Девушка из города башмачников - Эдуард Анатольевич Хруцкий

Пришел он в себя в комнате. Свет мягкий, табаком душистым пахнет, за столом немец-офицер, сбоку Ефрем.

Здесь уже думать не приходилось. Согласился на все. Только потом, когда с Ефремом домой ехал, вспомнил, чем в подвале пахло: кровью.

Он выдал трех связных и радиста. Сделал это аккуратно, по-крестьянски. Так же аккуратно пересчитывал деньги. Пересчитал и спрятал. Ночью к нему приезжали из зондеркоманды Рауха, предупреждали, инструктировали. Герасиму пистолет дали, мало ли что.

Теперь он знал твердо: не ошибся, правильно выбрал.

Как-то ехал из райцентра по шоссе, встретил колонну. Танки, танки, броневики, огромные машины с солдатами. Сила, техника. Такую, пожалуй, не сломить. Прав Ефрем — конец коммунии.

Он не думал о тех, кого предал. Не думал, что сделают с ними в подвале школы. Он получал деньги и прятал их в обитый жестью ящик, прятал и ждал. Ждал новых людей оттуда, новой улыбки Рауха, ждал ароматных сигарет и денег. Он не знал, что все четверо умирали молча. Никто не назвал адреса человека, к которому шли на связь…

* * *

До темноты они пережидали в лесу. От мороза трещали деревья. Казалось, что кто-то балуется, стреляя из пробочного пугача. Разведчики сквозь зубы, чтоб, не дай бог, не услышала девушка, материли мороз, войну и сволочь старосту.

Когда вдалеке подслеповато замелькали огоньки Мезинова Симонов дал команду двигаться. Шли гуськом, след в след сугробы на поле намело до пояса.

На окраине села остановились.

— Стало быть, так, — капитан Симонов снял с шеи автомат, — у тебя, Надя, оружие есть?

— Пистолет.

— Какой?

— TT.

— Отдай его мне. На таком морозе он подвести может. Возьми наган. Умеешь обращаться?

— Умею.

— Ты пойдешь. Назовешь пароль и сделаешь так, чтоб он на улицу вышел. Ну, а если он в хате не один, тогда действуй по обстановке и помни, что у тебя семь патронов. Стреляй и беги. Мы будем во дворе, прикроем. Беги в лес, в бой не ввязывайся. Ясно? Семенов протянул ей наган.

— Ясно. — Зина взяла оружие. — Так я пошла.

— Иди, только помни мы рядом.

Она сделала несколько шагов и словно растаяла в темноте.

— Володя, — Симонов повернулся к Павлову, — иди за ней. В случае чего, если ее ранят или еще что…

— Есть, командир.

… Вечером в ставню постучали — робко, еле слышно. Герасим сидел распоясанный, доедал жареную рыбу. Он чуть не подавился от неожиданности. Матерясь, он встал, пошел отворять.

— Кого еще?..

— Пустите переночевать, господин староста.

На пороге стояла девушка.

— Это тебе гостиница, что ли, дом ночлежный? Кто такая? Зайди-ка в избу.

Он повернулся, шаркая обрезанными валенками, пошел в хату, в сенях оступился…

— Тихо, Терещенко, тихо, — в спину уперлось что-то твердое, — стрелять буду. А ну одевайся! Марш на улицу!

У сарая их ждали. Трое с автоматами.

— Ребята, я ж свой. Свой, ребята, — засуетился Герасим, — в хату пошли, там поговорим.

Вдруг земля завертелась, сама прыгнула на него, он только почувствовал холод снега и потерял сознание.

Пришел в себя Терещенко от резкого запаха спирта. Поднял голову, огляделся. Землянка заброшенная, на столе фонарь горит, разбрасывает по углам причудливые тени. В землянке четверо.

И опять, как в школе, страх стал хозяином всего его существа. И он говорил, говорил, боялся, что не дадут ему рассказать все, что поставит всей его жизни точку черный автоматный ствол. Ничего не утаил Терещенко. И Рауха вспомнил, и Ефрема, и про подвал, и о тех четвертых, и про деньги. Покупал себе жизнь, клялся, божился.

— Все? — спросил его один, в полушубке, перетянутый портупеей.

— Все, да я же…

— Ладно, потом поговорим. — Командир встал. — Пошли.

Встали все четверо.

— Ты, Зина, побудь здесь пока, подожди. Не надо тебе ходить. Погода, — усмехнулся командир.

По тому, как он усмехнулся, как встал, поправил пистолет, Герасим понял: «Конец». Но надежда еще жила. Он будет жить, обязательно будет, пусть в тюрьме, в лагере, но жить, жить! «Жить!» — кричала каждая клетка его большого и сильного тела. И он забился в крепких руках, заскреб снег валенками, он кричал что-то, стараясь укусить вонючую шерсть перчатки, зажавшей ему рот…

Труп Терещенко бросили на дороге, у самой околицы. Всю ночь мела поземка. Утром в город ехал полицай верхом, увидел — торчит валенок из сугроба, откопал. Долго с ужасом смотрел на знакомое лицо с глазами, покрытыми синеватой коркой льда.

* * *

Борису нужна была связь. Связь любой ценой. Без связи он становился беспомощным. Он чувствовал, что вся операция, все, что было налажено с таким огромным трудом, постепенно теряет свой смысл. Разведчик без связи — ничто.

Его радиста запеленговали во время сеанса. Но взять не смогли: последнюю пулю радист приберег для себя. По партизанской рации Борис передал, что нужна связь, и начал ждать, но никто не приходил. Он понимал, что где-то выпало звено в хорошо пригнанной цепочке.

Да, Раух был сильный враг. Сильный и умный. Трудно было узнать, что провалена квартира в Мезинове. Но Борис узнал и сумел сообщить об этом в отряд. Теперь оставалось ждать.

* * *

Зина проснулась и еще долго лежала с закрытыми глазами. Вставать не хотелось. Уж очень тепло было под тяжелым, кисло пахнущим шерстью тулупом. Наконец она открыла глаза. В землянке пусто. Только маленькая раскаленная печка смотрела из угла красным добрым взглядом.

Вот уже три дня она в отряде. Начальник разведки капитан Симонов сказал ей: «Отдыхай пока».

Зина лежала и думала. Она заново пережила все то, что случилось с ней три дня тому назад. Какой счастливой была она, выйдя на рассвете из леса, когда под ноги лег укатанный санями проселок. Как ей хотелось быстрее добраться до явки, сесть у печи, расстегнуть пальто, почувствовать жар раскаленных кирпичей! Разве могла она подумать, что именно там ждала ее смерть? Только теперь она поняла, что такое работа во вражеском тылу. Любая случайность, один неосторожный шаг и конец. Первое серьезное задание, словно первый экзамен, только оценки здесь ставят пулями.

Ей спасли жизнь ее товарищи. Она вспомнила посиневшее от холода лицо Володи, побелевшие непослушные его губы. Какой он смешной и какой все же хороший парень! Ждал ведь, замерз совсем, а ждал. На такого можно положиться в любом деле. Зина очень обрадовалась, когда узнала, что им предстоит работать вместе.

Заскрипела дверь, в землянку вкатился клуб пара.

— Надя, к капитану! — крикнул кто-то с порога.

«Это меня. Значит, пора».

Землянка капитана была рядом, в нескольких шагах. У ее двери