Баламут 4 - Василий Горъ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава Катиного рода проявил неплохие зачатки тактического мышления и выставил против меня мага Земли в ранге мастера четвертой ступени, дабы в бою с этим «монстром защиты» я потратил как можно больше Силы. Да, его каменный панцирь пал только под второй деструкцией, а покров, запитанный на дорогущий накопитель — с третьей. Но для достаточно мощных каменных кулаков и обсидиановых игл я оказался слишком подвижен, а для воздушной удавки – слишком увертлив. Так что секунде на двенадцатой поставил точку и в этом поединке. По традиции плетью молний.
Следующий противник — свекр Жени, решивший отомстить за сына — вышел сам. Понадеявшись на третью ступень в ранге Гранд, сродства с Огнем и Жизнью, очень емкие накопители и реальный боевой опыт. В любой другой ситуации я бы принял во внимание его солидный возраст, потянул время и добился своего без особого риска. Но договоренности никто не отменял, так что я добавил к используемым заклинанием одиночные деструкции и работу костяными клинками по «этажам». В таком режиме защиты приказали долго жить раза в два быстрее, чем рассчитывал мой оппонент, а «испарившаяся» левая стопа напрочь сбила концентрацию. В общем, к нарезанию урода на ломтики я приступил, потеряв всего пятьдесят с небольшим процентов объема покрова. И, видимо, очень сильно перестарался со зрелищностью, так как трое оставшихся «обидчиков» решили уйти из жизни менее болезненно, атаковали Долгорукого и… превратились в пепел под одновременным ударом сразу семи Грандов-огневиков!
Владислав Мстиславович, вовремя прикрытый заклинаниями и тушками телохранителей, даже не вздрогнул — спокойно подозвал к себе дежурного целителя, дождался, пока тот вернет ему зрение, потерянное из-за ярчайших вспышек испепелений и сполохов, пару раз моргнул и уставился на командира «Азов»:
— Федор Иванович, скажите, пожалуйста, вы выполнили мой приказ, касавшийся телеметрии?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! — молодцевато ответил тот. — Все обитатели обоих поместий от восьми лет и старше были вежливо препровождены в залы для приемов, а картинка из этого транслируется до сих пор.
— Отлично! Значит, они меня услышат…
…Последние остатки злости государь сорвал на главе рода Нелюбиных, доставленном во дворец вместе с обидчиками близняшек, но дожидавшегося «высочайшей аудиенции» в смежном помещении.
Первые несколько минут, скажем так, просто возил мордой по столу, не задуряясь подбором выражений. А когда высказал все претензии, как-то резко успокоился и озвучил те самые решения, из-за которых я, собственно, и решил поучаствовать в этом спектакле:
— В общем, я забираю девочек в свой род, и это не обсуждается! Далее, их будущим озабочусь сам, а вы занимайтесь воспитанием остальных родичей. По возможности так, чтобы мне когда-нибудь захотелось назвать следующее поколение Нелюбиных достойными продолжателями дела великих предков. И последнее: перестаньте интриговать — в вашем положении это вызывает даже не недоумение, а презрение! На этом все, можете быть свободны…
Нелюбин вышел из зала, как оплеванный, и государь переключился на «Азов» — поблагодарил за службу, пообещал премии за идеальное выполнение приказов и отпустил восвояси. А после их ухода поднялся с трона и приказал нам следовать за ним.
Мы, естественно, повиновались, так что минут через десять оказались в хорошо знакомом кабинете, выполнили еще один приказ и, рассевшись вокруг стола, проводили взглядами Бера, отправленного «погулять».
Долгорукий заговорил еще до того, как щелкнул дверной замок:
— Катюш, будь добра, расскажи-ка о клятве, о которой я, вроде как, уже знаю!
— Клятв было две — ее и моя! — неожиданно выдала Женя, окончательно испортив мне настроение. — Мы сделаем аборты. С вашей помощью или без нее. Причем без вариантов, ибо от этих ублюдков мы рожать НЕ БУДЕМ!
Владислав Мстиславович набычился, подался вперед и… задавил рык, рвущийся наружу, так как увидел повелительный жест своей матушки. А она, по очереди вглядевшись в глаза девчонок, скрипнула зубами откинулась на спинку кресла и раздраженно шарахнула ладонями по подлокотникам:
— Они уперлись, Слав!
А после того, как увидела два абсолютно одинаковых кивка, хмуро добавила:
— Не поможем — сделают какую-нибудь редкую глупость…
Среагировала и на успокаивающее прикосновение Язвы, «прочитавшей» мои эмоции через щуп:
— Рат, для них это нормально: это вы, засечники, считаете рождение здорового ребенка величайшим благом на Земле и в принципе не понимаете, как можно делать аборты. А девушки, родившиеся и выросшие по эту сторону Стены, делят нерожденных детей на желанных и нежеланных…
— Так и есть! — подтвердила Катя, поймав мой взгляд. — Скажу больше: эти настолько нежеланны, что мы не откажемся от абортов даже в том случае, если ты перестанешь нас уважать. И еще: твоей вины в этом решении нет — да, оно было принято после того разговора, но, поверь на слово, что не случись его, мы пришли бы к тому же самому, просто через месяц или два…
—…и все равно сделали бы аборты… — так же уверенно продолжила ее сестра, куснула себя за нижнюю губу и озвучила еще один аргумент, который считала весомым: — Рат, мы выполняли брачные клятвы со дня свадьбы и до вчерашнего дня, хотя я имела полное право потребовать развода еще второго февраля. Говоря иными словами, относись к нам немного лучше хотя бы мужья — и мы жили бы их чаяниями до конца своих дней. А сейчас мы с Катей переполнены лютой ненавистью и жаждем избавиться от всего, что связывает с недавним прошлым! От всего, слышишь⁈
Я опустил голову и криво усмехнулся:
— Имеете полное право…
Потом поставил себя на их место. Причем ушел в свои мысли настолько глубоко, что не сразу понял, что она продолжает говорить, и успел уловить только часть фразы:
—…когда-нибудь сможешь простить…
Надрыв, чувствующийся в голосе, заставил поднять голову и посмотреть Жене в глаза, а слезы, скатывавшиеся по щекам девушки, помогли прозреть:
— Девчат, я на вас не в обиде. Честное слово! Просто привык смотреть на мир под одним-единственным углом, а перестраивать мышление достаточно быстро пока не умею. В общем, если ваше решение не изменилось, то помогу. Вернее, передам вас в руки целителей рода. Тем более, что обещал вам неделю счастливого отдыха в самом уютном Замке Империи.
— Обещания надо выполнять! Особенно такие, как это… — сквозь слезы улыбнулась она и посмотрела на Долгорукого: — Но разрешение, полученное от покойников, уже недействительно, а новый глава нашего рода почему-то молчит. Дя-а-адь Слав…
— Ох, и лиса же ты, Женька! — усмехнулся он, помурыжил девчонок очень длинной паузой, а затем озвучил решение: — Три дня на восстановление плюс неделя отдыха…
—…и день на перелеты туда-обратно… — невинно захлопав ресницами, прошептала Катя.
— Ладно, уговорили — даю вам десять дней. А потом выделю фронт работ и проверю, насколько добросовестно вы готовы жить чаяниями Империи.
— Что ж, тогда мы поехали на аэродром… — заявила Даша, поднялась с кресла, подошла к сыну и ласково потрепала его по волосам: — А ты поспи хотя бы несколько часов, а то загнал себя так, что смотреть страшно.
Не знаю, сколько души она вложила в это предложение, но государь на пару мгновений поплыл — закрыл глаза, расслабленно выдохнул и убрал с лица привычную маску. А потом пообещал отправиться спать сразу после нашего ухода.
Мы ушли буквально через минуту. А через семь-восемь загрузились в «Онегу», выехали на улицы ночной столицы и Язва, севшая за руль, втопила, как на пожар.
— А помните, как мы втискивались в арендную «Молнию»? — внезапно спросила Катя.
— Места там было — хоть отбавляй! — хохотнула Шахова. — В отличие от кабины истребителя-перехватчика, в которой мы с Баламутом первый раз поняли, что такое настоящая близость!
Я рассмеялся, а через пару секунд почувствовал трапециями чьи-то пальчики, оценил «характеристики» силуэта и вслушался в ультиматум Жени:
— Ра-а-ат, нам нужен честный ответ на один-единственный вопрос…
— Почему я вас не забрал?
— Угу.
Говорить правду не хотелось от слова «совсем», а лгать ИМ как-то не получалось. Поэтому меня бросило в жар:
— Я мутант, девчат. Да, внешне почти не отличающийся от обычного человека, тем не менее, рожденный в семье мутантов предыдущего поколения и до недавнего времени живший под магофоном Той Стороны максимальной плотности. Поэтому, как и любой нормальный засечник, смотрю на женщин через призму
