулю и, не поворачиваясь к Ваде, глядя прямо перед собой, сказал: – Она претендует на свою долю в немецком заказе. Уже все прикинула. По миллиону на брата. Накладные, то, се, по шестьсот пятьдесят-семьсот тысяч евро должно остаться. Первый миллион сейчас придет со дня на день, так что, выдай, говорит, мою долю.

Ну, ничего себе… – аж задохнулся от возмущения Вадя. – Эту ж работу еще нужно сделать, еще заработать эти деньги. А ее с нами не будет. Так что, пошла она…

Эдя хмыкнул.

Понимаешь, она считает, что свою часть работы она уже сделала. И, по сути, она права. И сделала, надо признать, великолепно. – Эдя повернулся к другу и, прищурившись, внимательно стал разглядывать того, как будто увидел его впервые.

И что ты? – Вадя выглядел совершенно растерянным.

А что я? – Эдя развел руками, как бы расписываясь в собственной беспомощности. – Я попробовал ей повесить лапшу на уши, вот примерно, как ты сейчас… Но не на ту напал. Молодец девчонка, вообще-то. – Аж причмокнул от восхищения Эдя. – Она мне говорит: «Понятно. Я так и думала, что ты меня начнешь динамить. Судиться с вами я не собираюсь. Я сделаю проще. Я продам квартиру на Жукова. Я уже проконсультировалась с риэлторами. Если быстро продавать – семьсот тысяч гарантировано. А вы потом, если у вас совести нет, судитесь со мной». Вот так вот.