Грань дозволенного - Василий Михайлович Подкованный

– Мог бы и не приезжать, – Взгляд Стаси стал острее швейной иглы. Её руки судорожно сжались в кулаки.

– И, тем не менее, я тут.

– А вот это уже твоё дело, – Встав, она быстро направилась к выходу.

– Стася, стой, – Последние слова родителя ударились о хлопнувшую дверь. Тяжко вздохнув, мужчина, не попрощавшись, бросился вдогонку.

***

– Что с лицом?

Отец сидел передо мной – небритый, заросший, осунувшийся за время командировки по лесам и болотам Западной Сибири. От него пахло дымом, хвоей, смолой и казалось, что ещё пару мгновений назад он сидел перед костром в глухой тайге, окруженный первобытной природой. На деле же отец пролетел несколько тысяч километров, везя к нам этот терпкий запах сибирской тайги, который теперь никаким «мифом» не выстираешь.

– Да так, с другом поссорился… – быстро ответил я.

– С другом он поссорился, да?! А как же ту разборку, что ты учудил неделей ранее? – Мама всплеснула руками. – Нет, вы только посмотрите на него – самый настоящий бандит!

– Мам… – начал было я, но отец, перебивая и меня и маму, что уже хотела зайтись в очередной нотации, спросил:

– Какая разборка?

– Он свою одноклассницу – хорошую, между прочим, девочку! – ударил! Даже не ударил – избил! – возмущенно наседала мама. – Он совсем от рук отбился, меня не слушает, учиться стал хуже… Это все потому, что в доме месяцами отсутствует мужчина! Меня в школу не раз вызывали…

– Это правда, Гриш? – Отец выжидающе смотрел на меня.

– Правда.

Отец хмыкнул, задумчиво почесав заросший колкой щетиной подбородок.

– Что ты хмыкаешь? У тебя сын невесть кем растёт! На девочек вот руку поднимает, взрослым дерзит! Да ты знаешь, как мне стыдно было перед учителями и родителями той девочки всё это выслушивать?! – Распалялась мама. – Отец девочки, между прочим, предприниматель, уважаемый человек! А тут такое…а этот молчал, как рыба, и сейчас молчит! Господи, да за что мне все это? – Она смахнула слезу, всем своим видом показывая, как сильно огорчена и расстроена.

– Не разводи мокроту, Жень, – прерывая экзекуцию, сказал отец. Он взял маму за руку, твёрдо посмотрев ей в глаза. – Разберёмся. А сейчас давай спокойно поедим. Яблоками пахнет…

– Да, я испекла твою любимую «шарлотку», – Мама прямо-таки просияла. Недаром одним из полезных навыков моего отца было умение быстро пресекать истерики и возвращать душевное равновесие своей жене – натуре чувственной и эмоциональной. Я обрадованно подметил, что она вернулась в прежнее расположение. – Самый вкусный кусок – тебе!

…После ужина, мать отправилась мыть посуду, а мы остались с отцом в гостиной. Он уже успел переодеться и привести себя в порядок, сидя передо мной в домашней рубашке и просторных брюках, свежевыбритый и помолодевший.

– Ну, а теперь поговорим, – начал он. – Рассказывай, что вы с этой девчонкой не поделили.

– Мне с ней делить нечего – там всё случайно вышло…

– Гринь, – Отец придвинулся ближе, смотря мне прямо в глаза. – Тебе уже восемнадцать, и я знаю, что вырастил хорошего, умного и рассудительного парня, который прежде чем что-то сделает – несколько раз подумает. Который отвечает за свои слова и поступки, и никогда не выкинет что-то в подобном роде без веской причины. Так какова эта причина?

– Я…

«…Не понимаю, почему вы такие плодитесь?» – Память услужливым швейцаром воскресила ещё совсем недавние воспоминания. Гогочущая свора, молчаливо сжавшийся класс, осанистая фигурка девушки с рассыпавшимися по плечам каштановыми локонами…

«Твои родители зачали тебя, как собаки под забором, чтобы ты жил, перебиваясь работой в макдональдсе? – гулко отдавалось в голове. – Эй, я с тобой разговариваю!»

– Ничего не произошло, пап, – Потирая переносицу, ответил я. – Я в одноклассника целил, а попал случайно в неё. Пеналом. Я потом даже извинился. Но её нервный папаша выпытал, откуда у неё такой синяк и устроил в школе разборку. Говорю же, все случайно вышло…

– А твоё разбитое лицо тоже случайно вышло? – Взгляд отца стал жестким.

– Да говорю же, с товарищем повздорил, – Я отвёл глаза вбок, делая вид, что рассматриваю горшок с гортензией. – Но теперь все в порядке, пап.

– Ну что ж, – Отец откинулся на спинку дивана. – Раз случайно, так случайно. Шрамы украшают мужчин – носи на здоровье.

Больше за вечер он не сказал мне ни слова.

***

– Голову ему поднимите, – раздалось откуда-то издалека. Правое ухо было плотно «забито» пудовым кулаком Кири Лизанного, что сейчас держал мою правую руку. Левой рукой занимался Блинов, выкручивая её, как гармошку. Всё моё тело отдавалось гулкой болью, из груди нёсся болезненный стон.

…С того самого случая, целую неделю никто даже не смотрел в мою сторону. Но сегодня, уже собираясь домой, я увидел ждущую меня возле ворот братву. И сразу всё понял.

– Давай, сука! – прорычал мне кто-то на ухо, за волосы поднимая мою налитую свинцом голову. Заливавшая мне глаза кровь из разбитого виска и острая боль в затылке мешала обзору, но я и так отлично знал, кто стоит передо мной.

Копна каштановых волос и глубокие глаза цвета слюды оказались совсем рядом. Я собрался, стараясь плюнуть в красивое девичье лицо, но сил не хватило, и кровавый сгусток оказался на моей рубахе, оттягивая ото рта тягучую слюну.

Я хлюпал сломанным носом: в голове шумело, по затылку, заливаясь за шиворот, текло что-то тёплое.

– Долг платежом красен, – В глубоких светло-голубых глазах вспыхнул садистский азарт.

Удар в челюсть был коротким, сильным, а в следующую секунду, мир померк, и стоящие поодаль шакальей группкой одноклассники, и грязная подворотня за школой, и светло-голубые глаза исчезли во тьме.

Не знаю, сколько времени я так пролежал. Дождь барабанил по крышам сгрудившихся вокруг гаражей, по грязи, заливаясь мне за шиворот. Каждое движение отдавалось страшной болью. Огромных трудов мне стоило хотя бы приподняться в локте. В голове было пусто. Оттерев глаза, я осмотрелся: меня окружали всё те же задворки, погруженные в короткие ноябрьские сумерки. Попытка встать провалилась: я, как подкошенный, снова повалился лицом в грязь.

Следующую попытку я предпринял только спустя минуту, собрав остатки воли в кулак и, преодолевая тяжесть и слабость в теле, смог доползти до ближайшей, разукрашенной граффити стены гаража. Опираясь о стену, я смог подняться. Перед глазами поплыли круги, в ушах зазвенело, и я отчаянно прижался к стене, боясь, что землю вот-вот вырвет из-под ног.

Когда звон немного утих, я, всё так же держась за грязные стенки гаражей, нетвёрдою походкой направился к огням пятиэтажек, горящим вдали. Волоча перебитую ногу, меня сильно шатало, и иногда приходилось останавливаться, чтобы перевести дух.

А