Причинное время - Лев Рубинштейн

В аскетические годы моего детства часы считались признаком если не роскоши, то чего-то в этом роде.

Некоторые, отправляясь в фотоателье, одалживали часы у друзей или соседей и позировали перед камерой таким образом, чтобы на фотокарточке непременно была видна рука с часами.

Шутки в те времена были такие: “Который час, не скажешь?” — “Часы на рояле оставил”. Рояль, понятное дело, тоже проходил по разряду роскошества. Или: “Сколько на твоих золотых?” — “На моих золотых половина ржавчины”.

А еще, пародируя то ли реальные, то ли воображаемые представления деревенских людей о роскошной жизни, про кого-нибудь говорили: “При галошах и при часах”. Считалось, что для городского человека галоши — вещь повседневная, а вот для деревенского — что-то вроде часов. Что и понятно — они блестят.

Хулиганы отнимали часы в темных переулках. Часы могли украсть в бане и на пляже. Умельцы могли незаметно снять часы прямо с руки. “Вышел из трамвая, а часов-то и нет”.

Часы не только были признаком состоятельности, но и отмечали новый возрастной этап или социальный статус. Они торжественно дарились на совершеннолетие, на окончание школы, на юбилей, к выходу на пенсию.

Давно уже они стали делом вполне обиходным. Но есть часы и часы. И теперь они — символ могущества и процветания. Чем круче на тебе “котлы”, тем круче ты сам.

Определение времени суток — это едва ли последняя из всех их функций. Часы давно уже существуют вовсе не для того, чтобы показывать время. Они для того, чтобы показывать всем, что теперь твое время. И что твое время дорого. Очень дорого. Владелец “элитных” часов — вроде как властелин времени. Вроде как..

Личности такой же примерно категории, к какой относится наш новобрачный, являются в сущности приложениями к собственным часам. Их имена если чем-то и запомнятся, то только тем, что на их запястьях были видны такие-то часы, стоившие столько-то.

Впрочем, само по себе словосочетание “часы Пескова”, опять же если попытаться отвлечься от грандиозного масштаба личности конкретного обладателя фамилии и часов, привлекает внимание не только своей нарядной аллитерированностью, но и тем, что его косвенные семантические признаки не могут не заставить вспомнить о совсем других часах.

Не о тех часах, которые носят на руке — хоть на правой, хоть на левой. Не о тех, которые висят на стене и посреди ночи нарушают чей-то мирный сон смертным боем. Не о тех, которые висят на городских башнях и на фоне которых фотографируются японские туристы. Не о тех, которые ужасающим звоном способны поднять в шесть утра хоть трезвого, хоть пьяного, хоть живого, хоть мертвого.

О других часах идет речь — о песочных.

Песочные часы — это совсем другие часы. Они не усыпляют нашей бдительности мнимой цикличностью времени, они не врут, что завтра будет все то же самое, что и сегодня, потому что те же самые стрелочки будут скользить по все тем же самым циферкам. На них не поглядывают время от времени, опасаясь опоздать на деловую встречу или на любовное свидание.

На них смотрят завороженно и напряженно — кто с ужасом и тоской, а кто с надеждой и нетерпением. Потому что они не показывают, который теперь час. Они показывают лишь одно: как скоро ВСЕ ЭТО закончится.

А когда иссякает песок, их просто переворачивают с ног на голову, и все начинается заново. А уж дальнейший ход времени во многом зависит от того, чьи именно руки их перевернут.

Старые песни главных

Эта старая песня о главном время от времени звучит на разные голоса, со слегка меняющимся текстом, но с более или менее одной и той же мелодией. Эту мелодию время от времени вспоминают не только разрозненные граждане, движимые властной потребностью высказать свое мнение по любому, даже самому далекому от их насущных интересов поводу, но и разного ранга начальники, в том числе и те, кто волею различных аппаратно-бюрократических обстоятельств оказался брошенным на культуру

В тот раз песня прозвучала примерно так: “Почему под современным искусством понимается только что-то абстрактное, кубическое или корявое, вплоть до груды кирпича, которая на самом деле является невероятной инсталляцией?”

Ну, это ладно бы. Подобная точка зрения широко распространена, и я лично склонен к ней относиться с такой же терпимостью, как и к прочим точкам зрения, которых я не разделяю.

Особенность такого взгляда на современное искусство и на искусство вообще лишь в том, что его высказывает не вполне частное лицо, а какой-никакой министр. К тому же не тяжелого, к примеру, машиностроения, а, прямо скажем, культуры. Хотя бы и той, какая имеется в наличии.

Он же заодно сообщил о том, что лично он негативно относится к поддержке искусства, “которое не очень понятно подавляющему большинству населения России”.

Много лет я мучительно думал о судьбе отечественной культуры, вынужденной влачить свое неприкаянное существование без неустанной, привычной и уютной заботы государства, партии, правительства и лично заведующего Всероссийской “прачечной”, искренне уверенного, что настоящее искусство — это картинки, которые можно и даже нужно репродуцировать на конфетных коробках, или мотивчики, которые прикольно скачать в мобильник. И вот впервые за эти лихие годы ощущения сиротства я с облегчением и надеждой могу сказать: с культурой теперь все будет о’кей. Она, слава богу, в надежных руках. И главное, в полной безопасности. Причем в государственной.

Не может не воодушевить и прозвучавший с высокой трибуны призыв “сменить культурную элиту”. Взять и сменить. Вот прямо сейчас думские дьяки нажмут на свои кнопочки — и настанет новая элита. Та, какой им надо.

Инициатором создания “новой элиты” выступила одна дама, главный редактор одной из тех газет, которые все больше про “скрепы”, дама, речевое поведение которой постоянно напоминает о старой поговорке про простоту и воровство. Она вот прямо так и говорит, что сегодняшняя элита перестала как-то шагать в ногу с партией и народом и вообще ее удовлетворять. А поэтому, полагает она, “надо позвать людей из регионов и правильно их сориентировать, а потом сделать из них звезд, новых звезд”.

Вот взять и призвать. Взять и сориентировать. Причем “правильно”. Взять и сделать. Вот эта, видимо, креативная редакторша и понаделает нам звезд, эта темпераментная звездоделка и нарисует новую культурную элиту. А чо! Говно вопрос, между прочим.

Жутко, кстати, любопытно было бы посмотреть на культурную элиту, которую вообще кто-то и как-то “ориентирует”, объясняя им, что “правильно”. Ничего такая элитка должна получиться.

Если же попытаться на эту тему говорить серьезно, то дело даже не в том, что эти полновесные идиоты искренне убеждены, что культурой в принципе можно управлять, хотя это не удавалось и гораздо более серьезным ребятам, вынужденным время от времени признаваться в том, что других писателей у них для нас нет.

Дело в том, что они не просто идиоты, а идиоты, лишенные даже самой поверхностной исторической памяти. Такое впечатление, что они учились по “единому учебнику истории” еще задолго до того, как ослепительнейшая сама по себе идея такого учебника забрезжила примерно в тех же самых головах.

Они, бедняги, не знают, что были в свое время и хрущевские “пидарасы”, и “бульдозерная выставка”, а также все то, что было после. Они не знают, что во все времена, даже самые жесткие и жестокие, существовала свободная, ничуть не зависящая от капризов полуграмотного начальства культура. Они не знают, что чиновник в государстве, которое претендует, чтобы его хотя бы иногда называли цивилизованным, вообще не смеет разевать рот для того, чтобы “озвучить” свои вкусы и пристрастия, никому кроме него не интересные. В семье, в кругу друзей — пожалуйста, демонстрируй сколько влезет свою дремучесть.

Им все кажется, что культурой является не опера “Леди Макбет Мценского уезда”, а статья “Сумбур вместо музыки”, что культура — это не стихи Ахматовой или проза Зощенко, а постановление ЦК о литературных журналах, что это не Иосиф Бродский или поэты Лианозовской школы, а газетные статьи с незабываемыми названиями типа “Окололитературный трутень” или “Тунеядцы карабкаются на Парнас”.

Много, дорогие мои идиоты, в отечественной истории таких примеров. Постарайтесь припомнить, где теперь авторы этих постановлений и этих статей. Ко мне за помощью не обращайтесь: я тоже не помню. И никто не помнит. И не вспомнит.

Град без гада

Довольно уже давно, в начале 80-х годов, когда, как говорится, “ничто не предвещало”, я зачем-то написал у себя в блокноте: “Грядет эпоха переименований”. Что конкретно я имел в виду, я, честно говоря, не понял тогда, не очень понимаю и теперь. Но написал. И запомнил почему-то.