В лабиринтах тёмного мира. Том 2 - Олег Северюхин

– Ну, ты и нарассказывала, – рассмеялся я, – а отец твой все это время думал, что это реальные события. Что можно сказать? Это сон-предупреждение. Не доверяй новым знакомым и не езди ни с кем на дачи и на пикники. Обойдешься и без приключений. Тебе сопутствует удача, раз ты вырвалась из терема и успела спрыгнуть с идущего под откос поезда. Церковь это к удаче и радости, а поездка, причем удачная, сулит избавление от всех невзгод. Так что, все у тебя хорошо и будет еще лучше. Пошли маме помогать.

На кухню мы пришли к шапочному разбору, не в смысле, что все съедено, а в том, что уже все почти готово. Румяные жареные пирожки высились высокой горкой на широком блюде, еще четыре пирожка дожаривалось в сковороде, шкворча раскаленным маслом.

Я достал их холодильника пакет молока и разлил по стаканам. Вся семья в сборе, и мы с аппетитом налегли на горячие пирожки.

Пирожки, да особенно с яйцом и луком, вещь опасная. Не заметишь, как скушаешь штук пять-шесть и откинешься в блаженном настроении. Все, что ты хотел сказать серьезного, как-то улетучивается и все серьезное становится несерьезным. То есть серьезным оно остается, но не таким, чтобы делать из него трагедию.

– Ну, что, – скала я благодушно, – начинаем семейный совет.

Дочь моя ужасно любит семейные советы. Еще с детства, у нее всегда глазенки загорались, и она становилась не по возрасту серьезной, так как по-взрослому участвовала в решении семейных вопросов.

– Телевизор сегодня смотрели? – спросил я.

– Нет, – сказали мои женщины, – а что там случилось?

– В двух словах не расскажу, лучше посмотрите сами, – и я включил маленький кухонный телевизор. Специально поставил женщинам, чтобы не бегали из кухни смотреть, как без них идут интересные передачи.

По новостям дикторы наперебой передавали судьбоносные указы президента, и я видел, как удивленно вытягивались жены и дочери.

– Ничего себе, – сказала дочь, – а совет будет на какую тему?

– Вы только сильно не волнуйтесь, – сказал я, – но моя кандидатура будет выдвинута на выборы президента страны.

Вероятно, во всех трагедиях и комедиях без безмолвной сцены не обойтись. И мы не обошлись. Первой нарушила молчание жена.

– А это нам нужно? – спросила она.

– А мне стало страшно, – сказала дочь.

– Все правильно, – поддержал я их, – не приведи Бог кому-то оказаться в нашем положении. Сейчас вокруг нас закрутится всякая шушера, которая будет выискивать грязь у каждого из нас и все, что не должно выплескиваться за пределы нашей квартиры, будет полоскаться на всех телеэкранах всего мира. Завтра без моего разрешения никуда не выходить, сначала я решу все вопросы по вашей безопасности.

Билбордтаун

Из утреннего поезда Билбордтаун-Борда, того, что прибыл из Борды, в потоке пассажиров сошел лилипут, или гномик, если хотите, с беленьким козликом. Пассажиры с некоторым интересом оглядывались на них, но, торопясь по своим делам, пропускали мимо своего сознания, мало ли чудиков есть на нашем свете. Вот, например, придумали свиней одомашнивать, делать из них комнатных животных наподобие кошечек или собачек. И ведь свиньи не подкачали. Стали вести культурный образ жизни, не свинячат, помои не едят, им культурную пищу подавай от всяких там кутюр, к хозяевам очень привязаны, легко поддаются дрессировке, легко моются и расчесываются, копыта чистые, только вот когда срут, то срут помногу и вони производят немеряно. Хотя, чем кормить будешь, такая вонь и будет. Дерьмом будешь кормить, то запах дерьма и будет вокруг.

Вокзал встретил новоприбывших равнодушно. У нас и не такое видали. Вокзал – это государство в государстве. Все в нем есть. Берите любой вокзал.

Огромный вокзал – это как супердержава. С огромным столитровым самоваром, который либо никелировался, либо надраивался до зеркального блеска и отражал в себе всю проходящую мимо жизнь.

Вокзал поменьше – это как перворазрядная держава. Все есть, но самовар поменьше и заварка пожиже. А остальное все то же.

Вокзал еще поменьше – это как страны третьего мира. У них чайник на плите или простой кипятильник, но иерархия все та же, хотя все более выпукло и не так замаскировано, как в супердержавных и перворазрядных вокзалах.

И на маленьких полустанках, где присутствуют всего лишь три-четыре фигуры, но все с той же строгой иерархией.

Для знакомства с новоприбывшими чудиками поспешил Колян, старорежимный бомж, бомжевавший при всех генсеках, а потом и при президентах. Прямо как Талейран или Микоян, переживший всех, начиная с последнего императора. Но дорогу Коляну заступил представитель закона. Не тот, что в законе, дравшийся за свой титул и сидевший за это в лагере, а тот, который был просто назначен, вооружен и пытающийся получить авторитет при помощи Закона.

– Ты куда с козлом прешься? – грозно сказал страж закона. – Не видишь, что здесь люди ходят? А ну-ка, давай сюда свой аусвайс.

Лилипут полез в карман и достал два орленых паспорта темно-красного цвета.

Страж закона открыл их и стал читать примерно так же, как первоклассник читает свои первые ма-ма-мы-ла-ра-му:

– Гра-ж-да-ни-н Гно-мов Ка-ли-гу-ла, дата выдачи, кем выдан, все на месте. Прописан в гостинице «Билбордтаунная» города Билбордтауна. Так, второй гражданин Козлов Адольф, прописан там же. Фотографии похожи. Фотография как фотография, козел с рогами. У нас таких много, только не все в своем обличье хотят на паспорт фотографироваться. Извините, граждане, – сказал страж порядка, возвращая паспорта и вытирая пот со лба, – можете следовать дальше.

Уходя к выходу, Адольф Козлов все-таки не удержался и проблеял:

– А за козла ты еще ответишь.

В этот же день в книге учета происшествий вокзального отделения полимилиции на транспорте была сделана витиеватая запись о том, что постовой младший сержант Сидоров снят с дежурства и направлен в поликлинику МВД на обследование в сопровождении заместителя начальника отделения и четырех постовых свободной смены.

А в психиатрическом кабинете поликлиники МВД состоялся задушевный разговор старенького врач с козлиной бородкой и здоровенным младшим сержантом Сидоровы.

– Успокойтесь, молодой человек. Все в порядке, здоровьем вас Бог не обделил, и я с вами полностью согласен, что все, кто шатается по вокзал, повсеместно козлы и гномы, – задушевно говорил врач, – но все-таки, вы не почувствовали никаких болей в голове или в глазах, когда рассматривали паспорт гражданина Козлова Адольфа? А вы перед этим не пили ничего такого из рук благодарных предпринимателей или ваших знакомых? Такое бывает, когда начинаются галлюцинации.

– Да ничего я не пил, – начал ерепениться Сидоров, – я вам не вру. Паспорта все честь по чести, я сам в пограничниках служил и паспортов этих навидался, особенно у иностранцев, вот там козлы так козлы. А это нашенские, чистопородные. Козел этот еще проблеял, что я ему за козла еще отвечу. Ну какой же заграничный козел так скажет?

Подмигнув сопровождавшему офицеру, врач елейным голоском сказал:

– Товарищ Сидоров, вы хотите послужить мировой науке и рассказать нам все снова, но только с присоединенными к вам датчикам, чтобы зафиксировать каждый электромагнитный импульс в вашем теле? Вы просто феномен, обнаруженный вашим доблестным командиром.

– Конечно, – сказал довольный Сидоров, – для науки послужить можно, только как это скажется на моей выслуге и зарплате?

– Не волнуйтесь, Сидоров, – ласково сказал капитан, заместитель начальника его отделения, – мы тебе еще премию выпишем за вклад в науку, да и доктора тебя не забудут.

Довольного Сидорова переодели в больничный халат и четыре здоровенных санитара увели его к скорой психиатрической помощи, только-только подъехавшей к черному входу в поликлинику.

– Случай интересный, батенька, – сказал задумчиво врач, – вот вроде бы нормальный человек с виду, а чуть копни, и нате вам заболевание в самом чистом виде. Их ведь сразу не отличишь от всех нас. Да и, по правде сказать, все люди шизофреники, только болезнь эта проявляется у всех по-разному. Один вроде бы гений записной, а на нем клейма ставить некуда – наш пациент. Другой – дурак дураком, дурка по нему плачет, а он стопроцентно здоровый и на нем все и держится. Возьмите вот поэтов наших, такое напишут, хоть святых выноси. Вот мне тут написал один наш пациент:

Завяжите мне руки рубашкойИ заклейте мне пластырем рот,Виртуально я буду с рюмашкойИ скажу удивительный тост

Про Сократа, Геракла, Сизифа,Что в палате со мною лежат,Про врачиху – ужасная фифа,На меня не поднимет свой взгляд.

Я нормальный во всех отношениях,Я танцую, пою и пишу,Даже в белых своих облаченияхЯ совсем ни о чем не прошу.

Знаю, просто никто не поверит,Что я ночью летаю во сне,Что я взглядом открою все двериИ на улице выпадет снег.

– И что интересно, – два раза сбегал от нас, и именно во время снегопада. Стоит, снежинки ловит и улыбается как дурак. Санитары его под руки и в палату, а он доволен как паровоз. А вот как он открыл двери, этот вопрос нами никак не прояснен. Может вы, товарищи полиционеры, проясните этот вопрос?