Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 4 - Коллектив авторов

Тактически абсолютно верная мысль Некрасова была категорически отвергнута вторым атаманом волжского казацкого войска Иваном Павловым.

Он и его единомышленники наотрез отказались прервать столь удачно складывающийся рейд и призвали казаков «идти плавною (то есть сплавом на судах) по Волге на море». Поскольку Некрасов продолжал настаивать на возврате в Черкасск, в среде казацкой старшины произошла серьёзная размолвка, почти мятеж. «И великой у них был спор, и подрались, и приезжих с Некрасовым многих били» – сообщает источник.

* * *

2-го июля 1708 года донские казаки потерпели поражение под Тором на Донце. Русская армия продвигалась вниз по Дону, преодолевая сопротивление крепких булавинских частей. Партия соглашателей ликовала. Старые опытные полковники советовали Булавину отложить наступление на Азов – пока не прояснятся итоги рейдов остальных атаманов. Однако Булавин всё же решил напасть на крепость. Поход к ней состоялся 6 июля 1708 года. Казацкий отряд возглавили полковники Л. Хохлач и И. Гайкин. Старики, видя малочисленность казацкого войска, скорбно вздыхали: «За смертью своей собрались браты!».

Русские полки встретили казаков у стен Азова. Здесь же, в Азове, укрывались казаки черкасских станиц с Василием Фроловым, которые не признали атаманскую власть Булавина. Прикрытые с тыла и флангов интенсивным огнём крепостной артиллерии, вооружённые дальнобойными мушкетами, русские рейтарские роты стойко сдерживали натиск казаков, а затем, сомкнув ряды, перешли в наступление. Разгром был полным: только убитыми повстанцы потеряли 423 казака, около 500 казаков утонули в Дону и в реке Каланче при отступлении, 60 человек попали в плен. Участь пленных была страшной: им вырвали ноздри и языки, а затем подвесили за ноги по периметру крепостных стен.

Упадочная пропаганда противников борьбы с Москвой способствовала ослаблению духа казаков. Разгром повстанцев у Азова стал «часом икс» для «промосковской» партии и решил судьбу атамана. Долгоруков приближался к Черкасску и в лагере Булавина наступило уныние. Малодушные готовы были примкнуть к небольшой группе заговорщиков, во главе которой тайно стоял Илья Зерщиков, один из булавинских старшин.

На следующий день после разгрома у Азова повстанческих сил казацкая «промосковская» старшина подняла в Черкасске мятеж. Казаки трёх Рыковских станиц, сговорившись с черкасскими, 7 июля 1708 года провозгласили войсковым атаманом Илью Зерщикова. Захватив пушки и заперев ворота крепости, чтобы не допустить в Черкасск отступающие от Азова повстанческие отряды, коллаборационисты бросились штурмовать креп-кий каменный атаманский курень Булавина.

Войсковой атаман, забаррикадировав окна и двери куреня, мужественно принял свой последний бой. С ним осталось около 50-ти преданных делу людей. Заговорщики хотели взять Булавина живым, но атаман защищался отчаянно. Азовский губернатор И. А. Толстой сообщал в Москву подробности расправы над Булавиным: «И они (мятежники) в курень тот из пушек и из ружья стреляли и всякими иными мерами его вора доставали».

Бой был долгий и для мятежников тоже кровопролитный: меткими выстрелами Булавин и его, оставшиеся в истории безымянными, трое побратимов уложили наповал шесть коллаборационистов. Всё решил прямой выстрел в стену куреня из пушки: в дыму и клубах пыли в пролом ворвался есаул Сергей Ананьин и в упор выстрелил из пистолета в лицо контуженного Булавина.

Предание говорит, что последние слова его были: «Погибла наша воля!» и что с ним вместе покончила жизнь его дочь Галина, заколовшая себя кинжалом.

* * *

В невнятице и спорах внутри казачьего отряда Некрасова – Павлова было упущено драгоценное время, и вскоре в волжском казацком войске узнали о гибели Булавина, убитого промосковскими коллаборационистами. Некрасов был в ярости. «Если вы не изволите оповестить, за какую вину его убили, – с угрозой пишет атаман мятежному старшине в Черкасск, – и его стариков (арестованных родителей) не освободите, и если не будут отпущены казаки (повстанцы), то мы всеми реками и собранным войском будем к вам идти в Черкасск ради полного розыску».

После гибели Булавина именно Некрасов стал вскоре вождём и знаменем казацкой войны за политический суверенитет Войска Донского и, собирая в районе Паншина станичные отряды, руководил боевыми операциями. Его духовное старшинство признали известные, уважаемые в среде повстанцев полковники – Беспалый, Чернец, Колычев, Лоскут, Ворыч и даже потомок купеческого рода атаман Павлов.

Армия князя Василия Долгорукого 28 июля 1708 года вошла в Черкасск. Соединившись с конницей казаков «промосковской партии», царский воевода стал намного сильнее. Возникла идея взять повстанческое войско Некрасова «в клещи»: с запада – ударом полков Долгорукого на станицу Есауловскую, а с востока – корпусом воеводы Хованского на городок Паншин.

* * *

5-го августа в Москву выехала «лёхкая станица», которая везла покаянную отписку донских казаков и их нового атамана Ильи Зерщикова: «В нынешнем, великий государь, 1708 году, июля в 7-й день, воспомянув мы, холопи твои, страх Божий и кресное целование и должное тебе, великому государю, обещание, пересоветовав мы, холопи твои, Войском на острову в Черкаском и тайно согласясь с рыковскими, и с верховыми донскими, и с донецкими, и с хопёрскими, бузулуцкими и медведицкими нарочитыми казаками, собрався пришед в тот день к куреню […] Булавина поймать. И он […], видя свою погибель, в курене с единомышленники своими, в осаде запершись, сели. И мы, холопи твои, войском к куреню многое число приступали, двери и окна ломали и из ружья стреляли и всякими мерами доставали. А он […] из куреня трёх наших Казаков из ружья убил до смерти и многих ранил. И видя свою погибель, что ему в осаде не отбыть, ис пистолета сам себя убил до смерти. А единомышленников его ближних 26 человек переловили и перековав в железы, за крепким караулом до твоего, великого государя, указу […] держали».

Тело Булавина было отправлено в Азов и губернатор его И. А. Толстой подтвердил: «А по осмотру у того вора голова прострелена, знатно, из пистолета в левой висок». В Азове обезглавленный труп был повешен за ноги у протоки Каланчи.

* * *

Смерть Булавина – это последняя страница истории свободного Дона. Кондратий Афанасьевич Булавин вошёл в нашу историю, как воплощение идеи казачьей свободы и независимости, хотя ему и не удалось довести сопротивление сильному завоевателю до победного конца. Донесение о смерти своего врага царь услышал 23 июля с великой радостью и приказал служить всенародный благодарственный молебен.

Сподвижники Булавина ещё несколько месяцев геройски защищали северные пределы Дона от вторжения царских войск, но когда в их тылу появились войска из Азова и казаки из Черкасска, они мало-помалу стали ослабевать и, наконец, были переловлены и отведёны в Москву «на мясо», как говорили сами казаки. Во время пыток пленённый Голый оговорил предателя Зерщикова за сдачу Булавину без боя Черкасска.

Игнатий Некрасов, действовавший от Качалина до Волги против полчищ Хованского и калмыков, твёрдо держался на занятых позициях. 23 августа 1708 года он дал решительную битву царским войскам при Паншинском городке. Казаки и перешедшие на их сторону драгуны бились с мужеством отчаяния, но не могли удержаться и отступили к Есауловской станице.

Долгорукий с регулярным корпусом шёл вниз по Дону, истребляя поголовно повстанцев и «водворял порядок согласно высочайшему повелению», следствием чего выше Пятиизб ни одного городка не осталось. Это было поголовное истребление казачьего населения. Вешали, сажали на кол, а женщин и детей забивали в колоды. Священников, молившихся о даровании победы казачеству, четвертовали. Про стариков Апраксин писал царю, что «те и сами исчезнут». О кровавой расправе Долгорукого с казаками калмыцкий тайша писал царицынскому воеводе так: «Я, чемеш, там здоров, и ты воевода царицынский Василий Иванович, здравствуй. Я Перекопский город взял, да прежде три города разбили вместе с Хованским: Паншин, Качалин и Иловлин и казаков всех побили, а ниже Пятиизб с казаками управляется боярин Долгорукий, а вверху по Дону казаков никого не осталось».

Известный современный историк Александр Широкорад, вообще не скрывающий своих симпатий к имперскому бытию России, не может сдержать негодования при описании геноцида, который учинили на Дону каратели князя Долгорукого.

«В 1708 году Пётр приказал, – пишет историк, – не только казнить участников восстания, но и уничтожить десятки казацких городков вместе с населением. Солдаты убивали женщин и детей (чаще всего топили в Дону) и сжигали строения. Только отряд Долгорукого уничтожил 23,5 тысячи казаков мужского пола, – женщин и детей не считали. Мало того, православный царь не постеснялся натравить на казаков орды калмыков. Калмыки резали всех подряд, но, в отличие от князя Долгорукого, не вели учёта своим жертвам. И ещё не убивали женщин, а уводили их с собой».