Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Вильгельм взял кубок вина у оруженосца, но не присоединился к другим, боясь, что они заметят, как на него действует Алиенора, и будут смеяться над его неловкостью и неотесанностью. Поэтому он прошел в комнату для приемов, где находились несколько придворных и фрейлин. Два менестреля склонялись над своими инструментами – арфой и лютней – и что-то наигрывали. Кормилица качала кричащего младенца, пытаясь его успокоить, но у нее ничего не получалось. Ребенок был темноволосый, с яркими карими глазами. Их янтарный оттенок усиливался краснотой лица, когда он орал.

– Он все время плачет.

Вильгельм взглянул на одного из мальчиков, которых встретил сегодня днем. Теперь он знал, что это принц Генрих, старший сын короля, тринадцатилетний парень, хорошо сложенный. Волосы у него были такого же цвета, как теперь у самого Вильгельма, а глаза серо-голубые, как дым.

– Это мой брат, – По тому, как юноша скривил губы, сообщая об этом Вильгельму, стало ясно, что принц не в восторге от такого родства. – Его зовут Иоанн.

– У меня тоже есть брат Иоанн, – ответил Вильгельм. – И еще один по имени Генрих.

Мальчик смотрел на него и хмурился, решая, смеется над ним Вильгельм или говорит правду.

– А у вас есть брат по имени Ричард?

Если при упоминании Иоанна у королевского сына на лице появлялась гримаса, то имя Ричарда он произнес с явной враждебностью. Генрих бросил взгляд в сторону соседней комнаты, где его рыжеволосый брат сидел у ног матери.

– Нет, только Ансель. У меня было два старших брата, но они умерли. Их звали Вальтер и Гилберт.

– У меня умер один из братьев, – сообщил мальчик. – Его звали Вильгельм. Он стал бы наследником моего отца, если бы остался жив. А вы наследник своего отца?

Вильгельм покачал головой.

– У меня нет земель, которые я мог бы назвать своими, именно поэтому я служу дяде, графу Солсбери.

– У Иоанна тоже нет земель, – принц Генрих кивнул на краснолицего младенца, от криков которого окружающие уже начинали морщиться. Генрих стал говорить громче. – Я получу Англию и Нормандию, а Ричард Аквитанию. Мой отец говорил, что Джеффри получит Бретань.

Интуиция подсказывала, что следует убраться подальше от источника шума, но Вильгельм жестом привлек внимание кормилицы, которая уже выходила из себя не меньше, чем ее вертящийся подопечный, и забрал Иоанна из ее рук. Крик оборвался на середине, ребенок прекратил извиваться, и в комнате воцарилась тишина. Она казалась такой же громкой, как предшествовавший ей крик. Ребенок уставился на Вильгельма округлившимися от удивления глазами. Вильгельм рассмеялся, подбросил ребенка в воздух, поймал и снова подбросил. Он снова закричал, но на этот раз от радости.

– Вы ему понравились, – удивленно сказал Генрих. – Обычно Иоанну никто не нравится.

– Дети есть дети, – ответил Вильгельм. – Мой отец нас так подбрасывал… Только еще выше, а мать сходила с ума от беспокойства и кричала на него.

Он рассмеялся, вспомнив об этом, хотя в то время был старше, чем Иоанн. Еще он помнил, как отец бросал его младшего брата Анселя, словно тот был мячом.

– Если вы не будете осторожны, то он отплатит вам, срыгнув на ваш красивый наряд, – сказала королева Алиенора хрипловатым голосом. Ей явно было забавно.

Хорошо, что в этот момент Вильгельм не подбрасывал ребенка, а то мог бы и не поймать – уронил бы младшую особу королевской крови на пол. Он резко повернулся с Иоанном в руках.

– Это не имеет значения, госпожа, – сказал он и подумал, что слова звучат глупо.

От ее смеха все внутри у него замирало.

– Я думаю, что имеет, если только вы не похожи на короля и вас волнует, как вы выглядите, – ответила она.

– Одежду можно выстирать, – заявил Вильгельм, выбирая дипломатичный выход из ситуации, созданной ею: признать, что он тщеславен или неряшлив. Он не был ни тем, ни другим. Меня больше волновало, как успокоить принца.

– Этот молодой человек обладает многими талантами, госпожа, – рассмеялся Солсбери, стоя у ее плеча. – Даже я не знал, что он может и это, но уверен, что способность окажется очень полезной.

Алиенора поджала губы.

– В самом деле, – тихо сказала она, оглядывая Вильгельма сверху вниз. – Я уверена, что так и будет.

Позднее в тот вечер гости пели и танцевали, а когда свечи сгорели, их заменили новыми. Королева не собиралась рано ложиться спать, и, казалось, стремилась доказать, что, хотя и старше короля на десять лет, у нее не меньше энергии, чем у него. Она флиртовала и с молодыми, и с пожилыми мужчинами, но проявляла осторожность, никогда не переступая рамки приличий. Она проявляла благосклонность ко всем в равной степени, никогда не уделяя ни одному мужчине больше внимания, чем другим, если только он не годился ей по возрасту в дедушки. Она два раза танцевала с Вильгельмом. При первом прикосновении ее рука показалась холодной, но потом, когда она совершала движения влево и вправо, стала теплой в его влажной ладони.

– Не только умелый наездник и нянька, но еще и отличный танцор, – сделала она ему комплимент и улыбнулась. – Интересно, какие еще таланты вы скрываете?

– Ни один из них вы не найдете достойным и стоящим, госпожа, – ответил Вильгельм, стараясь не казаться уж слишком неопытным.

– А откуда вы знаете, что я нахожу достойным и стоящим?

Он надеялся, что это риторический вопрос, потому что ответа у него не было. Их руки встречались и расходились, скрещиваясь: правая с правой, левая с левой.

– Возможно, мы выясним это в Пуату.

Она повернулась к следующему мужчине, взмахнув тяжелыми шерстяными юбками, улыбнулась через плечо, и эта улыбка напомнила яркую вспышку. Вильгельму было весело, у него кружилась голова. Если бы не музыка, то окружающие услышали бы, как он сглотнул. Танец продолжался, и ему в партнерши досталась полненькая, бледненькая девочка с каштановыми волосами, карими глазами, в платье с богатой вышивкой, изображавшей маленькие серебряные маргаритки. Принцесса Маргарита была девятилетней женой принца Генриха и дочерью короля Людовика французского от Констанции, его второй жены. Детей поженили в младенчестве, разрешение на брак дал папа. Вильгельм помнил, как отец тогда смеялся и восхищался тем, как король Генрих, манипулируя церковью, перехитрил Людовика. Французский король послал дочь ко двору Генриха па воспитание, ожидая многих лет помолвки. Вместо этого был заключен поспешный брак, что позволило Генриху на законном основании прибрать к рукам земли на франко-нормандской границе, отдаваемые в приданое за маленькой Маргаритой.

Вильгельм серьезно танцевал с ребенком и официально поклонился ей, когда она переходила к следующему партнеру. Он вел себя с ней так, как со взрослыми женщинами. Маргарита бросила на него взгляд через плечо, как и королева до нее, однако ее улыбка была невинной, как цветок, в честь которого ее назвали. От ее взгляда и широкой улыбки во весь рот Вильгельм расслабился и несколько пришел в себя. К тому времени, как он потанцевал с маленькими дочерьми Алиеноры, их нянями, а потом парой служанок королевы, он чувствовал себя в этой компании своим.

Между танцами пели. Вильгельм любил такое времяпрепровождение. Он не умел читать и писать, но прекрасно запоминал мелодии и стихи. У него был чистый, сильный голос большого диапазона. Вильгельм стеснялся в таком высокопоставленном обществе и позволил вначале спеть другим рыцарям и дамам, но, когда Солсбери хлопнул его по плечу и подтолкнул вперед, он принял вызов и выбрал балладу, написанную самым знаменитым поэтом королевы – старым Гийомом, графом Пуату. Это была песня о весне после зимы и об отчаянии и боли от безответной любви. Чтобы его не сочли дерзким, он после этого спел о добродетелях Девы Марии и, наконец, детскую песенку для Маргариты и малышей, во время которой следовало в определенных местах хлопать в ладоши. Пока пел, он чувствовал на себе взгляд Алиеноры. Она наблюдала за ним, оценивала и словно раздевала, пока он не почувствовал себя обнаженным и уязвимым, словно новорожденный младенец.

– На самом деле никаких талантов, которые я посчитаю стоящими! – сказала она Вильгельму со смехом в глазах, когда наконец решила отойти ко сну и желала спокойной ночи гостям. Она явно поддразнивали Вильгельма. – Вы или не осознаете свое мастерство, или бесстыдно лжете.

У Вильгельма загорелось лицо.

– Госпожа, меня никогда раньше не приглашали петь в обществе таких высокопоставленных особ. Я не претендую на то, чтобы знать, что вы считаете стоящим, но если я развлек вас, то это самое большее, на что я мог надеяться.

– О да, – тихо сказала Алиенора. – Я прекрасно провела время, и кто знает, что может принести вам надежда, господин Маршал?

Она улыбнулась на прощание и перешла к следующему гостю. Вильгельм поклонился, выпрямился и снова поклонился, когда принцесса Маргарита протянула ему руку для поцелуя.