Мадам де Шамбле - Александр Дюма

— Разве я улыбался?

— Мне так показалось.

— Госпожа де Шамбле не появляется в свете, и по поводу ее добровольного, как я считаю, заточения ходят разные злые толки. Если верить пересудам сплетников, это не прекрасный и даже не удачный брак. Как утверждают, до свадьбы жених и невеста были одинаково богаты, но после женитьбы, сохранившей раздельными их имущества, господин де Шамбле промотал свое состояние и теперь якобы взялся за приданое супруги.

— Я понимаю: мать отстаивает наследство своих детей.

— Детей у них нет.

— Господин де Сенонш, вы не поставите против меня двадцать недостающих луидоров? — окликнул Альфреда г-н де Шамбле, уже державший в руках карты.

Мой друг утвердительно кивнул. Затем, обращаясь ко мне, он произнес:

— Если только ты сам не сделаешь эту ставку.

— Я никогда не играю, — был мой ответ.,

— Это еще одна из моих повинностей: играть и проигрывать. Видишь ли, если префект не будет играть или станет выигрывать, люди скажут, что он сделался префектом, чтобы жить безбедно. Вот ваши двадцать луидоров.

И Альфред отошел, чтобы положить деньги на стол.

Мой друг был светским человеком во всех отношениях: невозможно было устроить более радушного и изысканного приема, чем это делал он, поэтому во всех департаментах его ставили в пример, и матери мечтали только об одном: чтобы префект удостоил их незамужних дочерей своим вниманием. Каким бы ни было состояние девицы на выданье, Альфреду стоило только поманить ее пальцем.

Однако мой друг не упускал случая проявить свое пренебрежение к браку.

Роскошный пир продолжался весь вечер.

На ужине всего было вдоволь: мороженого для дам, пунша и шампанского для мужчин, а игра шла по-крупному для всех.

Около двух часов ночи Альфред сорвал банк в одной из партий в баккара.

— Вот так штука! — воскликнул он, а затем обратился ко мне: — Слушай, может быть, ты все-таки сыграешь раз в жизни со мной или против меня, хотя бы на один луидор, если только ты не зарекался играть?

— Я не стану этого делать, — ответил я с грустной улыбкой, вспомнив, с каким отвращением матушка относилась к игре.

— Господа, — вскричал Альфред, уже ощущавший на себе, как и другие, воздействие пунша и шампанского, — вот образцовый человек: он не пьет, не курит и не играет! Накануне Варфоломеевской ночи король Карл Девятый спросил у короля Наварры: «Смерть, месса или тюрьма?» Так вот, я тоже спрашиваю тебя, Макс, только несколько иначе: «Игра, шампанское или сигара?» Король Наварры выбрал мессу, а что выберешь ты?

— Я не хочу пить, так как не испытываю жажды, не хочу курить, так как мне от этого дурно, и не хочу играть, так как это меня не забавляет, — ответил я. — Но вот тебе пять луидоров: ты можешь поставить их за меня, когда надо будет пополнить недостающую сумму.

С этими словами я положил деньги в розетку подсвечника.

— Браво! — воскликнул Альфред. — Господа, я ставлю десять тысяч франков.

Он достал из кармана пять тысяч франков банкнотами и пять тысяч франков золотом.

Игра меня очень угнетала, и к тому же я не знал никого, кто сидел за карточным столом. Господин де Шамбле, игравший с неистовым азартом, перешел в один из павильонов.

Я попросил слугу проводить меня в мою комнату.

Альфред собирался заночевать в префектуре, и я решил никого не беспокоить среди ночи просьбой запрячь или оседлать лошадь.

Поэтому я сказал, что тоже проведу ночь здесь.

Меня отвели в спальню.

Устав от шума, окружавшего меня на протяжении шести-семи часов, я немедленно заснул.

Утром меня разбудил стук открывшейся двери и я увидел Альфреда, со смехом вошедшего в мою комнату.

— Ах, мой дорогой, — сказал он, — ты все спишь, а богатство само плывет тебе в руки.

Опустив уголки носового платка, который мой друг держал в руке, он высыпал на ковер целую груду золотых монет.

— Что это? — вскричал я. — Что за шутки ты себе позволяешь?

— О! Я как нельзя серьезен. Да будет тебе известно, любезный друг, что я обобрал всех своих гостей. Мне даже пришлось понизить ставку с десяти тысяч франков до трех тысяч. С этими тремя тысячами я предпринял последний налет. Все кошельки уже были пусты, как вдруг я заметил пять луидоров в розетке подсвечника. «Ах, черт возьми, — подумал я, — вот и настал черед Макса!» Я поставил твои луидоры и стал играть против тебя. И знаешь, что ты сотворил, упрямец? Ты сделал семь ходов подряд и на седьмом сорвал весь банк! Приятных сновидений!

Альфред удалился, оставив посреди комнаты груду золота.

V

Тщетно пытался я снова заснуть.

Часы пробили восемь.

Поднявшись, я пересчитал золотые монеты, разбросанные Альфредом на ковре: там было более семи тысяч франков.

Я положил эти деньги в бронзовую чашу, стоявшую на камине, а затем оделся. Спустившись вниз, я сам оседлал лошадь, так как хозяин и слуги еще спали, и отправился на прогулку верхом.

Вернувшись около десяти часов, я встретил Жоржа. Он сказал, что хозяин хочет поспать до полудня и просит меня расположиться в его кабинете и представить себя в роли префекта, если это может доставить мне удовольствие.

Завтрак был уже готов, и я позавтракал.

Я еще сидел за столом, когда мне доложили, что некая дама желает поговорить с г-ном Альфредом де Сеноншем.

Я послал слугу узнать имя посетительницы.

Вскоре он вернулся и сообщил мне, что женщину зовут г-жа де Шамбле и у нее есть какое-то дело к префекту.

Мне стало любопытно, ведь еще накануне шла речь об этой самой особе. Вспомнив, что Альфред передал мне на время свои полномочия, я велел слуге проводить г-жу де Шамбле в кабинет префекта.

Взглянув в окно, я увидел, что она приехала в изящной двухместной коляске, запряженной парой лошадей. На козлах сидел кучер в повседневной ливрее.

Покинув обеденную залу, я прошел через переднюю, которая вела в кабинет, и встретил еще одного слугу в такой , же ливрее, как и у кучера — он сопровождал свою хозяйку.

Карета, лошади и слуги — все свидетельствовало о том, что г-жа де Шамбле действительно приехала по делу, поэтому я счел, что не допущу бестактности, если воспользуюсь оказанным мне доверием.

Итак, я вошел в кабинет. Посетительница уже ждала, сидя против света. Она была одета очень просто и в то же время необычайно изысканно: на ней было утреннее свободное платье из тафты жемчужно-серого цвета и соломенная итальянская шляпа с окантовкой из тафты того же цвета, украшенная колосками дикого овса и васильками.

Вуалетка из черного кружева наполовину скрывала ее лицо, которое она прятала от света.

При моем появлении посетительница встала.